Дорис Мортман - Истинные цвета
– И вовсе я не помчалась! У меня перед ним определенные обязательства. Я думала, ты это понял.
– В общем, да, но в глубине души я считал твой отъезд знаком того, что ты принадлежишь отнюдь не галерее Джулиана Рихтера, а ему самому.
– Ты ошибался.
Ее откровенно враждебный тон смутил его. По правде сказать, ему ничего не известно об истинных отношениях дилера и художницы. Он принял на веру заявление Джулиана после той статьи в «Ящике Пандоры», что они любовники и собираются пожениться, но теперь вспомнил, что Изабель ни словом не подтвердила этот факт.
Отбросив неприятные мысли в сторону, Филипп взял Изабель за руку. Она ее не отняла.
– Я слышал о том, что произошло, – сказал он. Лицо ее смертельно побледнело. – Я и сам там побывал.
Глаза Изабель заблестели, но она сдержала слезы.
– Мне следовало быть рядом с тобой.
– Так почему же тебя не было?
Он растерянно развел руками и вздохнул.
– Если бы я знал, что Джулиан так жестоко отомстит тебе, я бы ни за что не оставил тебя с ним один на один.
– И что бы это изменило? Картины ему не понравились, и он отказался их выставлять.
– Возможно, мне удалось бы заставить его пересмотреть свое решение.
– Рихтер никогда своих решений не меняет.
– Не всегда.
Филипп произнес это так уверенно, что Изабель оторопела. Она попросила его объясниться, но он ловко ушел от разговора.
– Хватит о Джулиане. – Медина легонько стукнул ладонью по столу. – Поговорим лучше о нас. Я признаю, что вел себя как последний мерзавец. И прошу у тебя прощения. Могу ли я надеяться, что ты снимешь бремя с моей души?
Изабель пожала плечами. Тогда он озадаченно потер подбородок. Внезапно его лицо озарилось улыбкой. Пошевелив бровями, он бросил на нее лукавый взгляд:
– Я знаю, что поможет мне заслужить прощение ее высочества!
Изабель подавила улыбку и с королевским величием протянула ему пустую тарелку:
– Обслужи-ка свою госпожу, пока обед снова не остыл.
Изабель и Филипп решили не афишировать свои отношения – по тактическим соображениям. Вместо того чтобы обедать в «Ла кот баск», где им перемыли бы все косточки, они посещали ресторанчики в деловом центре города. Иногда Изабель случайно сталкивалась там со знакомыми художниками, но все, как правило, ограничивалось кратким «привет».
Скай обрадовалась, узнав о романе Изабель и Филиппа. После совместного похода в итальянский ресторан и обилия великолепных красных вин Скай и Сэм в один голос заявили, что Филипп – парень что надо. Скай организовала еще пару походов в рестораны, визит в Музей современного искусства и вечеринку в своей квартире.
Накануне Рождества Филипп пригласил Изабель посетить выставку в галерее Греты Рид. Он протянул ей буклет, озаглавленный «Искусство и душа: истинное лицо гения». Изабель повертела открытку в руках и отрицательно покачала головой:
– Чем-то напоминает цирковую афишу. А у меня нет настроения смотреть клоунаду.
Филипп тотчас принялся объяснять ей, что проигнорировать выставку – значит признать свое поражение и безоговорочную победу Джулиана.
Она смущенно тряхнула головой.
– Ты прав. Я не привыкла уклоняться от битвы, но он почти сломил меня. Эта проклятая выставка не идет у меня из головы.
– Как бы тяжело де Луна ни переживала свою неудачу, – Филипп ободряюще обнял ее, и она доверчиво прильнула к нему, – она не из тех, кто так просто сдается. Я знаю точно, потому что видел неукротимую Флору Пуйоль!
Изабель высвободилась из его объятий и принялась расхаживать по комнате. Она мысленно взвешивала все «за» и «против», бросая на одну чашу весов свое уязвленное самолюбие и триумф Джулиана, а на другую – возможность продолжить карьеру и обеспечить успех. Вспомнив, как высокомерно-пренебрежительно вел себя Джулиан, с каким тайным торжеством он критиковал ее работы, она ощутила, что со дна ее души поднимается глухой протест. Она не нуждается в чужих похвалах. Она сама знает, что талантлива. Да, к тому же ее не так-то легко сломить.
– Решено! – воскликнула Изабель, и они выпили за ее первый шаг к возрождению.
Филипп улыбнулся. Изабель наконец-то доверилась ему. Значит, у них есть будущее.
Галерея Греты Рид на Спринг-стрит в Сохо в буквальном смысле слова осаждалась прессой, коллекционерами, художниками и всеми, кто имел хоть какое-то отношение к миру искусства.
