Девочка Грешника - Даша Коэн
Да только не получалось. Сердце все ускоряло свой бег, легкие срывались и отказывались работать, сознание зависало на ненужных воспоминаниях.
Запретных. Горьких. Сладких. Обрыдлых до тошноты!
Отмахнулся. И пообещал себе клятвенно, что справлюсь и наконец-то словлю волну.
Надо только дух перевести.
А то, что я десятого сентября мимо отеля The Carlton проехал, так это просто совпадение. Навигатор так дорогу построил. Нет? Да и пох вообще!
На все пох!
На вереницу дорогих автомобилей возле здания, на разодетую публику, толкущуюся у входа. На белоснежный лимузин, что только что подкатил к крыльцу.
Она там.
Внутри.
И сегодня ночью Соню будет трахать Камиль Ильясов. Как свою законную жену.
А она будет ему отдаваться, раздвигая широко свои шикарные ноги. И стонать под ним…
Гребаная змея!
По газам и домой. Чтобы нажраться в хлам. Чтобы утопить свои воспоминания о девочке с глазами цвета неба в бутылке. И понять наконец-то, что мне не легче.
В груди горит. Ноет. Переходит на скулеж.
Да что-ж за хуйня?
Что-ж так больно-то, а?
Глава 29. Задыхаюсь
POV Рома
Гребаные элитные квадратные метры. Аж больше двухсот. Но какой в них смысл, если здесь я, словно загнанный зверь, в тесной вонючей клетке?
Задыхаюсь!
Пытаюсь нажраться в хламину, чтобы отрубиться в беспамятстве, но не выходит нихрена! Вливаю в себя вискарь — что воду хлебаю. И только один результат в конце — мне становится еще хуже.
Срываюсь с места, вваливаюсь в спортивный зал, на ходу отхлебывая сорокаградусное пойло из горла. А дальше, забив на эластичные бинты, начинаю со всей дури колошматить грушу, представляя, что это чертов Камиль Ильясов или Данила Шахова.
Насрать!
Я бы урыл любого.
Через несколько минут кулак соскальзывает со снаряда.
— Сука, — мутным взглядом смотрю на разбитые кровоточащие костяшки.
Но боли не чувствую. Это не боль — так, гребаные цветочки, по сравнению с тем, что творится у меня за ребрами.
А там пиздец!
Падаю на маты и истерически смеюсь, чуть приподнимаюсь, а затем снова вкидываюсь убойной порцией алкоголя. Вот только она меня почему-то не убивает.
А может я от всего этого добровольного одиночества просто сошел с ума?
Зачем я это делаю?
Для чего?
Встаю и, пошатываясь, бреду обратно на кухню, где у бара оставил свой телефон. А затем нахожу в нем номер Гордеева.
Гаджет на меня ругается, утверждает, что я отправил одного из лучших друзей в «черный список».
— Я че дебил? — бормочу я и прохожусь по остальным контактам, — Когда я это сделал и на кой, спрашивается?
Но в бане все — Дема, Ян, Стас, Марк…
Охренеть!
— Блядь, я реально словил шизу? — потираю лицо пальцами, а потом думаю о том, что раз сделал это, значит на то была причина.
Какая?
Ах, да! Их идеальные миры, скрещенные под столом пальцы, понимающие улыбки, красноречивые взгляды, планы на жизнь. И все это на двоих.
Нет, оно нам не надо!
Бесят! Пусть там и остаются.
Снова нарезаю круги по квартире. Сдалбливаю одну за одной две сигареты. Почти допиваю бутылку. Но ничего. По венам вместо крови бежит концентрированный яд, а в легких все забито сажей.
Я задыхаюсь, блядь!
Вызываю такси.
Мне нужен кислород! Нужна толпа, чтобы погасить это ебучее состояние тотального одиночества. Мне нужна баба в конце-то концов, чтобы я мог навсегда выкинуть из головы белокурые кудряшки и веселый девичий смех.
Пошла она на хуй! Я не буду по ней скучать.
Не буду!
Беглый взгляд на часы. Половина первого. Тут же сложился пополам на диване, сжимая окровавленные кулаки и скукоживаясь от боли.
Интересно, а первая брачная ночь уже началась?
Ха-ха, епта! Первый пошел, второй пошел…
В топку! Мне нужно бежать отсюда, иначе я не вывезу.
Душ, гардеробная и на выход, а дальше сесть в тачку к бомбиле. Вот и все!
— Добрый вечер. Куда едем? — спросил у меня водитель.
— В «Гэтсби», — отрезал я и откинулся на сидение, тупо выжидая, когда такси доставит меня до пункта назначения. Там громкая музыка заглушит нескончаемый поток опостылевших мыслей, а сексуальные телочки напомнят, что для счастья мужику многого не надо.
И мне не надо!
Тут ехать-то минут пятнадцать, не больше. А дальше рай. И я наконец-то вдохну полными легкими.
— Что такое? — спросил я, когда машина вдруг резко притормозила, а потом медленно начала пробираться вдоль дороги, пока совсем не остановилась.
— Авария.
— Развернуться никак?
— Да вот не уверен. Погодите, выйду, узнаю, что там, — предупредил водитель и покинул тачку, а я вышел и прикурил сигарету, накачивая легкие смолами под завязку.
Поднял глаза в сторону дорожного происшествия.
Мигалок…тьма! Скорая, полиция и даже пожарная.
Не хило кто-то расхлестался.
Двинул вслед за таксистом, без особого интереса разглядывая вдалеке один перевернутый и еще один покореженный автомобиль, который пытались вскрыть гидравликой.
— Насмерть? — спросил у меня какой-то зевака.
— Да хрен его знает, — пожал я плечами, делая последнюю затяжку.
А тут и мой водитель вернулся.
— Сейчас пустят по встречке, можно не разворачиваться, — пояснил мне таксист.
— Ок, — развернулся я и пошагал обратно к машине.
Уселся и растер грудь с левой стороны.
Ну, поехали уже! Что же так долго, а? Вот прямо закон подлости — когда очень надо, так все против тебя.
— Девчонки пьяные разбились, — зачем-то заговорил водитель, хотя я его и не спрашивал, когда машина наконец-то тронулась с места.
— Бабы ебанутые существа, — выплюнул я и поджал губы, ругая себя за то, что снова вспомнил Шахову.
А точнее Ильясову. Все, Рома, она чужая жена! И она на хер тебе никуда не упиралась!
Точка!
— Да не говорите! Еще не видел такой, чтобы водила нормально, все обезьяны с гранатой. Вот одна уже допрыгалась. На красный свет летела, а тут вторая и тоже в говно обожратая. Вон смотрите, ее на каталке грузят в реанимобиль. Говорят, что спасло ее только то, что она в лобовуху вылетела, а так бы тоже труп.
Он говорит, а для меня все равно, что белый шум.
Мне настолько плохо самому, что я просто не способен сейчас сочувствовать еще кому-то. Я всего лишь мешок с костями, который нехило так заебался.
Но голову все-таки поворачиваю и смотрю, как медики грузят в скорую девушку. Она обвешана реанимационными трубками и кислородными баллоном. И только из-под медицинской шапочки выглядывает кудрявый белокурый локон.
Сука, ненавижу блондинок.
— Поехали быстрее, — припечатываю я и отворачиваюсь.
И спустя уже минут десять я вваливаюсь в ночной
