Мари Фишер - Нежное насилие
– А ты подыщи себе такого же хитрого адвоката. Если бы ты состоял в браке по немецким законам, то мог бы разделить с женой в равных долях все нажитое за время совместной жизни. Мне это кажется вполне справедливым, и на это тебе следовало бы себя настроить.
– Увы, я женился во Франции, а там законы иные. Там решающую роль играет вопрос о виновности супругов в нарушении основ семейной жизни.
Она нахмурилась.
– Ты, что же, всерьез хочешь свалить вину на жену?
– У нее есть любовник.
– Опять ты крутишь эту шарманку, Жан-Поль. Как же тебе не стыдно? Подумай о том, сколько раз ты сам ее обманывал.
– У нее нет доказательств.
Катрин покачала головой.
– О Жан-Поль, тебе, как мне кажется, эти грязные дрязги еще и доставляют удовольствие. Иначе ты бы уже давно смотал удочки.
– Ты не понимаешь, chérie. На карту поставлены большие ставки. Тут и дома в Швейцарии и Франции, и участок земли на озере Лак Леман.
– Дома! – воскликнула Катрин. – И при этом вы не в состоянии разделить имущество, соблюдая приличия!
– Я не хочу, чтобы из меня делали идиота.
Катрин крутанулась на каблуке и двинулась по направлению к своему дому.
Он последовал за ней, схватил ее за плечи.
– В чем дело, chérie? Куда ты бежишь?
Она вырвалась.
– Полагаю, что вопрос исчерпан. Во всяком случае, для меня. Нам больше не о чем говорить.
– Но, послушай, я специально примчался, чтобы объяснить тебе…
Она не дала ему договорить.
– Ты уже все объяснил. Хватит. Я выслушала достаточно. Не хочу больше ничего знать обо всей этой канители.
– Канители? Да ведь речь идет о моем существовании.
– Знаю. Поняла. Речь идет о домах и земельных участках, может быть, также об акциях и других ценных бумагах. Все это важнее, чем наше счастье.
– Но ведь ты была счастлива со мной. Она продолжала бушевать:
– О да, Жан-Поль, была!
– Так не убегай от меня! Мы снова будем счастливы, намного счастливее, чем прежде. Когда со всем этим делом будет покончено. Как было бы хорошо, если бы мы выстояли эту бурю вместе! Помоги мне!
– Я тебе свое предложение высказала. Обдумай его.
– А если я действительно так и сделаю? Переберусь на твою квартиру? Покончу с дрязгами? Будет ли тогда все, как прежде?
Ответить на этот вопрос было трудно.
– Но ведь ты этого не сделаешь, – произнесла она.
– Почему ты в этом так уверена?
– Если бы я была тебе действительно так нужна, ты уже давно по собственной инициативе подал бы на развод. Я никогда не толкала тебя на это, ибо знала, что не составляю основу твоей жизни. Я принимала от тебя то, что ты был готов мне предоставить. И не требовала ничего, кроме этого. Пара счастливых дней в месяц. Уже и этого было для меня более чем достаточно.
– Ты для меня значила больше.
Катрин поняла, что этими словами он уступает ее требованию положить конец их встречам, и ей стало тяжело на сердце. Она едва не разрыдалась. Конечно, ее слезы тронули бы Жан-Поля, он обнял бы ее, и они бы помирились. Но именно этого она не хотела. Дрожащим голосом Катрин попросила:
– Отвези меня, пожалуйста, в город. – Глаза ее остались сухими.
– Ma chérie, ma petite, – умоляюще прошептал он и пленительно улыбнулся, воздействуя на нее всей силой своего очарования, на какую только был способен. – Ну, подари мне хотя бы только один уик-энд.
Гнев и разочарование охватили ее.
– До чего же ты толстокож! Его улыбка погасла.
– Толстокож? В этом меня еще никто не упрекал.
– То, что ты – бессовестный эгоист, уж это-то тебе приходилось выслушивать неоднократно, в этом я уверена! – воскликнула она в бешенстве. Ей очень хотелось обругать его изо всех сил, осыпать обвинениями и упреками, даже если бы они не были справедливы. Однако она знала, что этим его не уязвит, что каждое ее слово отскочит от него, словно от стенки горох, стечет с него, как с гуся вода. Поэтому предпочла промолчать.
Катрин молчала всю дорогу до центра города, пока он не жалел усилий, чтобы ее уговорить. Она слушала его только краем уха, подавляя в себе всякую попытку что-либо комментировать. Все его речи сводились к тому, что, вопреки всем трудностям, развод будет рано или поздно оформлен, и тогда, да, именно тогда, для них настанет чудесная пора.
Катрин не верила ни одному его слову. Если бы любовь к ней действительно много для него значила, в чем он ей столь пылко и возвышенно клялся, то он бы, не раздумывая, принял ее предложение поселиться в Дюссельдорфе. Тогда они могли бы встречаться всякий раз, когда она отправится в город.
Но вопрос был в том, хотела ли Катрин этого так же, как прежде? Она не знала. Определенно она не покинула бы мать и дочь, даже если бы он просил об этом. Но главным было как раз то, что подобного желания Жан-Поль никогда не высказывал. Поэтому он и не мог никак ввести ее в заблуждение. Она была для него всегда лишь забавой, и поэтому ей следовало вздохнуть с облегчением в связи с их разрывом.
Когда они доехали до угла улицы Берлинерштрассе, она вдруг сказала:
– Останови, пожалуйста, здесь.
– Даже и не думай. Я довезу тебя до дома.
– Ценю твое доброе намерение, но хочу пройти остаток пути пешком.
– Почему?
– Так мне хочется.
Он притормозил, а поскольку машина остановилась во втором ряду, около другой, которая сделала остановку у тротуара, то долго прощаться было некогда. Катрин коснулась губами его щеки.
– Прощай, Жан-Поль. Будь счастлив. – Она открыла дверцу и выскочила наружу.
– Мы еще встретимся! – крикнул он ей вслед. – Вот увидишь!
Она захлопнула за собой дверцу, не расслышав конца фразы. Не оглядываясь, лавируя между припаркованными автомобилями, она добралась до тротуара.
Ей вдруг стало очень легко, словно сбросила с себя тяжелейший груз. Широко шагая, она видела, как его машина, снова влившись в поток транспорта, исчезла за поворотом. А она бы, кажется, так и побежала по улице вприпрыжку, как делала это ребенком, – настолько довольной себя ощущала.
Катрин сказала неправду, заверив Жан-Поля, что выходит из машины, чтобы проделать остаток пути до дома пешком. На самом деле она вспомнила, что здесь, совсем близко, есть закусочная, и ей вдруг захотелось проглотить порцию жареной колбасы с соусом «карри» и бутылочку кока-колы. Она была голодна уже при встрече с Жан-Полем, а теперь ощущала просто волчий аппетит.
Катрин нашла закусочную и заплатила приветливому старому человеку в когда-то белом, а теперь испачканном фартуке (что в данный момент ее никак не задело) за пакетик печеных яблок, порцию остро приправленной соусом «карри» колбасы и кока-колу. Стоя, опираясь на стол локтем, она с наслаждением поглотила все поданное, и ее удовольствие удвоилось от сознания того, что и Жан-Поль, и ее мать нашли бы подобную трапезу отвратительной. Выходит, она совершала нечто достойное безоговорочного осуждения, и притом с огромной радостью.
