Любовь и кое-что еще (СИ) - Николаева Юлия Николаевна

-Можем мы выйти? - спросила я, он кивнул, суетливо поднимаясь. Мы прошли по гулкому коридору с низкими тёмными сводами. Как они живут тут? Я не могла себе представить. Наверное, Бог даёт им силы, но для меня все это неосмыслимо.

Петю я обнаружила в светлой комнате возле окна, тут было что-то вроде притвора. С ним был худощавый невысокий монах с кудрявой длинной бородой, они тихо беседовали. Увидев меня, Петя поднялся, разглядывая с вниманием.

-Все нормально? - задал вопрос. Я кивнула. Наверное, нормально. Не плохо же. Все живы-здоровы, чего ещё желать, как говорится? - Мы прогуляемся? - обратился он к тому монаху, с которым сидел. Тот кивнул, правда, когда я сделала шаг навстречу Пете, отец взял меня за руку и отвёл в сторону.

-Маруся, может, останешься на несколько дней? Я договорился об этом, тут никто не против…

Я хотела спросить: а зачем? Но только кивнула, может, и есть в этом толк, как знать.

Мы с Петей вышли на пятачок у монастыря и замерли, глядя на природу.

-Я, наверное, поеду, Маш, - сказал Петя, не глядя на меня. - Ты останешься?

-Да, - ответила я, он кивнул. Наступила тишина, невыносимая, тяжелая, и я задала вопрос, чтобы прервать ее. - Когда хочешь ехать?

-Завтра с утра, - он вздохнул. - Ты оказалась права, нет никакого источника и никаких богатств. Все это игра воспаленного мозга какого-то спятившего монаха.

-Я бы не была столь категорична, - мягко ответила ему. Петя снова кивнул. Мне хотелось так много ему сказать сейчас, но я не могла выдавить из себя ни слова, словно это было неуместно, да и не нужно ему. И все-таки мы провели вместе столько времени, неужели все закончится вот так? Просто разойдемся?

Солнце уже давно село, тёплый ветер трепал волосы, верхушки деревьев на скале напротив тонули в мягком голубоватом свете, пропасть темнела пятном. Приходила ночь, тишина расползалась над этими местами, над нами, между нами. Я зачем-то кивнула и сказала:

-Думаю, пора возвращаться.

Мы шли обратно, Петя был чуть сзади. В молчании, не глядя друг на друга, разошлись по выделенным комнатам. Странно, но я уснула в одно мгновенье, словно кто-то закрыл мне глаза, шепнув: спи, так надо. Может, это был бог?

А утром, когда проснулась, Пети уже не было. Я узнала это от отца в трапезной, где мы с ним устроились. Ела вкусную кашу, хотя она была самая простая, сваренная на воде.

Отец смотрел с добротой и болью одновременно.

-Расскажи о себе, Марусь, - попросил, когда я отставила тарелку.

Я вздохнула. И вдруг в одно мгновенье поняла его. Потому что сейчас, сидя тут, осознала, что я сама уже не та Маша, что отправлялась на поиски источника всего-то месяц назад, или сколько там времени прошло? Я изменилась, сама того не замечая. Стала другой. И сейчас вспоминать и рассказывать о себе той было сродни пересказу книги, которую ты читал. Отлично знаешь сюжет, но он уже не трогает. А еще я вынуждена была признать: то, что меня волнует — ушло. Петя…

Я бегала от себя, не желая признавать очевидное, но кажется, и впрямь успела в него влюбиться. А он уехал, просто взял и уехал, без вопросов и альтернатив. У него была цель - найти источник, он ее выполнил, никто же не виноват, что финал оказался таким. Теперь у него появится новая цель, и в ней не будет место Машам, источникам и всему остальному. Как там сказала Светка? Перешагнет через меня, использовав? Как ни прискорбно признавать, она оказалась права.

В монастыре я провела четыре дня, потом отец проводил меня до ближайшего города. Мои вещи, как оказалось, Петя принес, но мне было уже все равно. Я просто жила, проживала день за днем, разговаривала с отцом, ходила на службы, бродила вокруг, а потом приняла все, как есть. Словно какое-то умиротворение снизошло. Если так случилось, значит, так надо. Я смотрела на отца и видела, что он счастлив. Когда он занимался наукой, он был другим, взбудораженным, нервным, фонтанирующим эмоциями. Теперь он был спокойным, улыбающимся и внимательным, только в глазах словно проступала небольшая грусть, которая совсем не портила его. Глядя на отца теперь, я словно успокаивалась, и на душе становилось светло. Он нашел свое счастье, и значит, я не зря дошла сюда, теперь буду это знать.

