Мария Воронова - Апельсиновый сок
– Вероника, дело не в этом… – начал Колдунов.
– Конечно, не в этом! – перебила она и улыбнулась почти нормально. – Ведь я еще жива, и это – тоже жизнь. Мне осталось мало, значит, теперь я буду ценить каждую секунду. И давайте не будем омрачать все бесполезными разговорами.
– Омрачить все-таки придется! – жестко сказала Марьяша. – Потому что мы должны разобраться в ситуации и выяснить истину.
– Ох, ну что тут еще выяснять? – Забыв, что только что перенесла хирургическое вмешательство, Вероника попыталась сесть, но тут же ойкнула от боли.
Вокруг нее немедленно засуетился Громов – стал поправлять постель, взбивать подушку.
На правах смертельно больной Вероника решила покапризничать и потребовала, чтобы ей дали сигарету.
Колдунов протянул ей пачку и щелкнул зажигалкой.
– Может, потом поговорим? – спросил он у коллег. – Дело-то серьезное, а она еще от наркоза не отошла.
– Прекрасно отошла! Но еще раз прошу, не надо больше о моей болезни. Ведь это еще не финал, правда же? Я пройду мощную химию, узлы уменьшатся в размерах и станут операбельными. Тогда вы мне все удалите, и я буду здорова.
– Дело совсем не в этом, Вероника, – сказала Марьяша. – Мы столкнулись с такой странной ситуацией… Ян считает, что это досадная случайность, а мы с Галиной Антоновной думаем – криминал.
Она попыталась сесть на Вероникину постель, но Громов не позволил. Он с важным видом закрутил колесико у системы для внутривенного вливания и пошел звать сестру. Пока та меняла бутылку, в палате висело тяжелое молчание. Поведение коллег казалось Веронике совершенно непонятным, и она никак не могла сообразить, при чем тут криминал. Медсестра уходить не торопилась: она проверила, как закреплена игла в вене, и сделала Веронике замечание за курение. «А еще главный врач», – сказала наглая девчонка и попросила Громова проветрить палату.
Наконец она удалилась.
– Короче, Смысловская, ты, кажется, никогда не болела раком, – с заметным усилием выговорила Марьяша.
– Вот только этого не надо, а? – Вероника не на шутку рассердилась. – Если вы считаете, что никакое лечение мне уже не поможет, так и скажите! Я все уже пережила, со всем свыклась. А вы мне ложные надежды пытаетесь навязать.
– Произошла чудовищная ошибка, Вероника, – тихо сказал Колдунов. – Когда мы сделали тебе лапаротомию, то при ревизии не обнаружили ничего похожего на опухоль. Вообще ничего, понимаешь? У тебя абсолютно здоровый организм.
Вероника переводила взгляд с одного лица на другое. Врачи смотрели на нее очень серьезно, только побледневший Громов опустил глаза и глядел в пол.
Наконец до нее дошло, что только что сказал Колдунов.
– Но почему вы называете эту ошибку чудовищной? – пробормотала она. – Если все так, как вы говорите, ее надо назвать прекрасной.
– Ян, давай я расскажу, – вмешалась Марьяша и все-таки уселась на кровать.
* * *Посоветовавшись, Марьяша с Колдуновым пригласили на операцию гинеколога из Надиной больницы, Галину Антоновну. План вмешательства был им в общих чертах ясен, но с помощью Галины Антоновны они собирались уточнить темпы роста опухоли. При лапароскопии она могла не заметить измененных лимфоузлов, приняв их за анатомические особенности, и теперь должна была оценить, сильно ли изменилась картина.
Пока открывали живот, Галина Антоновна все сокрушалась, как это она могла пропустить такую серьезную патологию. Ведь она провела очень тщательный осмотр, и состояние брюшной полости не вызвало у нее ни малейших подозрений.
Компьютерные томограммы прикрепили к окну пластырем, она то и дело косилась на них, тяжело вздыхала и называла Колдунова с Марьяшей авантюристами. И это было справедливо: никто другой не взялся бы оперировать такое огромное поражение.
А потом они увидели совершенно здоровый живот!..
Колдунов долго пальпировал забрюшинное пространство в поисках патологии, несколько раз пересмотрел все органы, но так ничего и не нашел. Марьяша, с трудом сохраняя хладнокровие, подошла к окну и стала внимательно изучать снимки.
– Ребята, это не ее компьютер! – сказала она наконец. – Просто подсунули снимки другой женщины.
– Не может быть! – ахнули Колдунов с Галиной Антоновной.
– Смотрите сами. Здесь редкий вариант развития желчного пузыря – внутрипеченочное расположение, а у Вероники он совершенно обыкновенный. Или вот мечевидный отросток. У Вероники вон какой большой, а здесь, наоборот, маленький. Как в детской игре – найдите пять отличий… Допустим, узлы могли рассосаться, но желчный пузырь не мог же у нее забраться в печенку? Если приглядеться, то брюшные полости совершенно разные.
– А гистология? – воскликнула Галина Антоновна. – Ведь я, когда получила ответ, своим глазам не поверила. Может быть, ее тоже перепутали?
– Не слишком ли много ошибок для одной пациентки? – возразил Колдунов.
Началась жаркая дискуссия над раскрытой брюшной полостью. Если гистологический диагноз был верным, то все медицинские каноны требовали удалить матку с придатками.
– Я не верю этому диагнозу! – категорически заявила Галина Антоновна.
Марьяша с сомнением качала головой.
– Хотел бы я знать, какая сволочь так напортачила с томографией! – Колдунов грубо выругался, а Галина Антоновна вдруг удивленно уставилась на него.
Несмотря на остроту ситуации, Марьяша хихикнула – она решила, что на докторшу так подействовал колдуновский мат.
На самом деле та вспомнила, что Надин муж делал Веронике УЗИ и выявил кисту яичника. Надя настояла на лапароскопии, Галина Антоновна никакой кисты не обнаружила, но взяла биопсию. А гистологический анализ показал рак. Теперь все это казалось ей очень странным, и она поделилась своими пока неясными подозрениями с коллегами.
Услышав имя Нади и вспомнив, как та вчера орала на Веронику, Марьяша быстро сложила два и два и предложила Колдунову зашивать брюшную полость.
– Я уверена, что она хотела тебя уморить, – говорила Марьяша. – Недаром же она так бесилась, узнав, что ты вышла замуж. Столько трудов псу под хвост! А план вообще-то был гениальный. Сначала подменила препарат, ей, патологоанатому, это было раз плюнуть, а дальше, как говорится, были возможны варианты. Допустим, ты сразу начала бы лечиться и прооперировалась. Пусть в операционном материале ничего бы не нашли, но тогда решили бы, что повезло, захватили рак в самой начальной стадии, и принялись бы тебя химией долбать. Ну а дальше, я думаю, сестрица бы тебе помогла: инсулинчик бы вколола или хлористый калий струйно ввела. Если человек с такой историей болезни умирает дома, то вскрытие не назначают, а если в стационаре, то она отказ бы написала, как родственница.
