Сладкий грех. Разрушение - Лина Мур
— Не думаю, что, оскорбляя человека и называя его трупом, можно показать лучшие мужские качества. На самом деле это лишь доказывает, что говорящий эти слова мужчина сильно не уверен в себе, раз прибегает к прилюдному унижению другого. Особенно своего кровного брата. И насколько я могла заметить, то кожа Слэйна тёплая, сердце стучит, и я обожаю цвет его глаз. Они уникальные и настолько поглощают тебя, что забываешь обо всём. Так что, думаю, будет неприлично говорить о победах в спальне Слэйна. Это сугубо его личное дело, — чётко произношу, стирая ухмылку с лица Бриана.
— Теперь нет вопросов, почему именно на Энрику пал мой выбор? — спокойно спрашивает Слэйн.
— У меня никаких. Умная, порядочная и трудолюбивая девушка. Я довольна твоим выбором, сынок. Ты мне сразу понравилась, Энрика, а также твой характер и умение постоять за себя, — улыбается мне Сальма.
— Очередная интрижка. Ничего нового. Но приглашать сюда шлюху, с которой ты спишь, слишком опрометчиво. Семейный ужин создан для семьи или близких людей. А эта девушка исчезнет через пару недель, и мне придётся снова разгребать это дерьмо с газетчиками, сынок. Надеюсь, ты был умён, и она подписала бумаги о неразглашении твоих особых тайн, — сухо подаёт голос Доналл.
Сукин сын. Я стискиваю от ярости бокал в своей руке, но Слэйн успокаивающе гладит меня по спине, не позволяя поддаться на провокацию.
— А кто сказал, что Энрика не станет членом нашей семьи?
Что?
Глава 22
Все в шоке смотрят на Слэйна, и я поворачиваю к нему голову, безмолвно спрашивая: «Какого чёрта ты творишь?» Но он только улыбается и водит пальцем по моей пояснице.
— Слэйн? Это официально? — шепчет Сальма.
— Пока нет, но я не буду загадывать. Я не просто увлечён Энрикой, а одержим ей. Мы отлично ладим. Она из хорошей семьи. У неё есть всё, чтобы стать моей музой. Она уже стала ей.
— Господи, это потрясающе. Я так счастлива. Если у вас всё получится, то я буду рада принять тебя, Энрика, в нашу семью. Но не будем загадывать, всё зависит от вас, — мягко произносит Сальма. Боже мой, я так благодарна ей за то, что она не начала развивать тему насчёт детишек, как Дейдра.
— Ужин подан.
Вздрагиваю, когда дворецкий делает объявление.
— Прекрасно. Идёмте к столу. Надеюсь, тебе понравится ужин, Энрика, — говорит Сальма. Киваю ей и встаю с дивана. Слэйн забирает у меня бокал с вином и обнимает за талию.
— Не надо выглядеть такой удивлённой. Если мой отец будет считать, что я женюсь на тебе или хотя бы думаю об этом, то начнёт шевелить задницей и делать всё, чтобы избавиться от тебя. Этого я и добиваюсь. Ты со мной, Энрика. Тебе не о чем волноваться, — быстро шепчет мне на ухо Слэйн.
— Но ты мог бы меня предупредить, — возмущаясь, отвечаю ему.
— Зачем? Так ведь веселее. Ты бы видела его лицо. Ещё немного, и у отца начнётся истерика.
— Ты безумец, — качаю головой.
— Я не отрицаю. Ты меня делаешь таким. И больше ничего не пей, поняла? Я слежу за твоим бокалом и несу его за стол. Только вино, к другим напиткам не притрагивайся. Ясно?
— Да. Ты думаешь, что он может меня отравить? — спрашиваю его.
— Всё возможно, — кивает Слэйн.
Мы входим в небольшой зал, где располагается круглый стол, накрытый белой скатертью. Среди свечей и закусок, стоящих на столе, размещаются изысканные, высокие вазы с кустовыми розами, и я улыбаюсь, наслаждаясь красотой.
— Тебе нравится, Энрика? — Мой взгляд ловит Сальма.
— Безумно. Такое нежное и романтичное оформление, — отвечаю, опускаясь на стул.
