Виктория Борисова - Бегство Короля
Она покачала головой и снова взялась было за свою книжку, но читать почему-то расхотелось. Эдакую страсть, да ночью — ну ее! Еще не то померещится. Интересно, кто написал такое?
Лида перевернула истрепанный томик. На обложке красовалась фотография — черно-белая, не очень четкая, но лицо почему-то показалось ей знакомым. Максим Сабуров… Лида задумалась. Неужели где-то встречались? Вряд ли. Знакомых писателей у нее нет, это точно. Так все-таки — где она его видела?
Мысль эта преследовала ее до самого утра, пока не пришла сменщица, и только по дороге к дому Лида вдруг поняла — странный ночной посетитель и есть тот самый писатель! Надо же… Знала бы — хоть автограф попросила. Вот бы Ленка глаза вытаращила!
Максим очнулся от холода. О-ох, ну что ж так плохо! Все тело ломит, по голове будто бьют тупым молотком, и во рту словно кошки нагадили… Он с усилием открыл глаза. Тяжелые веки никак не хотели подниматься. Кругом какая-то серая хмарь, призрачные предрассветные сумерки. Время, когда ночь уже кончилась, а утро еще не наступило.
Способность осознавать себя и понимать, что происходит вокруг, мало-помалу возвращалась к нему. «Как я здесь оказался-то?» Он и не сразу понял, почему сидит в машине посреди пустынной дороги. Слева и справа простирались поля, заросшие одуванчиками, а прямо перед ним — въезд на мост, соединяющий два берега маленькой речушки, что петляет где-то внизу. Машина еще развернута как-то странно… Максим присмотрелся повнимательнее — и похолодел. Еще бы немного — и лететь ему с моста вниз. Вот идиот! «И как дошел я до жизни такой?»
Память возвращалась вместе с пульсирующей болью в голове. Максим вспомнил события вчерашнего дня, потом — сумасшедшую ночь и застонал. Вспомнил, как мчался сквозь ночь, не разбирая дороги, как почти через силу вливал в себя водку прямо из горлышка… Дальше — ничего, провал в памяти. Как доехал сюда, каким чудом остановил машину, еще секунда, и он снес бы хлипкое ограждение и полетел с моста в воду — уму непостижимо! Верно мама говорила когда-то, что пьяных и дураков Бог бережет.
Пить-то как хочется! Прямо мировой пожар в отдельно взятой глотке, хоть спускайся и хлебай из этой речки-вонючки. А что? Все одно пропадать.
Максим уже потянулся открыть дверцу, когда совсем рядом услышал звучный и приятный молодой мужской голос:
— Если ты прополощешь рот и выпьешь глоток, тебе сразу станет легче. Только не жадничай.
Загорелая рука с длинными нервными пальцами протянула ему пластиковую бутылку с минеральной водой. Максим схватил ее и осушил одним глотком. Пожалел только, что бутылка такая маленькая — 0,33 всего…
Он даже не сразу сообразил, что не один в машине. Но ведь бутылка-то не по воздуху прилетела! Максим резко обернулся (ох, моя голова! Мама-маменька, роди меня обратно!) и увидел, что рядом с ним сидит молодой парень и смотрит на него одновременно сочувственно и покровительственно, как старший.
— Ну что, полегчало?
— Ага. Спасибо.
Максим и в самом деле почувствовал, как в голове постепенно проясняется и похмельная дурнота уходит. Теперь он смог как следует разглядеть своего нежданного спутника.
По виду — нормальный студент. Лет двадцать, максимум — двадцать один, двадцать два. Длинные волосы схвачены кожаным шнурком на затылке, брезентовый рюкзачок, потрепанные джинсы, кроссовки, майка с дурацкой надписью «Angel 99 %» и смешной рожицей мультяшного существа… Все очень обычно, кроме одного — красив парень до неприличия. Чистая, гладкая кожа без малейших следов юношеских угрей, большие голубые глаза, длинные, как у девчонки, ресницы, ровные белые зубы, располагающая, открытая улыбка — все в нем было как-то подозрительно безупречно. Прямо не человек, а картинка из модного журнала, из тех, где нарочитая легкая небрежность в облике достигается упорным трудом целой команды стилистов.
Интересно, как он попал в машину? Максим не мог вспомнить, чтобы подсаживал попутчиков. Хотя черт его знает… Если он даже не помнит, как заехал сюда, в эту глухомань, то все возможно.
— А ты кто? — подозрительно спросил он.
Парень замялся:
— Даже не знаю, как тебе объяснить…
— Да уж давай попроще. — Максим начал злиться. Что за дурацкие церемонии и секреты!
Парень как будто смутился. Максиму даже жалко его стало. Он заговорил более миролюбиво:
— Эх ты! Как только смелости хватает к пьяным подсаживаться? Я же вполне мог себя угробить — и тебя за компанию.
— Я здесь как раз затем, чтобы этого не случилось.
Он совсем не выглядел испуганным или растерянным. Максим даже восхитился про себя. Вот что значит молодость — ничего не боится, обалдуй эдакий!
— Так кто же ты, черт возьми?
— Я твой ангел-хранитель.
Вот это да! Максим откинулся на спинку сиденья и громко, от души расхохотался. А что, и правда забавно, прямо интермедия «Между ангелом и бесом». Следующая остановка — сумасшедший дом.
— А чего ты ожидал? Что я буду спускаться к тебе с небес, облаченный в белоснежные одежды и трубя в серебряную трубу? Или, может, ты мне не веришь? — обиженно спросил ангел. Сейчас он и вовсе выглядел почти ребенком.
— Нет, конечно. Ангел так ангел. Эх, где ж ты раньше был, друг сердечный?
— Раньше ты и сам неплохо справлялся, — он говорил совершенно серьезно, — а теперь… Пришлось вмешаться. — Он показал взглядом на ограждение моста.
«В общем-то правда, конечно, — подумал про себя Максим. — Еще немного — и от меня бы мало что осталось».
— А стоило ли? Может, это был бы совсем неплохой выход?
Ангел досадливо поморщился:
— Нет. Этот — плохой.
Да, наверное, у ангела своя работа. Сохранить подопечному жизнь и заставить подольше помучиться.
Странный собеседник укоризненно покачал головой:
— Все-таки представления людей крайне примитивны. Пойми ты — у меня нет цели продлить как можно дольше твое физическое существование.
— Вот те раз! А что же тогда?
— Я должен сохранить твою душу.
Ангел говорил спокойно, невозмутимо и даже доброжелательно, но почему-то Максиму стало страшно. Да что они, сговорились все там, что ли? Рвут на части, как собаки телогрейку. Нет бы — просто разобраться между собой!
— А при чем здесь моя душа? Я вроде того…
Максим хотел сказать, что человек он, конечно, не святой, но и не самый грешный. Не убивал (если, конечно, не считать тот случай в армии с усмирением тюремного бунта, но тогда он просто стрелял, как и все, и от души надеялся, что сам никого не убил), не крал, не злословил, не завидовал… С Верочкой вот только жил в свободной любви, без благословения церкви и госорганов, но это даже на прелюбодеяние не тянет.
