Принуждение (ЛП) - Райт Кэндис

— Иди в спальню и ляг на кровать.

— Атлас.

— Не заставляй меня повторять, Айви.

Блядь, блядь, блядь.

Я спешу в спальню, не отрывая глаз от двери. Я делаю шаг к не у, но Атлас оказывается прямо за мной, его рука на моей спине, подталкивает к кровати.

Я ложусь, положив голову на подушку и положив руки рядом с собой, мое сердце бьется так сильно, что может сломать пару ребер.

Он подходит к комоду в дальнем углу и открывает нижний ящик, доставая что-то, чего я не могу разглядеть, пока он не подходит ближе.

Ограничения.

— Атлас, я не хочу этого. Не тогда, когда ты злишься, — говорю я ему, но он игнорирует меня, хватает за руку и приковывает ее наручниками к каркасу кровати.

— Пошел ты, Атлас. Я сказала ”нет", — кричу я, когда он поднимает мою свободную руку над головой и надевает наручники на другую.

Когда он выдвигает верхний ящик, я чувствую, как мой желудок бунтует при воспоминании о пистолете. Вместо холодного металлического предмета, появляющегося в его руке, он берет красный галстук. Он чего-то ждет, глядя на меня совершенно отрешенно, пока я не кричу на него. Я понимаю, что дала ему то, что он хотел, когда он засовывает галстук в мой открытый рот, прижимая им мой язык, прежде чем закрепить галстук у меня за головой.

Я качаю головой и брыкаюсь ногами, но ничего не могу сделать, чтобы убежать. Атлас хватает мои ноги и широко разводит их, прижимая наручниками к углам кровати.

Мое дыхание с трудом вырывается из меня, мой голос — не более чем приглушенный вопль из-за импровизированного кляпа.

Вместо того, чтобы прикоснуться ко мне, он снова подходит к комоду и надевает свежую пару боксеров, прежде чем направиться к шкафу, где надевает темно-серый костюм и черный галстук. Только тогда он подходит и садится рядом со мной, вытирая случайные слезы с моей щеки.

— Ты боишься, Айви?

Я быстро киваю головой, вне себя от ужаса, но он просто улыбается мне, словно он учитель, успокаивающий ребенка.

— Нет, я так не думаю. Видишь ли, если твой сталкер доберется до тебя, я предполагаю, что у него запланировано что-то подобное. Ты знаешь меня. Ты знаешь, какой я на вкус. Что я чувствую, двигаясь внутри твоей сладкой киски. Ты волнуешься, может быть, опасаешься, но ты веришь, что я не причиню тебе боли, и это сводит на нет часть твоего страха.

Он проводит пальцами вниз по моему телу, обводя каждый сосок, продолжая.

— Именно отсутствие страха делает человека безрассудным. Ты думаешь, что можешь просто продолжать жить своей жизнью, спрятав голову в песок, и сталкер чудесным образом исчезнет? Он этого не сделает. Не с тобой в поле его зрения. Он видит именно то, что я вижу, что-то чистое и светлое, что-то, что может смыть человеческие грехи. Так и возникает пьянящее чувство. Это означает, что он никогда не перестанет охотиться за тобой, пока не получит именно то, что хочет, то есть тебя.

Он встает и достает свои серебряные запонки из маленькой чаши на комоде, продевая их в отверстия на манжетах рубашки.

— Я собираюсь в офис на несколько часов. Через десять минут прибудут подрядчики для работы над расширением. У них будет полная свобода передвижения по дому.

Открыв верхний ящик прикроватного столика, он достает черный фломастер, снимая зубами колпачок. Он пишет на моем животе чуть ниже пупка, заставляя меня извиваться.

Я поднимаю голову, чтобы посмотреть, что он пишет. Моему мозгу требуется некоторое время, чтобы понять это в перевернутом виде, но как только он щелкает, я не могу развидеть слова «трахни меня», написанные жирными чернилами прямо над моей лобковой костью. Теперь я плачу всерьез, понимая, к чему это приведет.

— Шшш… будь хорошей девочкой. Веди себя хорошо и тихо, и они даже не узнают, что ты здесь. Видишь, это залог твоей безопасности. Держаться подальше от неприятностей. Ты должна усвоить, что действия всегда имеют последствия, — он целует меня в лоб и уходит, задержавшись в дверях.