— Спасибо. Я обожаю свой сад, и эти розы оттуда. Я предпочитаю сама заниматься приготовлением ужина, а оформление меня успокаивает и дарит гармонию.
— Мама помешана на оформлении. Если ты дотянешь до Рождества с моим братом, то прикупи пару солнцезащитных очков, потому что здесь всё сверкает в это время года, — кривится Бриан.
— Я с радостью увижу это и без очков. Я люблю Рождество. Это был единственный праздник, который я могла себе позволить, — грустно улыбаюсь, раскладывая салфетку на коленях.
— Почему? — интересуется Сальма.
— Потому что в остальные дни я работала, а Рождество… Папа говорил, что Рождество — веская причина, чтобы остаться дома с семьёй. Он никогда не работал в Рождество, как и я. Последние годы нас было двое. А потом… я осталась одна в пустом доме. Я пропустила прошлое Рождество и даже не зажгла свечку, как мы по традиции делаем каждый праздник. Для нас это было своеобразным вечным огнём в память нашей семьи, который должен был гореть. Но больше нечему было гореть. — Опускаю голову и делаю глубокий вдох. Я не собиралась говорить это.
За столом повисает гнетущая тишина. Я хочу сбежать отсюда немедленно. Признаваться в том, как мне до сих пор больно из-за существования убийцы, сейчас сидящего напротив меня, так глупо.
Задерживаю дыхание, когда под столом ладонь Слэйна ложится на моё колено.
— Это так печально, Энрика, но огонь может гореть и дальше. Это зависит от тебя, ведь ты жива.
Перевожу свой взгляд на Сальму и благодарно улыбаюсь ей.
— То есть твои родители мертвы? — спрашивает Доналл. Как будто он не знает! Ненавижу.
— Да, — резко отвечаю. — Моего отца убили. Он был хорошим человеком. Он работал в полиции. Его застрелил один высокомерный ублюдок за то, что мой папа пытался спасти людей, которых тот уничтожал. Детей, которых подсаживал на наркотики. Стариков, которых бросал на съедение волкам, которые разрывали и убивали их.
Лицо Доналла бледнеет от моих слов. Так ему. Пусть будет в курсе, что я всё знаю. Всё. Я читала отчёты отца. Я выучила их наизусть.
— Какой ужас, — охает Сальма. — Его убили за то, что он помогал людям. В Америке такие жестокие люди.
— Это случилось здесь…
— Энрика, — предостерегающе произносит моё имя Слэйн, сжимая моё колено, но я зло шикаю на него.
— Здесь? Ты была здесь и раньше? — удивляется Бриан.
— Я ирландка. Родилась в Дублине и затем прожила здесь несколько лет, пока нам не пришлось бежать, спасаясь от убийцы моего отца. Мы спрятались, чтобы он не отомстил нам. Мои мама и брат погибли в автомобильной аварии. Я осталась с отчимом, но он тоже умер. Повесился недавно, расплачиваясь так за то, что делал в своей жизни. Он тоже был ублюдком. Я жила с дедушкой. Его сейчас уже нет среди живых. Потом вернулась в Дублин, желая отомстить за свою боль, горе и потери. Я горела желанием отомстить, а затем… Моё сердце разбилось, потому что я была не лучше этого убийцы. Я была хуже. Я уподобилась ему и причинила ужасную боль многим людям, разрушила их. Я сбежала от страха. Сбежала, потому что не могла смотреть на мучения одного из них. И сейчас я приехала в Дублин, чтобы начать всё заново. Без желания мстить. Без прошлого. Только с надеждой на будущее. Я хочу стать лучше, чем была раньше. Хочу быть достойной гордости своих родителей, — замолкаю и оглядываю всех, останавливаясь на Доналле.
— И я буду такой. Я больше не собираюсь жить прошлым, потому что не могу его изменить. Я потеряла всё. Думала, что верну мёртвых, но нет. Вместо этого, морально убила живого. Я уничтожила его. Я раскаиваюсь, и не сдамся, чтобы помочь ему снова дышать. Если будет нужно, то я сама подниму его с колен и убью любого, кто захочет причинить ему боль. Нет, в прошлом смысла нет. Сейчас для меня важно настоящее и будущее, — добавляю, пристально глядя в глаза Доналлу. Пусть знает. Пусть поймёт, что ни черта у него