Выйдя из такси под руку с Филиппом, Изабель сразу же заметила Джулиана – он стоял у окна галереи, позируя фотографам и беседуя с корреспондентом «Арт-ньюс». Хорошо, что он повернулся спиной к окну. Она встретится с ним, обязательно встретится, но чем позже, тем лучше.
Филипп взял ее за руку и стал пробираться сквозь толпу. Небольшой коридор вел в главные залы галереи. В углу Изабель увидела кучку репортеров; они словно пчелы роились вокруг Коуди Джексона. Он давал интервью художественному критику «Нью-Йорк таймс».
– Что он здесь делает? – удивилась Изабель. – И почему его интервьюирует «Таймс»?
– А кто он?
– Один мой знакомый художник. Я встретилась с ним в Париже. Он жаловался на зрительское непонимание и злую судьбу.
Присутствие этого человека взволновало Изабель и встревожило Филиппа. Зачем «Тайме» понадобилось выслушивать откровения какого-то неудачника? Что-то подсказывало Филиппу, что надо бы увести Изабель, но было уже поздно. Их вынесло вперед, в огромный главный зал галереи.
Поначалу Изабель не сообразила, что именно предстало ее глазам. На стенах огромного зала висело шесть полотен с обнаженной натурой, причем картины показались ей странно знакомыми. На узком стенде в центре зала висела ее «Голубая луна», сверкая и переливаясь в свете ламп. Картина смотрелась великолепно, и Изабель, забыв обо всем, с гордостью любовалась своим творением. Поглощенная созерцанием, она не сразу заметила, что толпа расступилась, Филиппа оттеснили, и навстречу ей легким шагом вышла светская репортерша Нина Дэвис со своей командой.
Не успела Изабель и глазом моргнуть, как на нее наставили камеру, сунули ей под нос микрофон и ослепили вспышками. Она беспомощно оглянулась вокруг и поняла, что попала в ловушку.
– Леди и джентльмены, – громко произнесла Нина в камеру, – позвольте представить вам Изабель де Луна – художницу и натурщицу. – Повернувшись к Изабель, она уставилась на нее хищным взглядом. – Как чувствует себя художница, выставленная на всеобщее обозрение? – спросила она, злорадно наблюдая, как Изабель съежилась под слепящим светом прожекторов.
Интервьюируемая молчала, и Нина направила камеру на полотна с обнаженными моделями, а затем продолжала:
– Коуди Джексон рассказал нам, что когда вы с ним учились в Лиге студентов-художников, вы стеснялись посещать занятия по рисованию обнаженной натуры. Наверное, это зависит от того, с какой стороны мольберта смотреть. – Она рассмеялась. Кое-кто из присутствующих последовал ее примеру.
Скрестив руки на груди, Джулиан Рихтер с бесстрастным выражением лица следил из-за ближайшего угла за тем, как публика сжирает Изабель де Луна. И только при ближайшем рассмотрении становился заметным злорадный огонек в его глазах, что не ускользнуло от внимания Филиппа.
– Как ты мог? – гневно прошипел он, заслоняя Рихтеру обзор. – Это подло, Джулиан.
– Не понимаю, о чем ты. – Он сделал шаг в сторону, но Филипп не собирался отступать. – Галерея не моя. Коуди Джексон не принадлежит к числу моих художников.
– Мы с тобой заключили соглашение, – продолжил Филипп. – Ты его нарушил, но по-прежнему заставляешь Изабель выполнять какой-то идиотский контракт, который она подписала по неведению.
– Вся разница в том, мой друг, что наш с ней контракт заключен на законных основаниях. А джентльменское соглашение действительно только между джентльменами. Я не джентльмен, да и ты тоже. – С этими словами Рихтер скрылся в толпе.
Коуди Джексон испытывал смешанные чувства по поводу выставки. Он неожиданно оказался на гребне славы. У него брали интервью, его фотографировали. Его картины висят в одной из самых престижных галерей Нью-Йорка. Его имя завтра будет красоваться в заголовках утренних газет. Рядом с именем Изабель. И это обратная сторона медали. Ее имя смешают с грязью, опорочат, раздуют скандал, и все из-за его наивности.
Но Коуди и не подозревал, что все так закончится. Нина сказала ему, что он, по ее мнению, потрясающе талантливый художник и его картины должны стать достоянием публики. После сладостных утех, которым они предавались на его чердаке, она, изобразив искреннее сочувствие, пообещала ему помочь и сделать так, чтобы он вернулся в Штаты героем. Она также предложила ему представить на свою первую выставку все картины из серии «Стыдливая искусительница». Заверив его, что у нее большие связи в мире искусства и среди владельцев галерей, Нина нарисовала ему блестящие перспективы – восторженные отзывы критики и передачи по национальному телевидению. И ни словом не обмолвилась об Изабель.
