Эстель Альенде - Когда сбываются мечты
Растворяясь в его ласках, Селеста неожиданно почувствовала, что эта близость с Антонио заполняет всю ее душу, не оставляя места воспоминаниям о других мужчинах. Невероятный вихрь прекрасных ощущений, который сейчас ей дарил этот мужчина, словно изгонял остатки искренних чувств к другим, когда-то значившим для нее очень много. Она испугалась такой власти, которую Антонио обретал над ней. Казалось, он ощутил ее страх и, желая избавить возлюбленную от него, Гауди чуть не задушил ее в своих объятиях. Она с радостью и облегчением покорилась страстному порыву своего любовника. Она успокоилась и, используя самые тайные и сокровенные возможности, которыми только обладает женщина, утолила ненасытное желание этого мужчины.
Занималась заря, когда Антонио, обессилев от разлившейся по телу истомы, выпустил Селесту из своих объятий. Она сказала, что хочет выспаться в одиночестве, и он, наспех натянув одежду, отправился к себе в комнату. Зайдя в очень похожий, но холодный гостиничный номер, он согнулся, будто раздавленный внезапно навалившимся одиночеством. Только сейчас он наконец-то осознал, что больше никогда не увидит эту прекрасную женщину. И хотя он привык стоически сносить удары судьбы, его терзала тоска и яростная обида на Бога, который безжалостно лишал его женщин, которых он любил, и в которых он отчаянно нуждался, – сначала умерла мать, потом Пепета отвергла его предложение, а теперь он навеки расстался с Селестой… Он бросился на кровать и зарыдал. Слезы лились неудержимо и смывали счастливые яркие краски, которыми была написана их безумная ночь любви. Расползаясь на ткани, они словно вытесняли из его души сладострастие любви, заменяя его своей губительной солью. Совершенно обессилев, потеряв чувство времени и пространства, он вышел на балкон и долго дышал утренней прохладой, ожидая, когда успокоится сердце.
Он снова думал о ее словах. Его прекрасная Лайла сказала, что величайшее творение его жизни еще впереди. Он создаст собор, который увековечит его гений. Саграда Фамилия, который начали возводить под его руководством почти два года назад, сделает его бессмертным. Сейчас эта величественная церковь занимала все его мысли, и сознание того, что люди будут восхищаться этим строением на протяжении нескольких веков, придавало ему сил. Нет, он не должен горевать о Лайле, каким бы жестоким не было расставание с ней. Он художник, и его душа не может быть отдана ни одной женщине в мире. Он весь без остатка должен принадлежать архитектуре – в этом его призвание. Ни на секунду не переставая думать о темноволосой красавице, он лег и заснул так крепко, что ни солнечный свет, вскоре заливший небольшую комнату, ни уличный шум не могли нарушить его сон.
Глава 22. Обвинять
Обвинять. Утверждать вину или порочность другого человека, как правило, дабы оправдать то зло, которое мы ему причинили.
Дэн Кэдден по своему обыкновению мерил комнату широкими шагами. Такой уж у него был способ бороться с паникой. Сейчас она охватила его, и он пытался сосредоточиться. Он только что выслушал Тимона, и отказывался верить ему.
– Какова вероятность того, что ты ошибаешься? – спросил миллионер.
Экстрасенс устало потер виски.
– Почти никакой, – спокойно ответил он. – Не знаю, обрадует тебя это или огорчит, но это так.
– Непостижимо! – воскликнул Дэн.
– И все же – это реальность, с которой тебе лучше считаться, потому что на кону и твоя деловая репутация. Если ты сейчас же не остановишь это безумие, то окажешься в центре внимания всех таблоидов, которые с наслаждением будут смаковать подробности всего этого проекта.
– Похоже на то, – со вздохом согласился Кэдден, опускаясь в кресло, стоящее напротив Тимона. – И в этом случае я буду выглядеть как уставшая от серых будней домохозяйка, которая от нечего делать решила развлечься и принять участие в экстремальном телешоу. А в своих кругах я буду просто посмешищем, шутом гороховым.
– Скорее всего, так и будет, – утвердительно кивнул Тимон. – Или даже хуже. Когда раскроется, кто такой мистер Крамер, – а я уверен, что это произойдет очень скоро, – тебя могут посчитать его пособником, и вот тогда уже тебе несдобровать.
– Но, послушай, как они могут меня заподозрить в связи с Крамером? Я – уважаемый человек, не последний в списке Форбс. Разве можно допустить, что я связан с преступником?
– О, этот человек способен оговорить тебя. Он скажет в полиции, что именно ты его заставил похитить наброски из музея Гауди, угрожая убить его в противном случае. Или подкупил, и он всего лишь наемник, который, пользуясь связями, добыл для тебя вожделенный проект. Не знаю, что еще может подсказать этому мэтру телевидения его буйная фантазия, но я бы на твоем месте не стал дожидаться его откровений и подстраховался, прямо сейчас, пока рисунок, который он вчера похитил, не обнародован. Ты должен отказаться от продолжения съемок.
– И как мне это все объяснить?
– Скажи, что устал, что надо возвращаться в Штаты, возникли неотложные дела, проблемы с финансированием, любая причина подойдет. Крамер не будет настаивать, потому что, кроме тебя, ему никто не даст деньги на продолжение съемок, и он будет ждать, когда ты вновь заинтересуешься проектом, – экстрасенс рассуждал вслух. – А тем временем…
– Что изменится?
– Надеюсь, тем временем работники музея обнаружат пропажу документов и оповестят полицию, а дальше – дело техники.
– Как-то неловко отступать в самом конце пути, – засомневался Кэдден.
– Я не буду настаивать, ты взрослый человек, и должен сам принять свое решение, чтобы потом не обвинял меня, что я насоветовал тебе бог знает чего. Скажу тебе только одно, лично я категорически отказываюсь от участия в финальном шоу.
– Тимон, дружище, ты меня без ножа режешь! Неужели ты не поможешь мне завладеть этим злополучным эскизом? Он же совсем близко!
– Не волнуйся, Лайла справится со всем и без меня. У нее с Гауди гораздо более тесная и крепкая связь, чем у меня. Он любит ее и сделает для нее все, что она попросит.
Лайла появилась на площадке, одетая во все черное. Она была бледна, а глаза ее были красными то ли от бессонной ночи, то ли от пролитых слез. Словно призрак, она двигалась по площадке, не реагируя на суету, царящую перед съемками. Поискав укромное место, где можно укрыться от шума, она села на одинокий стул, кем-то оставленный в дальнем углу, и опустила голову на грудь.
– Мы так не договаривались, голубушка, – вырвал ее из раздумий бодрый голос Крамера. Он подошел и поднял ее лицо к себе. – О, как все плохо. Послушай, ты не можешь вот так бродить здесь, погруженная в свои мысли. Мы здесь снимаем финал шоу, и это очень важно не только для меня, но и для тебя тоже.
