Нянечка для соседей - Лили Голд
— Они эксплуатировали тебя, — тихо говорит он.
— Немного. Но я сама виновата, потому что позволяла им это.
— Ты была ребенком. Ты ни в чем не виновата. У них была власть над тобой, и они превратили тебя в свою личную прислугу.
Я смотрю вниз на свои руки.
— Когда я вышла из-под опеки, мне потребовалось так много времени, чтобы поднять свою самооценку, чтобы считать себя равной другим людям. Мне это удалось только в течение последних нескольких лет. Иногда я все еще замечаю, что я…
Я хмурюсь.
— Что?
— Пытаюсь расположить к себе других людей. Говорю то, что они хотят услышать. Меняю себя, чтобы выглядеть так, как им хочется. Делаю слишком много одолжений.
Я бросаю на него укоризненный взгляд.
— Вот почему ты убралась в квартире, когда я на тебя накричал?
Я киваю, смущаясь.
— Я не так давно ходила к психотерапевту, и она сказала, что это проявление реакции «бей или беги». Борись, беги, замри или подлизывайся. В стрессовой ситуации я начинаю подлизываться. Я стараюсь понравиться людям. Это всего лишь рефлекс, и я не думаю об этом, но это ужасно. У меня меняется голос, манера речи. Я так покорна, хотя не хочу этого. Я всегда рада делать одолжения и помогать людям, но если я думаю, что кто-то принимает меня как должное, я становлюсь прежней. Я не хочу снова быть отчаянным, эксплуатируемым ребенком, Себ. Я не могу.
Он ничего не говорит, бережно обнимая Ками.
Я вздыхаю.
— Прости. Этот разговор не должен быть обо мне. Наверное, я пытаюсь сказать, что… быть в опеке — это очень, очень печальная вещь в жизни ребенка. — Я смотрю на Себа. Его серые глаза пылают от напряжения. — Если ты и правда не хочешь Ками, тогда ладно. Отдай ее. Но не думай, что ее жизнь от этого станет лучше. Даже если ее удочерят самые добрые люди на планете, ей всегда будет больно осознавать, что ни один из ее родителей не хотел ее. Это оставит шрам. — Я глажу пухленькую щечку Ками. Она тянется вверх, обхватывая мой палец своей крошечной ручкой. — Конечно, я не говорю, что отказ от ребенка — это всегда плохо. Иногда это лучший выбор. Это был лучший выбор для меня, но я все равно плакала во сне каждую ночь в течение четырнадцати лет. Так что хорошенько подумай, является ли это лучшим выбором. Потому что если ты просто боишься, смирись с этим. Прими помощь, которую я и другие предлагаем, и постарайся ради нее. Я на сто процентов верю, что ты сможешь стать для нее замечательным отцом.
Он медленно кивает.
— Хорошо, — говорит он хриплым голосом. — Хорошо. Спасибо. Я… я постараюсь.
— Да?
— Да.
Я улыбаюсь ему, облегчение разливается по мне.
— Можно мне обнять тебя?
Он застывает, а затем неловко обхватывает меня рукой.
Я разражаюсь смехом.
— Я имела ввиду Ками. Я только что рассказала историю своей жизни, и мне хочется обнять милого ребенка.
— О. — Он собирается отстраниться, но я наклоняюсь и ловлю его руку.
— Эй. Я не против двойных объятий.
Честно говоря, после всего, что он мне только что сказал, я очень, очень сильно хочу его обнять.
Он на мгновение застывает, а затем расслабляется подо мной, перемещая вес Ками на мои колени. Она хватается за мою рубашку и закрывает глаза. Я зеваю, прижимая ее к себе.
— Ты устала? — мягко спрашивает Себ. Я чувствую, как его голос гулко отдается в груди. Он греет что-то внутри меня. — Можешь пойти домой и вздремнуть. Ты провела здесь всю ночь.
— Я в порядке. Просто Ками разбудила меня рано.
— А я не давал тебе спать допоздна, — заканчивает он. — Ты вообще выспалась?
— Я в порядке. — Я прижимаюсь ближе к Ками, мои глаза закрываются. Себастьян поднимает ладонь и убирает мои волосы со лба. — Что ты делаешь? — бормочу я.
— Возвращаю услугу. Спи, Бет.
Я не люблю, когда люди играют с моими волосами. Он продолжает перебирать мои локоны, и я замираю словно олень от света фар.
* * *
Я просыпаюсь от шума голосов.
— Быстрее, — шипит кто-то. — Боже мой, они такие милые. Сфотографируй.
— Нет, — предупреждает голос Себа.
— Но это твои первые в жизни обнимашки, приятель! Мы должны запечатлеть это на память!
Я слышу щелчок затвора камеры телефона и потягиваюсь, потирая глаза.
— Хм?
Моя подушка шевелится, и я оглядываюсь, чтобы увидеть, что я все еще на диване с Себастьяном. Он обнимает меня, а я прижимаюсь к его боку. Ками спит на его коленях, ее маленькие губы слегка шевелятся во сне.
— Ох. Извини. Ты очень удобный. — Я вытираю его плечо. — Я обслюнявила тебя?
— Не волнуйся. Это отличная впитывающая рубашка.
Я смотрю на него. Его рот подергивается.
— Я делаю это своей заставкой, — объявляет Сайрус у двери, тыкая в свой телефон. Я поворачиваюсь и вижу, как он и Джек снимают обувь. Джек сияет, практически подпрыгивая на месте от возбуждения. Что кажется чрезмерной реакцией, какой бы милой ни была фотография.
— Почему у тебя такой вид, будто ты сейчас описаешься? — пробормотал Себ.
— Я только что проверил почтовый ящик, — говорит Джек, размахивая причудливо выглядящим черным конвертом. — Мы получили приглашение на саммит AGAME.
Себастьян сразу же садится, раздражение сразу же спадает с его лица.
— Что?
Джек кивает.
— Оно пришло по почте. — Он бросает конверт на колени Себа, подхватывает Ками и качает ее на руках. — Неужели технологическая компания пользуется почтой? Я так скучал по тебе, хамелеон.
Себастьян встряхивает письмо, лихорадочно сканируя его содержимое.
— Что за саммит AGAME? — сонно спрашиваю я.
— Это мероприятие по видеоиграм и приложениям в Нью-Йорке, — объясняет Сайрус, опускаясь на диван рядом со мной и прислоняясь к моему боку. Я вздрагиваю, когда его голая рука прижимается к моей, внезапно вспоминая последнюю ночь, которую мы провели вместе.
Я прочищаю горло.
— И это очень серьезно.
— Очень, очень серьезно. — Он тянется к моей руке. — Все крупнейшие технологические компании будут там. Вход только по приглашениям, и каждый год они приглашают только несколько новичков.
— Вау! Поздравляю, ребята!
— Мероприятие будет через
