Ирина Словцова - Зять для мамы
Оставшись одна, Марина наблюдала, как самолеты выезжают на взлетную полосу, как поднимаются в воздух, оттолкнувшись шасси от бетонных плит, как набирают высоту и делают разворот, как высыпаются из их днищ маленькие фигурки спортсменов и как один за другим раскрываются над ними разноцветные купола парашютов. Потом она смотрела, как в небе небольшие самолетики выделывали разные фигуры, названия которых она не знала. Она не могла определить, в каком из этих «циркачей» ненормальный Роман, потому что диоптрий ее линз не хватало на то, чтобы различить номер на борту.
Мимо нее за это время прошло много юношей и даже девушек, и она вдруг с грустью подумала, что ей уже никогда не узнать, что это такое – парить в воздухе. А потом она вспомнила своих студентов, Алену, Ипполита и пожалела, что только сегодня узнала о том, что есть и такая жизнь.
…Роман двигался бесшумно, она не услышала, а почувствовала, что он поднялся на смотровую площадку и стоит за ее спиной: к запаху чистого тела и дорогого мыла добавились запахи горячего металла и машинного масла.
– Ну что, устала? – Он обнял ее за плечи и первым вздрогнул от силы заряда, который пробежал по ним обоим. Он отвел пряди волос с ее шеи и провел по ней теплыми, чуть шершавыми губами. Его руки обнимали ее за талию, пальцами сомкнувшись на животе. Она лишь на мгновение вспомнила другие руки – не жесткие и крепкие, а чуткие и нежные… Роман все крепче прижимал ее к своему напрягшемуся телу, а его губы на ее шее стали горячими.
Она положила свои ладони поверх его рук и, стараясь сохранить ровное дыхание, тихо заметила:
– Я, Роман, видишь ли, несколько старомодна и не люблю развлекать скучающую публику…
Его хватка ослабла, и чуть хриплым голосом он сказал:
– Извини, я, кажется, поторопился…
Всю обратную дорогу они, как ни странно, оживленно обсуждали проблему возрастного ценза в прыжках с парашютом. Небольшая пауза возникла, когда он остановил свой джип там же, где утром Марина в него села.
– Может быть, я все-таки подвезу к дому? – мрачно предложил Викторов.
– Нет-нет, – с максимально доступной ей легко–стью в голосе воспротивилась Марина. – Мне еще нужно зайти в магазин. Я искренне тебе благодарна за то, что познакомил меня со всем этим… – И она беспомощно развела руки, не зная, каким словом назвать те ощущения, которые испытала, глядя в небо… Он посмотрел на нее, склонив голову набок, и неожиданно спросил:
– Чего ты боишься?
– Скоропалительных решений, – ответила она и поторопилась выйти из машины, хотя уже давно поняла, что Викторов из тех мужчин, которые прекрасно владеют собой в любых обстоятельствах.
– Видел я тебя с твоим Икаром, – сказал ей Геннадий, когда они беседовали с ним по телефону накануне традиционной «родительской» субботы и она сообщила ему, что пирога с капустой не будет так же, как и ее самой – дома.
– Где видел? Когда?
– А мы в Пузырево ролик про пиво снимали. Людей же запретили в рекламе использовать, а воображение потребителя надо поражать.
– Понятно, и что?
– А то, что, говорят, это самый отчаянный летчик. Рискует постоянно, как будто ему скучно на земле. Так что ты это… поосторожней. У тебя все же дочь. Да и я вроде как беспокоюсь.
– Да, Гена, спасибо, я учту. Пирог перенесем на следующую субботу, ладно?
