Тереза Медейрос - Поцелуй, чтобы вспомнить
— Если ты собираешься отправить меня на плаху, я бы предпочла, чтобы ты сделал это и послал за палачом, — выдала Лаура, от расстройства потеряв бдительность. — У него точно будет лучшее настроение, чем у тебя.
— Повесить тебя — это не совсем то, о чем я думаю. Но, вероятно, я не должен быть так строг с тобой? В конце концов, у тебя был почти такой же шок, что и у меня. Наверное, очень неприятно узнать, что ты только что вышла за противную жабу в человеческом обличье, которая не заботится ни о ком, кроме себя — за бессердечного, мелочного и мстительного негодяя.
— Ты пропустил "мерзкого", — мрачно напомнила она.
— Иронично, не правда ли, что ты даже не собиралась приглашать меня на свою свадьбу, что ты скорее пригласила бы самого Вельзевула.
Лаура на мгновение закрыла глаза, ее собственные слова вернулись к ней и причинили боль.
— Я не могу винить тебя за то, что ты сейчас меня ненавидишь.
— Хорошо, — резко сказал он.
— Ты, вероятно, мне не поверишь, но я сделала это, чтобы защитить детей. Когда ты написал, что собираешься потребовать себе Арден Менор, ты почти не оставил мне выбора.
— Ты действительно решила, что я выброшу невинных детей на улицу?
— Нет. Я думала, что ты отправишь их в работный дом.
— Даже я не настолько дьявол. Я собирался найти для Лотти и Джорджа места в каком-нибудь уважаемом поместье.
Она открыто встретила его взгляд.
— А как насчет меня? Что должно было статься со мной?
— Насколько я помню, я собирался выдать тебя замуж за какого-нибудь дурака. — Стерлинг покачал головой и рассмеялся — тихо и с горечью. — Думаю, именно это я и проделал на самом деле. — Он обошел вокруг кровати, его шаги были такими же мерными, как и слова. — Я не могу винить тебя за то, что ты считала меня дьяволом во плоти. Тебе было хорошо известно мое потрясающее безразличие к женщине, которая дала мне жизнь, мои развратные привычки… — Он замолчал, оставив эти опасные слова, словно повисшими в воздухе между ними.
Она ощутила опьяняюще сладкий запах бредни его дыхания, прежде чем он прикоснулся к ней. Опустился на постель и, перенеся весь вес на одно колено, подсунул руку ей под волосы. Она смотрела прямо на него, не реагируя на зовущее тепло его пальцев на своей шее, но и не сопротивляясь.
Касаясь губами ее уха, он пробормотал:
— Помнишь, ты обещала мне кое-что дать, когда мы окажемся лицом к лицу друг с другом?
— Оладушек Куки? — рискнула она.
Его губы коснулись уголка ее рта.
— Острый язычок, который я никогда не забуду.
Если бы он вел себя грубо, если бы взял ее рот приступом, желая наказать, Лаура, возможно, и смогла бы сопротивляться. Но для этого он был слишком дьявольски коварным. И потому стал дразнить ее губы кончиком языка, заставляя раскрыться, и потом нежно потребовал их для себя. Может, он и был дьяволом, но целовался он как ангел. Не в силах противостоять разрушительной сладости шелковистых толчков его языка, ее губы сдались под натиском, предоставляя обещанный острый язычок.
Стерлинг застонал, и в усиливающейся свирепости его поцелуя она ощутила вкус боли и голода, которые бушевали в нем, грозя вырваться из-под стального самоконтроля. Даже не осознавая, что делает, она оперлась коленями о постель и прижалась к его стройному и твердому телу.
Он с трудом оторвался от ее губ. Тяжело дыша, он запустил руку ей в волосы и потом оттянул голову назад, заставляя смотреть прямо ему в глаза.
— Черт возьми, Лаура, я хочу знать правду! Ты моя должница. Так почему? Почему ты выбрала меня? Если ты не знала, кто я такой, то причина не может быть в деньгах или титуле. Совершенно очевидно, что у тебя не было недостатка в потенциальных мужьях. Если ты верила тому, что сказала моя мать, то могла выйти за любого мужчину из Ардена и унаследовать это проклятое место. — Поцелуй сорвал с его лица маску легкой насмешливости, обнажив яростную страсть и боль. — Почему именно я?
Она вызывающе посмотрела на него, ее глаза были полны слез.
— Потому, что я хотела тебя! Я увидела тебя в лесу и захотела, чтобы ты стал моим!
Он замер, почти не дыша. Потом покачал головой, в его глазах отразилась беспомощность.
— Никто не смеет обвинять меня в том, что я не даю леди того, что она хочет.
На этот раз, накрыв губами ее рот, Стерлинг всем весом навалился на Лауру. Они упали в постель, их рты сплелись в клубок яростного удовольствия. Стерлинг отшвырнул ногой одеяло, которое разделяло их напряженные тела, и Лаура вцепилась в него, выпуская наружу собственный голод желания. Может быть, он и не был ее Николасом, но он и незнакомцем тоже не был. Он был ее мужем. И он имел полное право приходить к ней в постель, так же, как она имела полное право принимать его там, даже если это означало блуждания в темном и опасном лесу, где удовольствие могло стать даже большей опасностью для ее души, чем боль.
Лаура не сомневалась, что настолько исчерпала его терпение, что не заслужила ничего, кроме грубого и быстрого совокупления, но даже лихорадочное нетерпение не могло заставить Стерлинга проявить к ней невнимательность. Стаскивая с нее через голову ночную рубашку, он покрывал ее ставшую очень чувствительной шею горячими и влажными поцелуями. И не успела она перевести дух, как оказалась обнаженной в его объятиях. Она даже не знала, что случилось с ее рубашкой, да и его рубашкой тоже. Она только понимала, что, наконец, может свободно прижаться губами к его груди, провести языком по упругим волоскам, усеивавшим податливые мускулы. Его золотистая кожа была на вкус столь же восхитительной, что и на вид, если не больше.
Пламя свечки затрепетало и погасло, окуная их в кокон тьмы, где единственным ощущением оставался грубый бархат его рук. Он снова сжал ее губы своими, и дикое, сладострастное безумие заставило ее выгнуться навстречу ему, чтобы ноющие от желания груди оказались в его ладонях.
Продолжая доставлять ей удовольствие глубокими и одурманивающими поцелуями, Стерлинг стал водить пальцами по ее соскам, пока их не начало покалывать и они не стали увеличиваться. В тот момент, когда Лаура поняла, что не сможет вынести больше ни секунды этой сладкой муки, он перенес свои поцелуи с губ на ее правую грудь и стал ласкать затвердевший бутон кончиком языка, а затем взял ее полностью влажным и горячим ртом и стал посасывать. Лаура сжала дрожащие бедра, потрясенная волнами дрожи, которые проходили между ними. Это было, почти как если бы он прикасался к ней там.
А потом он сделал и это.
У нее перехватило дыхание, когда его длинные узкие пальцы скользнули под ее влажные завитки. Ему даже не потребовалось просунуть колено между ее бедер, чтобы раскрыть их. Достаточно было искусного прикосновения кончика пальца к пульсирующей жемчужине, скрытой в соцветии этих завитков. Ее бедра разошлись в стороны, и Стерлинг перекатился на бок, прижав одно из них собой, чтобы она уже не смогла закрыться, даже если бы захотела.
