Анна Яфор - В тени Золушки
Сзади щелкнул замок, и сильные руки сомкнулись на талии. Он прикусил кожу на шее, легонько, но достаточно, чтобы вызвать стон.
– Тише, малыш… У нас есть три минуты…
– Для чего? – с недоумением наблюдала, как мужчина повернул кран, включая воду сильнее.
– Для тебя…
Прежде чем она успела возразить, скользнул рукой вниз, под одежду, безошибочно угадывая стянувшую живот тяжесть. И еще ниже, заставляя задохнуться всхлипом. Другой рукой прихватил короткие волосы на затылке, вынуждая запрокинуть голову. Заглушил любые звуки, накрывая губы собственным ртом.
Женя попыталась вырваться, с ужасом представляя, что будет, если их отсутствие заметит Мишка.
– Он пытается провести вертолет между шторой и дверцей шкафа, не зацепив ни то, ни другое. Вряд ли это займет дольше трех минут, но хоть что-то…
Знал ведь все лучше ее самой. Видел насквозь, угадывая желание, которое она так старалась спрятать. Несмотря на нахлынувшую неловкость, не смогла ему противиться: слишком уверенным был каждый жест, каждое движение умелых пальцев. Резко, сильно и так откровенно, что щеки обожгло, хотя она и без того была пунцовой.
– Женечка, это куда удобней холодного душа… Просто расслабься, малыш… Девочка моя сладкая…
Так и не поняла, что стало последней каплей: нежные слова или дерзкие, бесстыжие ласки, но ничтожных трех минут хватило для того, чтобы утонуть в сокрушительном удовольствии. В его глазах, где смешалась целая гамма чувств. Насладиться единственным мужчиной, подарившим незабываемые мгновенья, при этом оставшись одетым. И сохранившим ту же невозмутимость, что была до этого, после, когда Женя, едва отдышавшись, осмелилась вернуться в кухню. Что-то отвечала в ответ на восторженные возгласы сына, ощущая, как по-прежнему дрожат колени. И ничуть не меньше – сердце, выстукивая без слов понятные признания. Ему.
Как же хотелось теперь дождаться вечера. Не для того только, чтобы вернуть ласку, которую он так и не получил. Мечтала оказаться вдвоем. Уснуть у его груди.
Прошлой ночью легла спать с Мишкой, чтобы случайно не потревожить мужчину во сне, а сегодня уже бы не смогла совершить подобное. И почему-то была уверена, что и Антон мыслит также.
Закрыла дверь в комнату уснувшего малыша и, обернувшись, нырнула в желанные объятья, отзываясь на трепет губ и неспешные касания.
– Продолжим, милая? То, на чем остановились днем?
У нее даже хватило сил рассмеяться, прежде чем вновь раствориться в его жаре.
* * *Антон притянул ее к себе, прижимаясь губами к плечу.
– Как такое может быть? Ты похудела, а грудь стала больше…
Женя рассмеялась.
– Тебе привиделось.
Руки сжали сильнее, при этом каким-то немыслимым образом оставаясь нежными, а сорвавшийся с губ смешок легкой щекоткой зацепил кожу на шее.
– Тогда уж прищупалось, только это совершенно исключено. Я слишком хорошо помню свои ощущения… и твои формы.
Желание спать развеялось, противореча такой очевидной закономерности об утрате сил после близости. Даже боль в спине притупилась от наслаждения, растекшегося по телу подобно густому, свежему меду, сладкому и тягучему. А руки продолжали изучать то, что и так знал досконально, помня, как выглядит каждая впадинка, каждая родинка на бархатной коже. Хотелось удержать эти мгновенья, держа любимую женщину в объятьях хоть до самого утра, чувствовать, как расслабляются ее мышцы и стихает дыхание.
Но Женя почему-то не расслаблялась. Наоборот, Антон почти осязал, как после этих слов она напряглась и словно замкнулась в себе.
– Солнышко? Женечка, что случилось? Я неудачно пошутил? Ты обиделась?
– Этого… не может быть…
Дернулась, высвобождаясь из его рук.
– Я… сейчас вернусь…
Ему не понравился приглушенный, какой-то задавленный шепот. Не таким должен был быть голос счастливой, насыщенной женщины. Все ведь было хорошо… до того, как он позволил себе слишком вольную оценку. Но ведь в словах не звучало ни грубости, ни насмешки, – ничего, что могло бы причинить боль… Метнулся следом, нагоняя Женю у входа в ванную.
– Милая. Что не так?
Она отвела глаза, почему-то залившись краской.
– Мне нужно…
Мужчина машинально проследил за ее неслышными шагами. Дверь закрылась также бесшумно, и, глядя на гладкую белую поверхность, Антон не просто растерялся – ощутил, как его охватывает холод, смешанный со страхом. Что-то определенно было не так, но неспособность понять это задевала до глубины души, заглушая даже физическую боль.
Из ванной донесся шум воды, какой-то непонятный шорох? Шелест? Хоть бы какой-то звук от нее, слово или объяснение… Но разве можно говорить сквозь закрытую дверь?
Он прижался лбом к деревянной поверхности, внезапно подумав о цене этой двери, мебели, других предметов в квартире, выбираемых Женей с явной любовью. Столько лет, одна, она пыталась создать уютный мир для его сына, не рассчитывая ни на кого. А теперь…
По вискам липкими каплями потекло понимание. Собственные слова открыли секрет, который Женя не смогла (или не захотела?) озвучить, и мужчина вдруг с ужасающей отчетливостью понял, как много сейчас зависит от его следующего шага. Едва ли не все в будущей жизни. ИХ жизни.
– Малыш, открой дверь.
Тишина. Даже шум воды стих. Тонкая деревянная преграда всего лишь в несколько сантиметров показалась неподъемной глыбой. Для НЕЕ.
– Женечка. Пожалуйста. Открой.
Ничего не стоило выбить этот замок. Всего лишь два-три толчка – и он получит желаемое, только вряд ли потом можно надеяться на благополучный исход их разговора. «Сама. Милая. Открой. Ну же, девочка».
Женя все-таки подчинилась, но открыла лишь внешнюю дверь, а до ее сердца пролегла стена. Застыла, не глядя на него, бледная, с влажными дорожками слез на щеках, напряженная и перепуганная, будто не было ни тепла, ни нежности всего несколько минут назад. Горькая закономерность, которую он сам взрастил годами подпитываемыми ошибками. Накрыл рукой дрожащие пальцы, теребящие…
Никогда не видел этого прежде, но почему-то сразу понял, что означает тоненькая бумажная ленточка, на которой отчетливо виднелись две линии.
Показалось, будто в окно уютной квартиры ворвался зимний ветер. Безумно хотелось, чтобы она улыбнулась. Просто улыбнулась, а не превращалась на его глазах в кусочек льда. Потянул на себя, прижимаясь губами к виску.
– Почему тебе плохо? Не хочешь? Боишься? Не веришь мне? Женя!
Вздрогнула, будто пробуждаясь от сна.
– Я не готова…
Мужчина заставил себя улыбнуться, отчаянно пряча рвущийся наружу страх.
– И я не готов. Но время ведь еще есть… приготовиться.
Женя ответила, по-прежнему не поднимая головы.