…Но и в следующую субботу, и еще через неделю она так и не смогла выполнить свое обещание. Она поддалась на уговоры Викторова и загорелась желанием прыгнуть с парашютом. Как прилежная ученица, Марина изучала розу ветров, потоки воздуха вообще и над Пузыревом в частности. Пару раз она села в самолет с группой парашютистов, чтобы посмотреть, что ей предстоит. К своему удивлению, она не почувствовала страха. Было куда страшнее, когда двадцать один год назад ее привезли в родильную палату. Наверное, если бы мужики рожали, им бы меньше требовалось экстрима в воздухе и на воде. Его достаточно и на земле.
…Накануне своего первого прыжка она спала так же спокойно, как и перед первым свиданием с Романом. Она до автоматизма довела действия, которые нужно произвести, оказавшись в воздухе. Но самое главное, она знала, что тот, кто втянул ее в эту авантюру, будет рядом. Ощущения надежности и защищенности теперь были главными в ее жизни. Ведь она уже прыгнула, когда первый раз села в его машину и только на середине пути спросила, куда они едут. Это был затяжной прыжок. Что по сравнению с ним укладка парашюта и посадка в самолет…
…Он прыгнул после нее. Пока она справлялась со своими чувствами и ощущениями, он был рядом и вел себя в воздухе так же, как если бы они находились в машине, а он сидел за рулем, контролируя дорогу и поведение пассажиров в салоне. Когда Марина дернула за кольцо и парашют раскрылся, напряжение непредсказуемости спало и она смогла наслаждаться ощущением полета. Ей фантастически повезло с погодой, ветер у земли был минимальным. Она плавно приземлилась, ее накрыло парашютом, и она просто замерла, заново переживая испытанное в воздухе ощущение свободы – от мыслей, от забот, от условностей, от суеты – от всего…
– Эй, ты жива? – услышала она чуть встревоженный голос Романа. Он перебирал ткань парашюта, пытаясь добраться до нее. Сначала она увидела его загорелые руки и уж потом только лицо с внимательными глазами. – Сидит! – то ли возмутился, то ли удивился он. – Я уж думал, у тебя послевкусие наступило.
– Что это значит?
– Ну, бывает, некоторые пугаются задним числом, приземлившись… Начинают думать, а вот если бы… Чего ты улыбаешься?
Она подняла вверх руки, все еще чувствуя себя в воздухе.
– Я свободна!
– Теперь ты понимаешь? – Он заглянул ей в лицо своими разбойничьими глазами и, сильно прижав к себе, стал покрывать ее лицо поцелуями…
* * *…Отношения с Викторовым стали занимать у нее все свободное время. В выходные они вместе пропадали на аэродроме, а в будни она ночевала у него. Днем она вспоминала про материных голодных котов и срывалась с работы, чтобы проведать квартиру и насыпать животным корма.
Первый раз, оказавшись в доме Романа, Марина поразилась его аскетизму. Зная от Евгения Борисовича, что Викторов – человек не бедный, она предполагала увидеть в его квартире добротную мебель или дорогую бытовую технику, которой последнее время, она знала по своим заказчикам, увлекались современные мужчины.
Техника в доме Викторова была – спортивные тренажеры на все группы мышц, а в дополнение к ним гимнастические стенка и кольца, на которых, как позднее она увидела, бывший летчик ежеутренне и ежевечерне висел вниз головой. Этим оборудованием была занята дальняя комната. А во второй жил Роман. Телевизора он не держал, предпочитая мощный радиоприемник. Одна стена комнаты была занята книжными полками с технической литературой. Около другой стояло… спальное место – по-другому не назовешь. Это была широченная конструкция, очевидно, сколоченная из широких досок самим хозяином и поставленная на невысокие чурбачки (позднее она поняла, зачем ему это: за свою довольно счастливую «летную» жизнь и пору «рубления домов» он все-таки успел травмировать позвоночник и теперь нуждался в твердой основе под спиной). На паркетном полу лежала настоящая медвежья шкура, а у окна стоял письменный стол. Его единственным украшением среди горы чертежей и моделей самолетов была фотография светловолосой женщины с грустными глазами, за спиной которой стоял молодой офицер, чуть похожий на Викторова.