— Я оставлю дверь открытой, чтобы ты могла их слышать, — он подмигивает, как гребаный псих, и уходит, возвращаясь через несколько секунд.

Мое облегчение настолько велико, что у меня перехватывает дыхание, но это ненадолго.

— Я идиот, чуть не забыл, — он достает черную маску для сна и надевает ее мне на глаза, оставляя в полной темноте.

Я кричу и сопротивляюсь, но он не освобождает меня.

Он прижимается губами к моему уху, шепча слова, которые я едва улавливаю сквозь рыдания.

— Самые важные уроки часто усваиваются труднее всего. Будь хорошей девочкой. Я вернусь чуть позже, — и, поцеловав меня в губы, он ушел.

Оставив меня одну посреди гребаного кошмара.

ГЛАВА 32

Пока она плачет, я тихо закрываю за собой дверь, зная, что она не услышит, как она захлопнулась из-за звуков ее рыданий.

Я готовлю себе кофе и перетаскиваю свой ноутбук на кухонный стол как раз в тот момент, когда прибывают строители.

Впуская их, я приветствую мужчин, которые работали у меня на нескольких проектах на протяжении многих лет.

— Я хочу, чтобы сегодня вы сосредоточились на библиотеке и террасе. На третий этаж вход воспрещен. Если я увижу кого-нибудь из вас там, я убью вас, а затем уничтожу всю вашу линию просто ради смеха. Я буду работать отсюда, если вам что-нибудь понадобится.

— Без проблем, — соглашается Карл, бригадир, прежде чем все они расходятся и приступают к работе.

Я прилагаю усилия, чтобы не думать о моем ангеле, лежащем обнаженным на кровати, страх проникает в ее кости, когда она беззвучно плачет.

Я сказал ей, что я плохой человек. Она понятия не имеет, насколько верно это утверждение, но дело не только в этом. У меня есть враги, которые, не задумываясь, схватили бы Айви и вытворяли с ней ужасные вещи, просто чтобы поиздеваться надо мной. Я не хочу, чтобы она знала, насколько черна моя душа, поэтому я скрыл эту часть себя настолько, насколько смог. Но она должна знать, что ее безопасность — мой приоритет номер один, даже если сейчас мне так не кажется.

Она нужна мне здесь, в этом доме, со мной. Все остальное, черт возьми, неприемлемо. Я мог бы заковать ее в цепи, запереть, расставить охрану вокруг дома. Когда моя паранойя достигнет своего пика, я, скорее всего, сделаю все эти вещи. Несмотря на все это, я не хочу, чтобы она меня ненавидела.

Вкус ее слез на моем языке может сделать меня твердым как камень, но ее мягкая улыбка, застенчивая, почти нерешительная, которую она мне дарит, подобна гребаному наркотику. Видеть, как она смотрит на меня вот так, на монстра, который убивает без угрызений совести, — все равно что впрыскивать жидкий солнечный свет в мои вены.

Это тот вид яда, который действует только на самых порочных из нас, мужчин вроде меня, которые когда-либо знали только тьму.

Она появилась и заразила меня своей сладкой мукой, изменив фундаментальные части меня всего лишь застенчивой улыбкой и ароматом своего возбуждения.

Часть меня ненавидит себя за это. Та часть, в которой все еще сохранилась человечность, знает, что я должен был освободить ее. Я зашел слишком далеко. Добровольно или в позолоченной клетке, Айви проведет свою жизнь с моим членом в ее киске и моей рукой, сжимающей ее горло.

Приходя в себя, я снова наполняю свою чашку кофе и возвращаю свое внимание к ноутбуку.

Я работаю в тишине, пока парни делают то, что должны, не обращая внимания на пленницу, привязанную к моей кровати. Находиться так далеко от нее — пытка. Мой член не опускался с тех пор, как я оставил ее, и если я не войду в нее в ближайшее время, я сойду с ума.

Нахуй. Взглянув на часы, я вижу, что прошло чуть меньше двух часов. Подав знак бригадиру, я говорю ему заканчивать на сегодня. Как только они уходят, я принимаю душ в одной из ванных комнат на первом этаже и поднимаюсь наверх обнаженным, не пытаясь скрыть звук своих шагов.