Наталья Калинина - Девушка, прядущая судьбу

– Нет, – вновь отказалась она с натянутой улыбкой и бросила короткий взгляд на соседний столик.

Алексей, как Инга и предполагала, заметил ее. Он не стал делать вид, что они не знакомы, коротко и растерянно кивнул в знак приветствия, но тут же отвернулся – слишком поспешно. Секундный перехлест взглядов, моментальное узнавание, короткая вспышка сходных воспоминаний. Вот так встреча… Она – с другим кавалером, он – с другой дамой. Сюжетец, вовсю используемый режиссерами в дешевых мелодрамах и таких же дешевых музыкальных клипах с претензией на шедевр и хит. Затасканный, замусоленный, затертый до дыр сюжетец, настолько «кинематографический», что кажется уже неуместным в обыденной жизни… но все же взятый из жизни…

– И все-таки ты нервничаешь. Из-за них? – Макс, кивнув в сторону соседнего столика. Не спросил, а уверенно припечатал.

Инга вздрогнула и выронила вилку. Вилка упала ей на колени, испачкав платье салатной заправкой.

– Гадство, – тихо выругалась она и потянулась за салфеткой, чтобы промокнуть подол. – Макс, я отойду в уборную, замою пятно.

Алексей, не обращая внимания на Машу, недовольно поджавшую губы при виде приятельницы, смотрел на Ингу во все глаза. Она прошла по проходу между столиками, старательно не глядя в его сторону. Он проводил взглядом ее прямую, звенящую от напряжения, как натянутая струна, спину и, немного поколебавшись, извинился перед Марией и тоже направился в сторону уборной.

Когда Инга вышла из дамской комнаты, то нос к носу столкнулась с Черновым. От неожиданности девушка ойкнула и выронила платок, которым только что оттирала испачканный подол платья.

– Держи, – Алексей опередил ее и сам поднял платочек.

– Спасибо.

В тесном предбаннике разойтись, не задев друг друга, было сложно. Высокий и крупный Алексей загораживал Инге проход, мешая ей пройти в зал ресторана.

– Ты меня что, специально караулил?

– И не надейся, – усмехнулся он и по-свойски приподнял пальцами ее подбородок. – Пописать, как и ты, вышел.

– Не трогай! – Она раздраженно дернула головой, скидывая его пальцы.

Алексей опустил руку.

– Ну да, конечно, ты же ведь такая нежная мимоза. Не нравятся прикосновения мужчин. Интересно, а ему ты сказала? – Он кивнул в сторону зала, в котором Инга оставила своего кавалера.

– Не твое дело. Маша уже наверняка волнуется, почему ты так долго ходишь… писать.

– А это тоже не твое дело.

– Алексей, скажи, ты специально караулил меня, чтобы еще раз обидеть, оскорбить? – она сменила взвинченный тон на более спокойный, что далось ей нелегко. – Тебе хочется испортить вечер и себе, и другим людям? Мало того, что ты себя заводишь, споря со мной и стараясь вновь оскорбить, ты обидишь и Машу, которая наверняка ждет от этого вечера романтики. Цель-то ведь такая ничтожная – испортить настроение одной скучающей столичной дамочке, а затрачена на нее вся тяжелая артиллерия.

– Умная, ничего не скажешь, – буркнул Алексей и снова кивнул в сторону зала: – У тебя с этим… свидание?

– Если ты внимательно читал статью в журнале, должен понимать, что у меня не может быть с ним свидания, – невинно проговорила Инга и попробовала протиснуться между стеной и Алексеем.

Тот мгновенно загородил ей проход рукой.

– Алексей, пусти! Как дети, ей-богу… Машка тебя заждалась, не хватало, чтобы она сюда пришла и…

– С Машей у нас деловое свидание. Если она хочет получить у меня работу, должна быть терпеливой. Или ты беспокоишься, что заждались тебя? Так у тебя тоже не свидание… – злорадно улыбнулся Алексей, но руку все же опустил, давая Инге возможность пройти.

– Знаешь, по крайней мере, он, в отличие от некоторых, не упал бы в обморок и не закатил скандал, увидев грязную статейку в желтой прессе. Материал в журнальчике мог бы оказаться и старым, и сфальсифицированным. Видно сразу, Чернов, что ты не читаешь газет и журналов, а только просматриваешь свои рыбные хроники. Если бы ты иногда пролистывал прессу, то не стал бы принимать все там написанное за чистую монету! Там вполне могли бы написать, что я и террористка, и инопланетянка и что у меня три ноги, и ты бы все это безоговорочно проглотил? И я не верю, Чернов, что ты не «пробил» меня через свою службу безопасности, прежде чем отпускать со мной свою дочь! И то, что ты запретил мне видеться с Лизой – это проявление задетого мужского самолюбия! Ну как же, про девушку, к которой у тебя возник сексуальный интерес, написали, что она – лесбиянка! Ты, Чернов, поступил, как глупый мужик с комплексами, а не как хороший и рассудительный отец. И странно то, что ты поверил больше статье, а не… мне. И не своим собственным ощущениям.

Не дожидаясь ответа Чернова и воспользовалась его замешательством, Инга поспешно протиснулась между ним и стеной и быстрым шагом направилась в зал.

– Инга, подожди! – спохватился Алексей.

Девушка не оглянулась – не услышала или просто сделала вид. Быстро подошла к своему столику, что-то сказала своему спутнику и, не дожидаясь его, направилась к выходу. Парень засуетился, махнул рукой официанту, торопливо расплатился за заказ и выбежал следом за Ингой.

– Чернов, ты что, влюбился? – Мария недоверчиво хмыкнула, когда он вернулся к ней за столик. Алексей, особо и не вслушиваясь в ее вопрос, рассеянно кивнул.

XVII

При первом взгляде на мужчину, неподвижно замершего на ковре в позе «лотоса», можно было подумать, что он неживой. Он уже долгое время сидел без малейшего движения, устремив остекленевший взгляд на зажженные на импровизированном алтаре свечи. Казалось, он даже не дышал. Его дух витал за пределами сознания, а здесь, в этой комнате-храме, находилась лишь физическая оболочка.

Прошло достаточно времени до того момента, когда веки мужчины с редкими ресницами дрогнули – это было его первое движение. И следом послышался тихий вдох: мужчина словно осторожно пробовал дышать. Приходя в себя, он еще какое-то время оставался в прежней позе, медленно вдыхая и выдыхая воздух, и затем наконец поднялся и накинул на обнаженное тело халат. Бесшумно ступая босыми ступнями по ковру с густым ворсом, он, шатаясь, сделал круг по этой странной комнате без окон и снова сел. Поджав под себя ноги и обхватив ладонями голову, мужчина закрыл глаза и тихо застонал. Ему было плохо. Ритуал почти полностью обессилил его. И теперь тело, эта разрушаемая со временем оболочка, в которую заключен дух, отказывалось повиноваться.

Ему очень хотелось выпить крепкого кофе, но он еще несколько лет назад отказался от него в пользу травяного чая. Но полюбить полезный заменитель ему так и не удалось, и сейчас одна только мысль о травяном чае вызывала тошноту.