Утром на пятый день мы отправились в путь, идти пришлось долго, но это не утомляло. Отец рассказывал, что раз в десять дней он покидает монастырь и едет в город за продуктами. На этом его вылазки в свет заканчиваются.

-А почему? - спросила я. - Я хочу сказать, смутное время кончилось, почему не открыться миру?

-А мы ему открыты, Марусь. Кого бог приведет, тому и рады. Мы не таимся, просто не кричим о себе на каждом углу. А смутное время... Это сейчас у церкви время такое, сытое… Но все переменчиво. И как знать, может, мы еще сослужим свою службу, когда люди поймут, что свет, в котором они живут — тьма.

Домой я летела на самолете. Трястись в поезде не было сил. Перелет до Москвы, потом автобус до города, и вот я, обессиленная, в своей квартире, в которой даже обжиться не успела толком. Сидела на диване, глядя по сторонам и думала: что дальше? Как теперь жить? Чем заниматься? Все казалось маленьким и ничтожным, вся эта обыденная жизнь, такая простая и понятная. Такая ненужная сейчас. А может, уехать? Я же не привязана к месту, работа позволяет. Продам эту квартиру и рвану за границу... В Черногорию, например, мне там понравилось.

В итоге я заснула на диване, даже не раздевшись, а на следующий день начались привычные серые будни. Светке я пока не звонила, она же примчится сразу, будет выспрашивать, что да зачем, а к таким разговорам я точно готова не была. Чтобы отвлечься, погрузилась с головой в работу, все-таки не было меня довольно долго. Набрала заказов, сидела день и ночь до изнеможения, потом просто падала и засыпала.

Наверное, так могло продолжаться долго, если бы однажды не раздался звонок в дверь. Я как раз шла с кружкой чая из кухни. Кого принесло на ночь глядя, точнее, в семь вечера? Посмотрев в глазок, увидела Павлика. Закусив губу, открыла. Мы разглядывали друг друга, он с мягкой улыбкой, я в легком волнении. Зачем он пришел? И почему без Светки?

-Войти можно, Марусь? - задал вопрос, я посторонилась, пропуская его. Мы прошли в комнату, где по-прежнему все было завалено вещами. Скинув их с кресла, предложила:

-Садись.

Сама устроилась на компьютерном стуле. Мы снова уставились друг на друга. Сейчас Павлик казался человеком из другой жизни. Моя влюбленность к нему исчезла без следа, и я видела перед собой симпатичного мужчину с добрыми глазами.

«Как у папы», - почему-то мелькнуло в голове, и тут Павлик заговорил:

-Не очень хорошо выглядишь, Марусь.

Я только вздохнула.

-Откуда знаешь, что я вернулась? - задала вопрос.

-С Петей говорил, - мое сердце пропустило удар, хотя я надеялась, что внешне не выдала своего волнения. - Он в Хорватию уехал, звонил оттуда, я спросил, с ним ли ты, и он сказал, что вы уже недели три как разъехались в разные стороны...

Ого, уже три недели прошло, а я и не заметила. Тут я нахмурилась, потому что, только осознав временной промежуток, поняла, что не заметила я кое-что еще. Точнее, отсутствие кое-чего еще. Твою мать!

Надеюсь, это просто стресс.

-Марусь, - позвал Павлик, вырвав меня из вновь обрушившихся мыслей. -Ты... ты в него влюбилась?

Я снова нахмурилась.

-Какое это имеет значение? Впрочем, ответ очевиден. Светка сказала: влюбишься и будешь страдать, потому что он тебя бросит. Так и вышло.

Павлик вздохнул.

-Я рад, что ты влюбилась. - Я уставилась на него в изумлении. - Не знаю, почему, но мне кажется, вы с ним подходите друг другу... Опять же, это во многом разрядит ситуацию.

-Какую ситуацию? - не поняла я, но поймав его взгляд, смутилась. - Ты.. Ты знаешь, что Светка...

-Влюблена в Петю? - он кивнул. - Надо быть полным идиотом, чтобы не заметить этого. Но я люблю ее и делаю все для того, чтобы мы были счастливы. Уверен, когда-нибудь это наваждение пройдет. И я рад, что твоя влюбленность ко мне тоже угасла.