Гарольд Карлтон - Рай, ад и мадемуазель
Официант налил ей стакан воды. Девушка быстро осушила его и протянула Шанель ослабевшую руку.
— Саманта Липштадт. Enchanté![86]
Женщина пожала руку, посмотрев на кучу браслетов на ней.
— Мадемуазель Шанель, — проворчала она.
Саманта с трудом поднялась на ноги, немного пошатываясь, но крепко держась за руку знаменитости.
— О боже! Та самая Шанель? — ахнула она. — «Шанель номер пять» создали вы? Для меня такая честь…
— Сядьте, пока снова не упали, — сердито проговорила пожилая дама.
Несколько секунд Габриель разглядывала девушку.
— Во что это вы нарядились? — спросила старушка.
— А вы разве не узнаете? Это же ваши модели! Настоящие, не подделка!
— Вы клиентка моего дома?
Саманта нахмурилась.
— Думаю, в каком-то смысле да. Я купила это в Нью-Йорке.
— Вы американка?
— Да, мадемуазель. И ваша большая поклонница. Обожаю ваши модели.
— Замечательно, но эти вещи не стоит носить вместе.
— Я люблю все, — нахмурилась Саманта. — Не могу выбрать что-то одно.
— Вы уже можете ходить?
— Пожалуйста, не прогоняйте меня! — жалобно попросила девушка. — У меня миллион вопросов. Я ваша самая преданная поклонница!
— Хорошо, но позвольте показать вам, как лучше выглядеть. Идите в гардероб. Снимите с себя по крайней мере шестьдесят процентов надетого, особенно аксессуары. И возвращайтесь.
— Ах! — удивилась Саманта. — Хорошо!
Она оставила несколько вещиц в гардеробе, потребовав номерок на тысячу долларов (цена сумочки, браслетов, колье и камелий), и через десять минут вернулась к столу.
Шанель внимательно осмотрела новую знакомую.
— Вот так намного лучше. Не находите?
— Мне и впрямь легче, — соврала Саманта. Она казалась себе полуголой.
— Как говорят, лучше меньше, да лучше, — кивнула мадемуазель.
— А я всегда считала, чем больше, тем лучше. — Девушка присела на стул. — Ах, вы уже столькому меня научили!
Подошел официант, готовый принять заказ.
— Мадемуазель, вы уже выбрали? — обратился он к Саманте.
Девушка мельком глянула на тарелку Шанель.
— Пожалуй, мне то же, что и даме, — сказала она, возможно, слишком поспешно.
— Мадемуазель Шанель заказала улиток и цикорный салат, — объявил официант почти угрожающим тоном.
— Ах, ну хорошо. — Саманта сглотнула. — Не могли бы вы заменить улиток, скажем, на сыр?
Официант ретировался, а Габриель с ужасом и восторгом уставилась на Саманту.
— Да, я все делаю не так. Думаю, вы не встречали никого с похожими привычками? — с надеждой спросила девушка.
Она осыпала кумира вопросами, накопленными за долгие годы: как Шанель начинала карьеру, как создает модели, что думает о моде вообще? Старая дама отвечала на беглом французском, который Саманта едва понимала; воспоминания мадемуазель полились рекой.
Через полчаса американка подумала: «Боже, я бы сошла с ума, будь я ее психоаналитиком! Просто какое-то цунами эмоций!» Мадемуазель рассказывала, как ненавидит одиночество, как другие дизайнеры заставляют женщин выглядеть нелепо; как она негодовала, когда parfumeurs заполучили ее дом.
Но Саманта не собиралась всему верить. Шанель ни слова не сказала о полученных за это миллионах долларов.
Когда девушке наконец удалось прервать монолог, она стала предлагать способы продажи аксессуаров, искать лазейки в контракте, которые если и не позволят производить постельное белье, то откроют дорогу для сумок, кошельков, нижнего белья и предметов роскоши.
— Мадемуазель, я нужна вам! Я буду за вас бороться!
Шанель будто околдовали. Ведьма от рекламы произнесла волшебное слово «бороться».
— Может, вы и впрямь подойдете? Вы очень энергичная.
Их, по сути, ничего не связывало, но Саманта быстро поняла, что мадемуазель, как никто другой, реагирует на восхищение и интерес. «Никто на свете не подарит ей такого искреннего восхищения и подлинного интереса, как я!» — радостно подумала девушка. Теперь она добьется цели всей жизни! Поможет модельеру, перед которым преклоняется. Будет носить только «Шанель» и благоухать духами «Шанель № 5».
Doner avec Coco[87] завершился так, как она и мечтала. Саманта проводила мадемуазель до номера и чуть ли не уложила в кровать. И — уговорила взять ее на работу! Она не совсем понимала, какую должность займет, — но это не так важно.
— А еще она заплатила за ужин, — позже рассказала Саманта де Кузмину.
Эдуар не обрадовался.
— Нет, — прохрипел он, — мы заплатили. Рад, что тебе понравилось. Мы погашаем все счета мадемуазель в «Рице», включая ресторанные. Поэтому она так щедра.
— Да? — Девушка изогнула брови.
Любовники сидели в ее квартире. Равнодушие де Кузмина к потрясающим новостям мгновенно отбило у Саманты желание заниматься сексом.
— Ты не слишком-то рад, — простонала она. — А ведь я получила работу в «Шанель» сама, без твоей помощи!
— Думаешь, совершила подвиг? — фыркнул он. — Да ты просто воспользовалась одиночеством пожилой дамы!
— Нет, что ты! — выдохнула Саманта. — Я боготворю Шанель. И сделаю для нее что угодно.
— Не беспокойся. Заданий будет много… в основном надоедать нам. Пора тебе кое-что узнать. Мадемуазель у нас уже в печенках сидит. Мы взяли в штат юриста, только чтобы разбираться с ее emmerdeuses![88]
Саманта нахмурилась. Она не знала последнего слова, но скоро выделила в нем корень «merde»[89] — и поняла, о чем речь.
— Да как ты можешь такое говорить?! Если бы не мадемуазель…
— Мне жилось бы намного проще, — перебил Эдуар.
Саманта позволила де Кузмину еще немного поворчать на эту тему. А потом он ушел, даже не заговорив о сексе. Девушка решила: завидует.
— Вот и пришел конец моим парижским проблемам, — вздохнула она, разговаривая по телефону с Жан-Жаком позже ночью.
— Ты так считаешь, cherie? А я думаю, это начало.
ГЛАВА 17
Кристофер сквозь сон услышал бренчание телефона. Прищурившись, он посмотрел на часы: полчетвертого утра. Взял трубку.
— Мм? — простонал парень.
— Мне приснился ужасный кошмар, — всхлипнула Софи на другом конце провода. — Впервые в этой квартире. Мне так одиноко! Ты сможешь приехать?
— В смысле сейчас?
— Сделаешь это для меня?
Через десять минут полусонный дизайнер уже сидел в такси. За окном — темные, почти пустые улицы. Только фонари мерцают да изредка по Елисейским Полям проносятся другие такси.
Софи открыла ему дверь в белой ночной сорочке и совсем без макияжа.
