Екатерина Каверина - Цвета счастья
— Что ты здесь делаешь? — прошептала Катя и рассердилась на себя за собственную слабость, ей хотелось бросить Сергею в лицо все упреки, выразить все свое негодование, а она могла лишь тихо шелестеть пересохшими губами.
— Я? — он потер рукою глаза, пытаясь сбросить с себя остатки сна, в котором Катя была любящей и нежной, мягко льнула к нему, а не смотрела сурово исподлобья, — Да, вот думал где бы мне провести ночь, решил остаться с тобой.
— Прекрати паясничать! — бросила Катя и попыталась приподняться на подушке, Сергей тут же подскочил к ней и уложил ее поудобнее. Боже, как ей хотелось забыть все: обиду, страх, разочарование и просто прижаться к его широкой груди, раствориться в тепле силы и надежности, но нельзя, этого ни в коем случае нельзя было делать: она сильная! Она справится сама, — шептала Катя привычную мантру.
— Катя, ну как ты? Сейчас я позову доктора, — отходя от нее, сказал Сергей.
— Подожди, — остановила его Катя, — Я, хочу поблагодарить тебя за то, что вчера ты привез меня сюда, но сейчас я тебя с удовольствием освобождаю от своего общества. Ты можешь ехать, я справлюсь сама.
— Не нужно меня ни от чего освобождать! — Сергей уже начинал на нее сердиться, — Я уеду сам и только тогда, когда сочту нужным, — он начал нервно ходить по комнате. — Катя, скажи мне, в чем, по твоему мнению, причина тех инсинуаций, которые разворачиваются вокруг тебя? — Сергей присел на кровать рядом с ней и осторожно взял ее за руку.
— А с чего ты взял, что это инсинуации? Может я и правда та самая продажная особа, о которой пишет желтая пресса? — Катя нервно рассмеялась и вырвала свою ладошку из его теплых пальцев. — И вообще, почему это вдруг стало тебя беспокоить?
— Потому что ты мать моих детей… — начал было Сергей.
— Наивный сельский мальчик, — зло произнесла Катя, — это вовсе не твои дети!
Этого не может быть! Не может! — пронеслось в голове у Сергея, — с чего он вообще взял, что ей можно верить: предательнице, лживой и неискренней? Что это? — кошмары двадцатилетней давности так повлияли на него?
— А чьи же это дети? — скрепя сердце, спросил Сергей.
— Мои! Это мои, только мои дети, ни ты, ни кто-то другой не имеют к ним никакого отношения! Они только мои! — как заклинание повторяла Катя, злость исчезла из ее голоса, осталась только боль и надежда. Сергей почувствовал, что холодный страх, сковывавший его сердце, постепенно отступил.
— Если ты думаешь, что имеешь на них хоть какое-нибудь право, ты ошибаешься! Я не отдам их никому, никому! Никогда! Они только мои! Уходи! Я не могу, не хочу тебя видеть! — Катя перешла на крик, — Я не могу больше верить, надеяться! Ты не увидишь их никогда! Уходи! — постепенно ее голос ослаб и перешел в сиплый шепот, Катя только в отчаянии мотала головой и словно не замечала слез, текущих по ее лицу. — Мои дети, только мои, — словно в полусне повторяла она. На миг Сергею стало страшно, казалось, на Катю что-то нашло, в ее глазах горело отчаяние одержимости.
Он нежно взял ее за плечи и прижал к себе, Катя продолжала беззвучно всхлипывать и шептать о том, что никому не отнять ее крошек, Сергей ласково гладил ее по спине, касался шелковистых волос, теплой, как будто бархатистой кожи. У самого его сердца под тонкой тканью пижамы испуганно билось ее сердечко, часто-часто. На этот миг он оставил свои домыслы, подозрения, он чувствовал, что нужен ей, хотя Катя никогда бы ни в чем подобном и не призналась. Она перестала вырываться из кольца его сильных рук и устало поникла, хотя бы на минуту отдавшись ощущению защищенности и покоя. И вдруг что-то странное почудилось Сергею, будто что-то легонько, а потом сильнее толкнуло его, он опустил глаза и улыбнулся от уха до уха, в том месте, где он прижимал к себе Катин располневший в ожидании новых жизней живот как будто крошечная детская ножка настойчиво толкала его, а потом к ней присоединилась другая. Ни с чем не сравнимый восторг переполнил Сергея, его дети, они совсем рядом! Катя мигом перестала плакать, улыбнулась своей прежней чарующей улыбкой и прижала его ладонь к своему животу:
— Ты чувствуешь? Они пинаются! Они всегда так делают, когда я чем-то взволнована. Ну, чувствуешь? — нетерпеливо переспросила она.
— Чувствую, — хриплым голосом ответил Сергей, его сердце переполняла нежность и, как бы ни хотелось в этом признаваться, любовь… Он еще сильнее притянул ее к себе, приник губами к Катиным губам и пустился в опустошающее душу путешествие в неизвестность. Сергей касался ее и вспоминал, не умом, а телом и, наверное, сердцем, сладкую негу дыхания на своих щеках, легкомысленную игру тонких пальцев, которые с силой тянули его все ближе и ближе, заставляя продолжать поцелуй. Но они были не одни, их было четверо, и его рука на ее большом животе каждую секунду напоминала ему об этом.
— Нет, нет, — тихо произнесла Катя и отстранилась, — это все ни к чему. — Сергей не стал настаивать, а только бережно уложил ее на кровать, запахнул ворот пижамы у нее на груди и скользнул рукой по ее лицу.
— Ну как вы тут? — прогремел мужской голос, и вчерашний доктор вошел в палату, очарование момента исчезло. — Сергей Георгиевич, доброе утро, — он пожал руку Сергею, — слышал, вы ночевали с супругой. Сейчас мы ее осмотрим, — врач резким движением сдернул с Кати одеяло. Она на секунду стушевалась, Сергей увидит ее такую, располневшую, с бледной кожей вместо прежнего упругого смуглого тела, увидит и не захочет больше ее. Какая же все это ерунда, — одернула себя Катя, — ничего нет и не было, и не будет. Важно только одно: как ее крошки. А Сергей в это время, не зная о Катиных метаниях, с восторгом смотрел на нее — она была воплощенная женственность и материнство, желанная, прекрасная.
— Что ж, Екатерина, учитывая ваше вчерашнее состояние, сегодня все значительно лучше, — начал врач, — но должен предупредить вас и вашего мужа — угроза потери ребенка, детей не миновала. Как я вчера уже говорил Сергею Георгиевичу, вам показан строгий постельный режим, еще два дня вам следует провести в клинике, а 31 утром муж заберет вас домой.
— Нет, — выдохнула Катя, — Я должна лететь в Самару, — она не мыслила встретить этот Новый год, ведь они с мамой так мечтали об огромной елке в сияющих огнях, той, что пахнет праздником и обещает чудо.
— Никаких перелетов! — строго ответил врач. — Забудьте об этом, — он бросил выразительный взгляд в сторону Сергея, словно прося его образумить собственную капризную жену, как будто бы он имел над ней какую-то власть?! — Можете пройти в ванную комнату и то с помощью медсестры или мужа, у вас слишком слабое состояние и может внезапно закружиться голова, а затем сразу в постель. Сейчас вам принесут завтрак и через полчаса сделают укол. Всего доброго, — с этими словами врач скрылся за дверью. Сергей и Катя молча уставились друг на друга.
