Ирина Быстрова - Дневник офисного муравья
– Это все вранье! – кричал он. – Поклеп! Подстава!
Так, во всяком случае, дошло до нас. Не знаю уж, какие английские слова он при этом использовал. Кстати, было бы любопытно. С лингвистической точки зрения.
В общем, юрист с генеральным на него надавили, и он сдался. Признал и извинился. Девица заявила, что она удовлетворена, хотя и лишь отчасти, поскольку присутствие в коллективе такого типа, как Бен, – это постоянная угроза. Юрист с генеральным с этим спорить не стали. Принесли ей извинения от лица компании, и все разошлись. А Бен рвал и метал. В кулуарах. То есть у себя в кабинете. Мила все это выслушала с постным лицом, потом пришла ко мне и в красках все описала. Мы поржали.
Но вообще-то противно. Вот такие уроды двигаются по жизни без всяких препятствий, а ты вынужден пробивать себе дорогу через тернии. Несправедливо-о-о-о…
Правда, эта последняя история как-то немного его пришибла. Сидел сегодня тихий, вялый, грустный. Потом, правда, выяснилось, что были еще причины для слез.
Ситуацию прояснила вездесущая Мила.
– Панаборд, – авторитетно заявила она. – Это такая интерактивная демонстрационная японская доска. Он ее выписал откуда-то, она едет уже второй месяц…
– На кой она ему? – перебила ее я.
– А я знаю? – пожала плечами Мила. – Будет, наверное, совещания подле нее собирать.
Вполне может быть. Совещания он уважает. Особенно когда он там главный докладчик и распорядитель.
В общем, год у шефа начался неважно. Н-да, я его понимаю.
А как у меня начался год? Вроде Лондон-это хорошо. Но вот про визу пока ничего не слышно-это плохо…
31 января, воскресенье. А сегодня вот проснулась и… решила позвонить Селезневой. Сейчас объясню почему. Потому что никто из моих знакомых в Лондоне не был и, значит, никаких неформальных советов дать не может. А Люська была. Конечно, мы вроде как с ней поругались. Но… вдруг нет?
Другой бы на моем месте сидел спокойно. Ну, поругались и поругались. А я не могу. Я не люблю быть в контрах с кем-нибудь. Хотя бы даже с Селезневой. А тут такой хороший повод помириться… или как там это назвать?
А Селезнева даже обрадовалась. Правда, о Лондоне рассказала очень мало, почти то же самое, что я уже и без нее узнала из Интернета.
– Мне ж там все время некогда, – оправдывалась Селезень. Я ж там все время в офисе, ни минуты продыху.
– Послушай, – не выдержала я, – я все понимаю, деньги, карьера, но все-таки ради чего это все у тебя? Ведь для жизни не так уж много надо, а ты полезла туда, куда многие никогда не добираются. И вся жизнь подчинена этому. Зачем? Ради какого удовольствия?
Она не обиделась. Даже вроде обрадовалась вопросу. Или уже давно ни с кем по-человечески не разговаривала?
– Сначала думала, что в этом и будет удовольствие, – сказала Селезнева. – Потом поняла, что ни фига подобного. Расстроилась. Хотела даже бросить. Но, честно сказать, пожалела потраченных усилий. И еще одна тетка здешняя отговорила. Посоветовала не торопиться, зажать волю в кулак и поработать немного, а потом уж…
– Что потом?
– Понять, что на самом деле хочешь.
– Поняла? Или еще нет?
– Ужасно хочу чего-нибудь своего, – призналась Селезнева.
Свое… Волшебное слово. Так и видишь свою землю, свой дом, свое дело, свою жизнь… В которой не надо вечно а) пахать на дядю, причем не имеющего с тобой никаких родственных связей; б) делать то, что поперек горла; в) все время жить будущим, потому что в настоящем у тебя лишь борьба за существование.
Но почему-то мне все время кажется, что на все это нужны кошмарные деньги, которые мне конечно же никогда не заработать, работая на дядю, делая то, что поперек горла, и постоянно живя будущим. Замкнутый круг, чтоб его…
1 февраля, понедельник. Тим меня обсмеял.
– Теоретик ты наш, – сказал он сквозь смех.
– Что такое? – обиделась я. – Что не так?
– Ничего. Просто теоретики так обычно и остаются на том же месте, на котором всю жизнь просидели. Помнишь такую поговорку: дорогу осилит идущий?
4 февраля, четверг. Посплетничала с Кэт, та удивлялась:
– Почему это чужая жизнь всегда кажется интереснее своей собственной?
– Встречный вопрос, – сказала я. – Почему это с нами никогда не происходит ничего по-настоящему захватывающего?
– Как например?
– Как, например, с Мэг Райан во «Французском поцелуе».
– Потому что кино-это не жизнь, – нравоучительно сказала Кэт. – Или, точнее, жизнь, но вырванная из контекста. Тебе ведь не показывают, что все предыдущие тридцать с лишним лет эта же самая героиня из «Французского поцелуя» вела жизнь, которая слова доброго не стоила. А моменты-они у всех бывают. Вспомни, как на тебя запал этот придурок из соседнего дома и как ты с ним разбиралась. А ты говоришь, не происходит. Еще как происходит. Просто не часто.
– Такое часто и не захочешь, – сказала я, и мы начали смеяться.
Насчет визы тишина. Как-то мне тревожно.
6 февраля, суббота. Но подготовка к Лондону все равно идет полным ходом. Уже готовы: список вещей, которые беру с собой; список музеев, которые намереваюсь посещать; список персон, кому нужно будет покупать там сувениры; список полезных телефонов и адресов в Лондоне, типа консульства и скорой помощи и проч.
Короче, я практически во всеоружии. Списки произвели неизгладимое впечатление на Юльку, которой я ими похвасталась.
– Ты едешь туда всего на шесть дней, – сказала она. – Зачем тебе три свитера, трое брюк, пять футболок, а?
Ответ один-не люблю дискомфорта.
– А не дискомфорт переть с собой огромную сумку со всем этим барахлом? – поинтересовалась Юлька.
Нет, это-не дискомфорт. Это я согласна терпеть. Лишь бы вся моя привычная жизнь всегда была у меня под рукой. Я бы не смогла выжить на необитаемом острове после кораблекрушения. Я бы просто сошла с ума, обнаружив, что со мной нет моих любимых ватных дисков, геля для волос, облепихового масла, которое я капаю в горло, пластырей, которые я наклеиваю на ноги… Внезапно поняла, что я уже сто лет никуда не путешествовала. И еще-что я ужасно люблю путешествовать.
8 февраля, понедельник. Визы все еще нет.
А Бен все еще истерит. И свою истерику срывает на всех, кто попадает ему под руку. Нет, не на мне. На бедняге замглавбуха Свете. Вызывает ее сегодня и заявляет:
– Мне нужны деньги. На представительские. Двадцать тысяч.
– У меня нет столько денег, – растерянно мямлит Света.
Бен брезгливо осматривает ее и изрекает:
– Запомни, здесь нет твоих денег-здесь есть только деньги компании.
После чего Света в слезах отбывает к себе на родину, в бухгалтерию. Где я и натыкаюсь на нее. И на О.Д., пыхтящую от злости.
