О чем он молчит - Диана Ставрогина
Теперь все изменилось. Он наконец всем своим существом ощутил, как сильно устал. От работы. От постоянной борьбы против системы. От общения с людьми, среди которых не было ни одного родного человека. От безрадостной и безнадежной атмосферы собственных будней.
Денис хотел побыть один. Ему нужно было подумать. Решить, какую жизнь он собирается вести дальше, потому что нынешняя никуда не годилась. И размышлять над своей судьбой лучше очутившись где-нибудь подальше от Москвы. И Кати.
Уйти от нее вечером минувшей субботы было так же тяжело, как и не рвануть за ней в Петербург пять с лишним лет назад. Тогда в Москве Дениса удержали гордость и злость и главным образом — утраченная надежда: Катя не желала его слушать, видеть и просто дышать с ним одним воздухом.
Когда он узнал, что вместе с ней в питерский филиал поехал Чернов, их общий коллега по бюро, выводы были сделаны. Весьма поспешные, если посмотреть на ситуацию здраво, но в то время здравомыслие Денису было недоступно.
Чернов подкатывал к Кате едва ли ни с первого дня ее появления в офисе. Его не смущали ни сам Денис, ни их с Катей вполне официальные отношения. Иван Чернов оказался из той породы типов, что не понимали слова «нет». И кулак, впечатывающийся в солнечное сплетение, такие не понимали тоже. Как бы иногда Денис ни мечтал о самом настоящем мордобое, устроить его было непозволительно.
Во-первых, профессиональная этика подобное совершенно не одобряла. Во-вторых, варварские способы решения конфликтов были не по душе Кате. Да и самому Денису, когда он размышлял об этом теоретически, тоже. Правда, эмоции его разумным взглядам подчинялись мало. При виде самодовольного лица Чернова желание возникало одно — ударить. Так, чтобы у того в голове зазвенело и звезды в глазах вспыхнули.
С годами напряженность между ними не исчезла окончательно, но ушла на задний план. Денис полностью доверял своей теперь уже невесте, Чернов, казалось бы, успокоился и перестал нарываться. На корпоративах, бывало, пытался пригласить Катю на танец или отвешивал абсурдно наглые комплименты, но в целом держался на расстоянии.
Пока не начались проблемы в раю. Чернов активизировался мгновенно: таскался за Катей как тень и улыбался: нагло и победоносно. Денис мог только зубами скрежетать от затапливающей его ярости. И безумия, замешенного на отчаянии и вине.
Каждый рабочий день после разрыва с Катей был адом. Видеть ее по сто раз за восемь часов — и не сметь подойти. Только гореть под ее взглядом: равнодушным и пустым — самым страшным взглядом на свете. Обиду, разочарование, ненависть Денис мог пережить, но совершенное безразличие ввергало в безнадежное отчаяние.
Он пытался говорить с Катей, но натыкался на стену глухоты и слепоты. Его слова отлетали от нее обратно к нему, не воспринятые, бесполезные. Его заверения и сожаления, мольбы и злые выкрики не имели над ней силы.
По ночам Денису снился один и тот же сон. Воспоминание из дня, когда вскрылась правда его поступка. Остекленевшая, потускневшая Катя снимала с безымянного пальца правой руки помолвочное кольцо и роняла то в его протянутую к ней ладонь. Ее голос, тихий и хриплый, был, однако, отлично слышен, и даже во сне Денису некуда было деться от ее убивающего: «Я больше не хочу тебя видеть. Никогда».
С наступлением дня пытки продолжались уже реальностью. Быть с Катей в одном здании, пусть и в разных кабинетах, оказалось очень тяжело.
Денис будто в адском котле варился. Не мог думать ни о ком и ни о чем. Не мог работать нормально. Все его мысли были с Катей. И ничего, ровным счетом ничего нельзя было исправить, как бы сильно он ни старался.
Вместе с Катей он потерял и единственного настоящего друга — Юру Брестера. Наверное, прояви Денис в то время хотя бы каплю намерения сохранить дружбу, их отношения не докатились бы до полного игнора, но ему было все равно. Он не мог сорваться на Катю, зато на Юру с его желанием поговорить — вполне.
До примирения дело так и не дошло. Денис уволился из бюро, а Юра… Что ж, Юра в первую очередь был лучшим другом Кати. Выбор, им сделанный, оказался вполне классическим.
В своем одиноком безумии Денис варился долго. Новость о том, что Катя уехала в Петербург, настигла его с опозданием. Никто не пожелал сообщить ему о ее переводе заранее. Ни Юра, ни Аверинцев, ни тем более сама Катя. Денис узнал от местных сплетников: и о том, что Катерина Морозова в их бюро больше не работает, и о том, что уехала она в одном поезде с Иваном Черновым.
Следующие полгода жизни, аккурат до оправдательного приговора в отношении Марии Жуковой и встречи с Леной, в памяти Дениса сохранились обрывками. Он работал как одержимый. Пил по выходным. Появлялся у родителей раз в две недели, но уезжал быстро: не выносил восторгов матери о его свободе от брачных уз. Жил на съемной квартире и растеряно гадал, что делать со счетом в банке, где накопилась вполне приличная сумма на покупку дома.
Денис хорошо помнил, как примерно через месяц после отъезда Кати не выдержал и приехал к их — ее — квартире. У него все еще были ключи. Катя не попросила вернуть, а ему и в голову не приходило. Поначалу думал, что скоро вернется, потом просто забыл.
Полупустая квартира его добила. Окончательно утвердила правду: Кати нет и их прежней общей жизни — тоже. Знакомые и родные, любимые даже стены порождали внутри беспросветную тоску — хоть вой.
Всю ночь Денис бродил по квартире как неприкаянный. Заглядывал в шкафы, где уже не было Катиных вещей. На кухне пялился на холодильник, где раньше они оставляли друг другу записки рядом с закрепленными на белоснежной дверце общими фото. Сидел на своей половине кровати и не мог поверить, что конец действительно настал, что он никогда больше не будет жить в этой квартире. Никогда больше не увидит Катю. Это была страшная ночь.
Ранним утром Денис вышел из подъезда. В руках у него была коробка с фотографиями и акварель в золотой рамке — его Кате подарок на одном из первых свиданий. В тот день они обошли весь центр и уставшие, но счастливые, закончили прогулку у Новой
