Диана Морьентес - Эволюция чувств
— Страшно.
Наташа приподняла бровки и с удивлением на лице замерла. Не ожидала такой откровенности.
— А если я перейду в другую школу, — предложила она, — все равно будет «страшно»?
Он кивнул и пояснил красноречиво:
— Тебе четырнадцать лет.
Наташа заметно расстроилась. Да, это неопровержимый аргумент, и никто не в силах изменить это обстоятельство… Все-таки в ней явно присутствует искренность: по выражению ее лица несложно прочитать ее мысли! Максим поцеловал ее нежно, прикрыв глаза. Наташа наблюдала за ним и таяла, как льдинка, в его горячих руках.
— Зайка, мне очень важно, чтобы ты правильно меня поняла. Меня останавливает не разница в возрасте, а просто твой возраст. И больше ничего. Ты мне нравишься, я тебе доверяю. Это не изменится просто так. Давай подождем пару лет, побудем просто друзьями…
— Просто друзьями?! — перебила Наташа с сарказмом.
— Да, ты права. Мы никогда не сможем быть только друзьями, потому что между нами уже что-то большее. И я этого очень боюсь. Не знаю, куда может завести эта дорога… Я боюсь сделать ошибку, боюсь обидеть тебя именно потому, что ты еще такая юная. В твоем возрасте все принимается близко к сердцу.
— Но ведь другие четырнадцатилетние девчонки встречаются с парнями, а некоторые и сексом даже занимаются, и знаешь, я бы не сказала, что им от этого плохо! — заметила Наташа с замиранием сердца. — А я чем-то отличаюсь от них?
— Тем, что ты выбрала парня, которому двадцать восемь, — улыбнулся Макс. — И дело даже не в тебе. Дело в том, что я сам еще не понял, чего я хочу. Меня влечет к тебе, и ты это знаешь и даже пользуешься этим, но моя башка так сильно этому сопротивляется! Давай подождем. Так будет лучше. А потом, обещаю, я буду любить тебя всем сердцем, всей душой! Я буду сходить по тебе с ума, думать о тебе каждую минуту, называть твоим именем всех подряд… — поцеловал ее и так и остался близко-близко к ее губам. Наташа чувствовала его дыхание, и сердце затрепыхалось, когда к этой близости добавилось еще: — Я буду лучшим любовником для тебя…
Наташе показалось, что она уже ненавидит слова «давай подождем». И если она когда-нибудь где-нибудь еще их услышит — сразу вспомнит Максима. Поддавшись непривычно-новому ощущению близости (наверно, потому, что он сказал «буду любовником»), ласково провела пальчиками по его лицу — по заметной колючей щетине, ощущаемой при поцелуе. И тут же смущенно отдернула руку — не слишком ли много она себе позволяет? Хотя, пожалуй, нет: этот мужчина только что сказал, что любит… Зачем? Чтобы она угомонилась и перестала к нему приставать со своими просьбами?
— Максим, — Наташа слегка отстранилась от любимого, и он внутренне забеспокоился: реакция на сладкие мужские клятвы должна быть не такая. А девушка смотрела ему прямо в глаза — в единственные глаза, которые она может воссоздать в своей памяти — и говорила спокойно: — Ты прекрасно владеешь русским языком. Но твой ораторский талант на меня не действует: я не верю обещаниям. Мама уже три года обещает купить мне собаку, а сама все эти три года выкидывает за дверь всю живность, которую я притащу в дом.
Ну, вот, на других девушек слова действуют, а на эту — нет!
— Не подменяй понятия! — возразил мужчина. — Ты не веришь маме, потому что она не выполняет свое обещание. А мне веришь? Я очень прошу тебя, дай мне время! Я как друга тебя прошу! Как девчонку, которая меня понимает!
— Тридцать секунд! — предложила девушка с невозмутимым видом. — Через тридцать секунд ты скажешь «нет», я уйду, и ты больше никогда меня не увидишь.
Наташа красноречиво похлопала пальчиком по циферблату маленьких часиков на тоненьком запястье. Она не шутит. Она очень опасна, потому что упряма, как телеграфный столб!
— Подожди, солнышко! — взволнованно схватил ее за руку, как будто мог этим жестом остановить время. — Давай хотя бы до лета подождем? Ты окончишь девятый класс, сдашь экзамены, не отвлекаясь на амурные дела. А потом мы еще раз все-все обсудим. Повстречаемся спокойно, походим вместе на пляж, познакомимся друг с другом без всей этой школьной мишуры…
У девушки в глазах заблестели слезы, но она силой воли сдержала их натиск. Заявила ему вполголоса:
— Ты требуешь, чтобы я тебя понимала, а сам меня понять не хочешь… Мы и так с тобой встречаемся. Ты сам это сказал. И меня почти устраивает твоя «неофициальная романтика». Я согласилась бы подождать до лета, и даже еще пару лет. Но ответ мне нужен именно сегодня, потому что сегодня у тебя свидание с Кучерявой. А еще потому что за тобой бегает географичка… Я просто хочу, чтобы ты не прятал меня от своих друзей. И от своих подруг. Я хочу, чтобы они знали, что я твоя девушка. А еще я хочу, чтобы мы с тобой виделись чаще! Ну, школу я не имею в виду. Я не могу так больше: жить, не зная, когда ты предложишь побыть вдвоем, а точнее, даже не зная, предложишь ли вообще! Я бы сама звала тебя куда-нибудь…но у тебя есть такая привычка — обязательно отказать, даже если через пару минут ты сам предложишь то же самое…
Мужчина стыдливо опустил глаза и рассмеялся — действительно, есть такая привычка! Наверно, просто приятно верить, что ты хозяин положения… А девушка, заметив, что учитель реагирует на ее наглость с пониманием, продолжала смело:
— Я хочу уверенно говорить пацанам, что я несвободна, точно зная, что ты девушкам говоришь так же… Я хочу быть уверена, что, пока я сижу дома и делаю уроки, ты не целуешь какую-нибудь очередную «подругу»…
Максим понял ее абсолютно. И понял, что так, как ведет себя он, нельзя. Нельзя держать девчонку «про запас». И нельзя мотать нервы любимым.
— Хорошо, я не буду ни с кем целоваться, обниматься и так далее, — согласился он совершенно серьезно. — И все, что ты там еще перечисляла, тоже постараюсь выполнить.
— Спасибо.
Наташа стояла рядом и ждала, пока Максим, глядя ей в глаза, гладил ее лицо кончиками пальцев, бережно обходя уже немного заживающую ссадину. Не выдержала этой пытки: все же придвинулась к нему ближе и осторожно поцеловала. Постепенно уступила инициативу ему, закрыла глаза и наслаждалась…
Долго еще так стояли в обнимку у стола: то разговаривали, то снова целовались, не обращая внимания ни на шумы за дверью, ни на время, ни на головокружение. Как же это приятно! Приятно, что он, наконец, сдался! Приятно, что можно с полным ощущением стабильности прижаться к его груди, закрыть глаза и растворяться в его поцелуях!
Какие-то посторонние звуки втискиваются в сознание…
Уборщица зашла в кабинет с ведром и шваброй. Увидев обнимающуюся пару, воскликнула:
— Ой, Максим Викторович, простите, не хотела мешать…
