Александр Андрюхин - Награда королевы Марго
— Нет! — тряхнул головой Колесников. — Я больше не могу злоупотреблять твоей добротой.
Он хлопнул дверью, и стало совсем тоскливо. Чтобы окончательно не впасть в депрессию, Трубников позвонил Маргулиной.
— Марго, что ты делаешь сегодня вечером? — грустно спросил он.
— То же, что и вчера. Тоскую по мужу.
— А не потосковать ли нам вместе?
— Извини, Женя. Не имею права.
— Понимаю, — сокрушенно вздохнул Трубников. — Ты должна выдержать траур. Ну а, скажем, после того, когда все траурные формальности будут соблюдены, не намерена ли ты в третий раз выйти замуж?
— А есть кандидатура? — притворно удивилась Марго.
— Есть! — ответил Трубников. — Один одинокий преуспевающий владелец издательского дома. Не бедный, если тебе это важно.
— Но и не настолько богатый, чтобы предлагать руку и сердце королеве.
— Как будто твой муж был американским миллионером! — с обидой в голосе парировал Трубников. — Хватит выпендриваться, Марго!
— Ну, может, еще будет, — лукаво прочирикала она и бросила трубку.
Трубников почесал затылок и неожиданно подумал, что технология, которую оставил Колесников, еще, может быть, очень пригодится. А почему бы действительно не попробовать себя в роли мирового магната?
Впрочем, эти мысли не долго занимали будущего магната. Внезапно снова начали слипаться глаза и мозги превращаться в кашу-размазню. А ведь давно его не клонило в сон, с того самого вечера, как в редакцию позвонили из бюро доверия.
Евгений положил голову на рукав, решив только чуточку кемарнуть, но, по обыкновению, оторвался по полной программе. Трубников проснулся от гула пылесоса и смеха вахтера.
— Чего ты ржешь, Петрович, — возмущалась уборщица. — Для них пятнадцать тысяч — это все равно что для тебя пятнадцать копеек. Если бы я настояла, они отвалили бы все тридцать.
— А сорок?! — залился жеребячьим ржаньем вахтер.
— И сорок! И все сто бы отвалили. Была бы я умнее, сейчас бы не выеживалась с этим пылесосом, а лежала где-нибудь на золотом песочке острова Тенерифе…
«Каждый день одно и то же», — поморщился Трубников и начал нехотя собираться домой.
Дома было тоскливо и одиноко. Телевизор раздражал, газеты раздражали, от радио гудела голова. Какое скотство! А не бросить ли все к бесам и не податься ли куда-нибудь поближе к золотым пескам острова Тенерифе? Несчастная уборщица понимает в жизни больше, чем генеральный директор издательского дома. Тоска!
Трубников упал на диван, открыл тетрадь Колесникова на новой главе и прочел: «В тот вечер был собачий холод, но Пьер дрожал не от холода, а оттого, что должен был совершить сегодня…»
48
В тот вечер был собачий холод, но Пьер дрожал не от холода, а оттого, что должен был совершить сегодня. Он стоял за углом дома епископа и клацал зубами. Иногда вор опускал руку за пояс и поглаживал гладкую рукоятку ножа. «Скорее бы», — нетерпеливо тикало в висках, и сердце замирало, если вдали раздавался конский топот. Но все кареты проносились мимо, и каждый раз после этого вор вздыхал с облегчением. «Хорошо бы, если она сегодня не приехала», — сверкнула неожиданная мысль. И Пьер удивился своей трусости. Неужели ему страшно? Нет, неправда! Он ничего не боится! Просто очень холодно.
Зимний вечер был безлунным, но светлым от снега. Впрочем, Пьер заметил, что снег метет с его стороны. Те, кто встанет против ветра, будут жмурить глаза и не сразу заметят убийцу. Хотя пробежать незамеченным двадцать шагов по сугробу будет не легко.
«Скорее бы», — снова раздавалось в висках, и когда было совсем невмоготу, Пьер начинал прыгать. Он вытоптал в снегу за углом уже внушительную площадку, а кареты все не было.
Внезапно топот копыт и скрип колес прервал его невеселые мысли. Вор выглянул из-за угла и увидел, что по дороге несется очередная карета. «Судя по скорости, она проскочит мимо», — подумал Пьер, но ошибся. Неожиданно на повороте кучер резко осадил лошадей и направил экипаж к обители епископа. Сердце Пьера замерло. Он достал из-за пояса нож и до боли в пальцах сжал рукоятку.
С козлов сошел лакей и открыл резную дверцу кареты. Двое стражников спрыгнули с рессор и встали по бокам. Лакей подошел к воротам и громко постучал колотушкой. Из кареты выходить не спешили.
Но вот наконец в воротах открылось маленькое окошко, и лакей что-то негромко произнес. Загремел засов, и в эту же минуту на первую ступень кареты ступила женская нога в черном чулке. Глаза Пьера сверкнули, как у волка. Он даже разглядел в темноте на туфлях этой особы крохотные золотые застежки. Выгнувшись, словно кошка, Пьер тенью выскользнул из-за угла и замер за спиной одного из стражников в двадцати шагах. Второй, который стоял лицом, не заметил никакого движения, поскольку убийцу загораживал его напарник, к тому же снег слепил глаза. Маневр был прост: бесшумно подкрасться сзади и внезапно вонзить нож из-за спины охранника.
Снег предательски скрипел под ногами, когда убийца на цыпочках подбирался к карете. «Только бы не оглянулся кучер», — молил Пьер. Он вплотную приблизился к могучей спине стражника и бесшумно опустился на корточки. Женщина вышла из кареты и величественно направилась к воротам. За ней потопали оба охранника, а Пьер бесшумно последовал за ними. «Ну! Ну же!» — разжигал он себя, и все никак не мог решиться выскочить из-за спины. А нужно было только обогнуть стражника и пырнуть ножом в бок Екатерину. Секундное дело!
Из-за сугробов шествие было медленным. Неподалеку от ворот мадам остановилась, чтобы поднять юбку и перешагнуть через снежный занос. Лучшего случая нельзя было придумать. Пьер двумя прыжками обогнул правого охранника и оказался лицом к лицу с великой Екатериной Медичи. Он замахнулся ножом и увидел ее глаза. В глазах бывшей королевы не было испуга, в них было королевское недоумение. Боже, как она была похожа на Марго. Пьер сжал зубы и яростно замахнулся во второй раз. Стража стояла на месте, она была ошеломлена и не шевелилась. Нож позорно повис в воздухе, не двигаясь вперед. Будто какая сила не давала воткнуть его в дряблую плоть королевы. Она строго и величественно смотрела в глаза убийце и при этом не пыталась уклониться от удара.
— Прощайтесь с жизнью, ваше величество! — с отчаянием крикнул Пьер и замахнулся в третий раз, но внезапно понял, что никогда не сможет ударить ножом эту женщину. Ни эту, никакую другую. Это поняла и жертва.
— Что же вы стоите, убейте его, — нарушила молчание королева, обратившись к рыцарям.
Стражники наконец опомнились, обнажили клинки и ретиво бросились на убийцу. Пьер ловко увернулся от шпаги: сначала от первой, затем от второй, после чего весело пустился наутек.
