Тройняшки не по плану. Идеальный генофонд - Вероника Лесневская
Однако Адам… До сих пор не понимаю, как ему это удалось, но он растопил меня, не прилагая особых усилий. Просто напал в тот вечер, как хищник на жертву. Как хозяин. Как мужчина, которому я принадлежу. И которому я нужна. Непривычное ощущение…
Если бы родители не вернулись домой раньше… Мы с ним могли зайти слишком далеко. Я бы не остановила. Не стала бы… Вот только это нечто большее, чем «для здоровья». По крайней мере, для меня.
— Такой мужчина! Сильный, важный, заботливый, — перечисляет Лора мечтательно, а мне в волосы ей вцепиться хочется. Невероятным усилием воли подавляю дикий порыв. Что со мной? — Ты бы видела, как он с Лешкой моим возился. И сок нальет, и личико вытрет, и платок подаст, — закатывает глаза от эйфории.
Я же тону в вязком болоте ревности. Но теперь уже не к Лоре. Я словно от лица чертят ревную «папочку» к другому ребенку. Будто он предал нас, в другую семью ушел.
— Как и где вы пересеклись? — уточняю настороженно. А внутри огненная лава бурлит.
— А-а, так в детской больнице! Когда я Ксюшу и Макса у тебя забирала, помнишь? Мы вышли, а Адам Альбертович подвезти нас предложил. Сам, между прочим. И потом…
— Стоп! — поднимаю руку, и Лора умолкает, растерянно кусая губы. — То есть вместо того, чтобы присмотреть за детьми, ты с Тумановым кокетничала? — отчитываю ее, а она голову опускает. — Лора, ты…
Обрываю себя на полфразы…
Адам личико Алешке вытирал? И платок подавал? Могу поспорить, что потом забрал его с собой. В одном из тех пакетиков на застежке, которые он постоянно в кармане на «дело» носит.
Туманов неисправим!
— Ты говорила ему про ЭКО? — сурово задаю главный вопрос.
— Да, сказала, что я делала ЭКО, — прячет взгляд, будто недоговаривает что-то.
Задумываюсь на миг, но тут же отмахиваюсь от назойливых мыслей. Лора в тот день думала лишь о своих желаниях и стремилась преподнести себя с лучшей стороны. Я скрывала ее ЭКО от Адама, а она с легкостью выдала все подробности. Вот Туманов и решил проверить Лешку. Никакой симпатии к мамочке — опять холодный расчет.
Надеюсь, Лора заодно меня не выдала? Вновь дотрагиваюсь до кулона, перебираю в голове события последних дней, анализирую повышенное внимание Адама к нам. Он ведь вел себя так не ради того, чтобы тайком у чертят материал взять? Не будет же проверять их? Подло… Впрочем, мне ли судить.
— Я лишь хотела, чтобы Туманов знал, что я девушка свободная. И что у Лешеньки нет отца, — коварно улыбается. — Это сработало, кстати.
Значит, обо мне ни слова. Выдыхаю и отпускаю часы, которые аккуратно ложатся мне на грудь. Продолжают тикать как ни в чем не бывало, дублируя сердечный ритм. Отвлекают. Будоражат кровь. Вызывают волнующие картинки с нашей последней встречи с Адамом. Насколько я могу верить в его искренность?
— Официально Славик все еще отец Алешки. Он не отказался от родительских прав, — напоминаю Лоре.
Подруга зыркает на меня недовольно, губы поджимает обиженно и отрицательно головой качает.
Чувствую, что Лора собирается возмутиться, а заодно в сотый раз подчеркнуть, какой ее муж предатель и сволочь. Но поспорить со мной ей не позволяет внезапный звонок телефона.
— Легок на помине, — фырчит она на дисплей.
— Славик? — удивленно глаза округляю.
— Да, добивается встреч с Лешкой, — ядовито тянет. — Бросил сам нас, а теперь вспомнил о сыне внезапно. Соскучился типа. Ага, щас! Раньше думать надо было. Будет наседать, я тест ДНК проведу и официально ребенка отсужу, — рявкает в горящий дисплей, будто к мужу своему обращается.
— Лор, может, ответишь? — многозначительно на телефон киваю.
— Нет, — поднимается с места, но звонок не сбрасывает. — Ладно, перерыв закончился. Я в лабораторию, — разворачивается на каблуках.
Как только за ней захлопывается дверь, то я слышу из коридора слабое, едва различимое: «Алё».
Хмыкнув и снисходительно покачав головой, разгребаю документы на столе. Все мысли опять концентрируются на Адаме.
— Засранец, — резко ругаюсь себе под нос. — Шпион недоделанный, — достаю его медкарту из-под папок. — Если еще и лгал о диагнозе…
Ногтями впиваюсь в страницы, оставляя следы на бумаге. Вчитываюсь в неразборчивый почерк врача, дешифрую анамнез. И с каждым прочитанным словом остываю. Добираюсь до причины бесплодия Адама. До болезни, которая вынудила его провериться.
— Эпидемический паротит, — читаю про себя, едва двигая губами. — Как же глупо и банально, — укоряю судьбу, которая так с ним поступила.
Я ожидала обнаружить у прожженного бабника что угодно, вплоть до венерических заболеваний.
Но оказалось все довольно прозаично. Аллергия, медотвод от прививок, как, собственно, и у чертят было. И в итоге… Адаму не повезло подхватить паротит. Даже обвинить его не в чем. Так жизнь распорядилась.
Я слишком плохо думала о Туманове, приписывала ему все смертные грехи.
А он ведь даже не солгал…
Листаю до анализов. Мне сложно судить, насколько плохие показатели. И достаточно ли их для новой попытки ЭКО? Надо бы у мамы аккуратно спросить. Возможно, у Адама есть шанс, как у меня шесть лет назад. А он носится за несуществующим наследником, теряя время.
— Диагноз: бесплодие, — проговариваю вслух приговор.
И закрываю глаза, чувствуя себя последней стервой. Все это время Туманов действительно пребывал в отчаянии и безысходности. Его поведение, его спешка, его грубые слова и швыряние деньгами — лишь проявление страха. Страха перед одиночеством. Ведь это мне тоже знакомо.
Но я не распознала, не поняла его. Мешала вместо того, чтобы помочь.
Какая же я гадкая! Мне нечего делать в медицине. Я ставлю личное превыше всего и тону в собственных проблемах и комплексах, не замечая ничего вокруг.
— Агата? — без стука распахивает дверь мама, и я лихорадочно убираю медкарту.
В пару шагов она пересекает небольшой кабинет и нависает над моим рабочим местом. Удивление на ее лице смешивается с недовольством, но я не могу найти причин этим противоречивым эмоциям. Мама опускает передо мной какую-то папку.
— Я о чем-то не знаю? — упирается руками в край стола, пока я недоуменно листаю бумаги. — Почему ты не предупредила, что Туманов на тебя клинику переписать собирался?
Рука зависает над документами, а рот распахивается в немом вопросе. Шокировано смотрю на маму, не моргая. Глаза слезятся, будто в них песка насыпали. Невозможно. Что за новости?
— Впервые слышу, — сиплю сдавленно.
— Вот, — протянув руку,
