Его строптивая малышка - Саша Кей
— Отлично, — Староверов откидывается в кресле. — Помни, что это в твоих интересах. Откроешь рот, и все материалы пойдут в дело. И любовнице своей не говори ничего. Даже не вздумай ей сказать, что ты увольняешься. У тебя отпуск за свой счёт, понял?
— Данил я…
— Проваливай.
Уже стоящего в дверях Колодцева Данил предупреждает:
— Не рекомендую пытаться сделать ноги. За тобой в любом случае будут приглядывать.
Стоит Диме выйти, как Староверов достаёт мобильник и делает звонок.
— Макс, привет. Я по делу. Мне за типчиком одним приглядеть надо, но это я сразу в «Лютик» обращусь. Ты проконтролируй, пожалуйста, чтобы спец был нормальный. Нельзя, чтобы паренёк дёрнул. Да. Сброшу. И ещё тут нарисовалось одно дельце, нужны твои связи. Тебе понравится.
Сложив два плюс два, делаю вывод, что Данил звонит Лютаеву. Он и его хочет подключить к нашему плану?
— Я бы предпочёл встретиться лично, как у тебя завтра со временем? Хорошо, тогда до связи.
Я вопросительно смотрю на Староверова, отложившего телефон.
— Ну вот. Осталось совсем немного, — подбадривает меня он.
Согласно киваю. Очень скоро моему отчиму станет не до интриг.
Поскольку всё интересное заканчивается, я отбываю на своё рабочее место исполнять непосредственные обязанности. Правда, смежную дверь не закрываю, чтобы иметь возможность любоваться Данилом, который пока занимается тем, что организовывает проверку всего оборудования, доверенного «Старз» клиентами, на предмет лишнего и неучтенного.
Девочка-секретарь, надо посмотреть, как её зовут, пару раз заглядывает к Староверву с документами и бесит меня все сильнее. Она похожа на нежный и трепетный цветочек, весьма хороша собой и смотрит на Данила с обожанием. А мужики всегда так падки на восхищение… Я стискиваю зубы с риском их покрошить.
В какой-то момент я не выдерживаю и после очередного ухода секретарши прохожу в кабинет Данила, под его недоуменным взглядом запираю дверь изнутри и разрешаю себе не терпеть до дома.
Полчаса спустя я возвращаюсь к работе, довольно поглядывая, как приводящий себя в порядок Староверов не с первого раза попадает на нужную кнопку селектора.
— Кофе, — сипло просит он.
Не знаю, как его секретарю, а мне по голосу Данила понятно, что он сыт, и яйца его пусты.
Похоже, я перестаралась, потому что укатали сивку крутые горки так, что Староверов забывает отпереть дверь, и секретарше приходится нести кофе ему через мой кабинет под моим полным превосходство взглядом.
Надеюсь, она читает по глазам, потому что в моих горит: «Моё! Не влезай, убьёт!» Мне хватило Брейгель, теперь я чувствую себя увереннее, и пока мы вместе, я не дам этим стервам ни шанса.
Наверное, она всё же просекает мой посыл, ибо все документы теперь проходят через меня. Данил вопросов не задаёт, только смотрит на меня с доброй усмешкой. Кажется, моя ревность ему льстит.
Часам к четырём он начинает громко хлопать ящиками.
— Чёрт побери, Вика! Я теперь вообще не могу сосредоточиться за этим столом.
Я, конечно, осквернила его своей задницей, но чего уж прямо…
— Пересядь на другое место, — советую ему я.
— Нет уж, поехали домой. Оставшееся я сделаю оттуда. Не могу вести переговоры по скайпу, чувствуя, как член подпирает столешницу.
Надо думать, что и вечер у нас проходит задорно: Староверов со вкусом мстит мне за испытанное в кабинете. Но несколько суток недосыпа приводят к тому, что, поиграв во взрослые игры, мы по-пенсионерски отрубаемся в десять вечера.
А утром Данил уезжает навстречу с Лютаевым без меня, потому что мне днём предстоит встречать сестру из аэропорта. Ну и заехать в квартиру, оставшуюся мне отца.
Ви прибывает практически налегке: маленький чемоданчик, рюкзачок и кофр с ноутбуком. Она выглядит загорелей меня, накаталась там на своё горнолыжке. Я вот вообще не сочетаюсь с зимними видами спорта. Люблю пляжный волейбол, но играю редко, так как грудь моя ведёт себя совсем непристойно и привлекает к себе чересчур много внимания.
— Привет! — Ви меня обнимает, и я физически ощущаю её тепло и поддержку. — Давно ждёшь?
— Нет, — усмехаюсь я. — Ты же знаешь, что я копуша. По дороге я кучу пробок собрала и опоздала почти на весь период задержки рейса.
— Какие у нас планы? — довольно живо интересуется она, хотя глаза у неё сонные.
— Для начала выпить кофе и устроить мозговой штурм, потом съездить ко мне на квартиру и под занавес отчалить в дом Староверова.
— Кофе — звучит неплохо, — соглашается сестра и всё-таки трёт глаза, едва сдерживая зевок.
Устроившись в мини-кафешке, отпив на редкость отвратный кофе и вонзив зубы в неожиданно вкусный пончик, мы принимаемся мозговать.
— Фразу вспомнила? — с набитым ртом спрашивает Ви. — Не смотри на меня так! Кормили в самолёте сносно, но уже давно.
— Ещё бы я вспомнила! «Единственное сокровище человека — это его память, лишь в ней его богатство».
— Ага, — хмыкает сестра. — Я погуглила. Она звучит немного по-другому. Это ещё больше подталкивает меня к мысли, что мы на правильном пути.
— Погуглила? Этот цитата?
— Да, Адам Смит, шотландский философ.
— У нас дома его точно нет, — говорю уверенно. — Все книги дома я прочитала от корки до корки.
— Значит, это либо выстрел молоко, либо пап, имел в виду что-то ещё, — пожимает плечами Виолетта.
Ничего не поделаешь, других зацепок у на с все равно нет.
Но как мы не прикидываем, ничего в голову не приходит. Решаем поехать всё-таки на квартиру и там покопаться. У конце концов, может, тут ключевое слово — память. Посмотрим фотографии. Даже где-то сохранилась коробка со старыми письмами.
Квартира встречает нас запустением. Казалось бы, я всего неделю здесь не была, а вид у всего заброшенный, хотя кругом порядок, и даже пыли скопилось немного, потому что окна были закрыты.
Первые поиски результатов не дают. Ничего связанного с Адамом Смитом мы не находим. Перетряхиваем все фотографии — тоже нет. Тупик.
Уже растеряв энтузиазм, мы вяло перебираем письма и открытки, когда Ви тыча пальцем в весточку от дальней родственницы, смеется над её отвратительным почерком, который словно стремится к арабской вязи:
— Екатерина Алексеевна и её открытки — это отдельный вид искусства. Папа каждый раз, читая её, приговаривал, что недурно было бы пригласить дешифровщика.
Я замираю. Что-то крутится на уме…
— Как ты сказала?
— Тут нужен дешифровщик, — послушно повторяет Виолетта.
— Нет-нет, вот это «недурно»… Была у папы ещё какая-то фразочка…
Напрягшись Ви выдаёт:
— «Память человека есть белый лист бумаги: иногда пишется хорошо, а иногда дурно». Эта?
— Вот! — я подскакиваю на месте и начинаю водить пальцем по корешкам книг.
— Что вот? — волнуется сестра. — Чего ищем-то?
