Елена Искра - В глубине стекла
— Ах, она уже интересная женщина! Может, ты и спать к ней переберёшься? А то что же ты спишь с неинтересной, иди к ней!
— Оля! Что ты несёшь? Прекрати! Она же действительно много правильного говорит.
— Правильного! Что же она из школы убежала, такая правильная. Вот и работала бы, делала всё правильно. Нет, она в сторонке стоит и мораль читает, что правильно, что не правильно. Конечно, ей можно, с таким сыном. Попробовала бы она, как наши бабки, им тоже под семьдесят, а они по тридцать часов нагрузки тянут. Тогда бы, наверно, не особенно разглагольствовала.
— Оля, перестань, она сорок лет в школе отработала! Разве она себе право на отдых не заслужила?
— А наши бабки что, не заработали? У них просто детей-бизнесменов нет.
— Она же не виновата в том, что у неё сын много зарабатывает.
— Вот сидела бы и помалкивала в тряпочку. А то мораль она читать взялась, что такое хорошо, а что такое плохо объясняет.
— Не пойму я, чем она тебя достала? Симпатичная старушка.
— Всё! Ещё одно слово про эту грымзу, и я тебя убью! И вообще, у нас последняя ночь!
Конечно, они быстро помирились.
Наутро, уже собравшись, они, по традиции, присели перед дорогой. Каждый на свою кровать, и посмотрели на ставший снова безликим номер, готовый принять новых гостей.
— Вот и всё, — сказал Олег.
— Да, вот и всё, — откликнулась Ольга.
Олег встряхнул головой. Вика спала, чуть всхлипывая во сне и пуская слюни. Ольга не приходила. Вообще никто не приходил. Он встал, поправил на Вике сползшую простыню и вышел из номера, плотно придавив дверь, чтобы замок защёлкнулся.
Глава 19
С ровным, убаюкивающим гулом, чуть покачиваясь, автобус шёл по шоссе среди каменистой безжизненной пустыни. Собственно не один автобус, а длинный, теряющийся за поворотом шоссе караван нёсся сквозь равнодушную Аравийскую пустыню. Тысячи лет по здешним тропам двигались караваны верблюдов, гружённых тяжёлой поклажей, в сопровождении вооружённых копьями и саблями гарцующих всадников. Теперь это были автобусы с туристами, окружённые автоматчиками на джипах. Пустыни было всё равно, она будто дремала, дыша испепеляющим зноем и смертью, а люди, страшась её, неслись всё скорее и скорее туда, на запад, к дарующему воду, а, значит, и жизнь, Нилу.
Ольга сидела у окна, с завистью поглядывая на сладко посапывающую Викулю. Они ехали в Луксор, Древнюю столицу Египта. Автобус отправлялся от отеля в пять часов утра, так что поспать ночью почти не удалось. Потом долго собиралась колонна, ждали охрану. Ольгу несколько удивили столь серьёзные меры безопасности. «Видимо, не всё так здорово в этом курортном раю», — думала она. Экскурсовод на ломаном русском поболтал немного об Аравийской пустыне, которую они пересекали, и посоветовал отдохнуть. Но Ольге не спалось. Вчера днём, поревев в номере, она успокоилась и, взяв толстый том Агаты Кристи, прихваченный ею на всякий случай из дома, ушла в самый дальний уголок пляжа, где и провалялась до вечера, погрузившись в запутанные и не всегда понятные проблемы английского общества. «Зажрались», — сделала она для себя вывод, закрывая книгу, когда уже начало смеркаться. Придя в номер, она обнаружила там спящую Вику, которая, проснувшись, моментально начала кричать по поводу ключа от их номера. Они немного поскандалили, потом помирились и пошли ужинать. За ужином Вика поведала о своих приключениях, об Олеге, и они, в очередной раз, придя к выводу, что «все мужики — козлы», решили найти Олега и поблагодарить его. Побродив по отелю и барам, Олега они не нашли, обнаружили, правда, Саню с Вовчиком, но те клеили новых девиц и их не заметили. Вика предложила узнать номер Олега, но Ольга категорически отказалась, они снова немного поругались, снова помирились и отправились спать, так как вставать нужно было в четыре часа утра. Но выспавшаяся днём Викуля уснуть не могла, пристала с разговорами и только к часу ночи вконец озверевшая Ольга решительно выключила бра, сказав, что ещё одно слово и Вика — труп. Поспать удалось часа три. И вот теперь Вика сладко посапывала, а у Ольги сна не было ни в одном глазу.
«Ладно, — думала она, — потом высплюсь. Разве я сюда спать приехала? Сколько мне эта поездка стоила труда и нервов! А ведь я всего во второй раз отдыхать куда-то поехала. В первый раз три года назад в пансионат, на зимние каникулы. А с тех пор не до поездок было».
Тогда, вернувшись из пансионата, она испытывала странную раздвоенность чувств, как будто поездка в чём-то превзошла её ожидания, а в чём-то не оправдала. За эти десять дней она испытала совершенно новое для неё чувство: она ощутила себя не отдельной самодостаточной личностью, но частью чего-то большего, главенствующей и подчинённой одновременно. Она вдруг мысленно перестала отделять себя от Олега, сменив привычные «я» и «мне» на новые «мы» и «нам». Взрывы страсти, бросавшие их в объятия друг друга, сменились ровным жарким огнём желания. Она вдруг ясно ощутила себя главной в их тандеме, и ей даже стало казаться, что Олег говорит и ведёт себя словно подросток, требующий материнской опеки, и именно её обязанность по-взрослому, ласково и твёрдо направлять его в нужное русло. Легко добиваясь послушания Олега в бытовых мелочах, она вдруг решила, что так же легко сможет руководить им во всех его поступках.
Но когда поездка подошла к концу, она вдруг отчётливо поняла, что ничего, собственно, не изменилось, что единение было иллюзорным, что, вернувшись домой, она снова окажется сама по себе, тет-а-тет со своими проблемами. Она попыталась объясниться с Олегом, но тот легко и твёрдо ушёл от разговора на эту тему.
Третья четверть началась тяжело. Январь выдался пасмурным. Куцые, словно ответы двоечника, дни проходили быстро, незаметно, не оставляя в памяти ничего, за что можно зацепиться. Утром за окном было темно, по дороге в школу — темно, весь первый урок за окном чернела ночь, на втором уроке рассветало, но как-то неуверенно, будто день всё ещё сомневался, начинаться ему или не стоит. Какое-то время было светло, но солнце так и не прорывалось через перины облаков и свет в классе горел весь день. Часам к четырём мрак наваливался снова, и по дороге домой Ольга частенько сомневалась, был ли день вообще.
Дела навалились сразу все, стаей, как хулиганы в тёмном переулке. Снова начала чудить мать, она захотела опять распоряжаться своей пенсией, но Ольга, наученная горьким опытом, решительно воспротивилась и, твёрдо выдержав пару скандалов, сохранила за собою абсолютное право решать финансовые вопросы. Мать, обидевшись, почти перестала разговаривать, только день и ночь смотрела телевизор, впрочем, Ольгу это устраивало. Нужно было отдавать долги. Сделать это из зарплаты было проблематично, и она решила, по совету Анны Абрамовны, организовать дополнительные занятия. Но ничего не вышло. Когда она объявила день и время занятий, не пришел никто. Она сидела одна в классе и всё ждала, когда в дверь заглянула Татьяна Ивановна, словесник.
