Не просто лучший друг - Юлия Оайдер
– Рад встрече, Семен, – радостно улыбается Райский. – Вы тоже по поводу нашего приюта?
– Да, я… Кажется, я вам звонил, да? – обращается брат к достаточно взрослому седому мужчине в форме.
– Да-да, – усмехается мужчина и тоже протягивает руку Семе. – Райский Олег Леонидович, к вашим услугам.
– Шаховский Семен Николаевич, помните меня? – улыбается мой брат, а я пребываю в некотором недоумении.
Вячеслав Олегович, значит, этот мужчина в форме его отец?
– Да, я помню вас, – улыбается старший Райский.
– А это моя сестра Злата, она работает в приюте и как раз ради него мы приехали поговорить, – поясняет Семен.
Складывается ощущение, что Сема и эти двое давно знакомы, а я одна тут стою не у дел и совершенно не понимаю что происходит. Смотрю на брата, затем на Райского и мы сталкиваемся взглядами. Становится капельку неуютно и я интуитивно скрещиваю руки на груди в защитном жесте.
– Вообще, как оказалось, Слава тоже работает в приюте, – усмехается мужчина, – и тоже обратился за помощью. Сначала я думал, что вы просите за разные приюты, но теперь понимаю, что за один. Так что, обрадую вас, я еще позавчера договорился с начальством и мы постараемся максимально помочь вам с перевозкой животных в другой приют.
– То есть, вопрос решен? – непонимающе переспрашивает мой брат.
– Вообще, да, – кивает мужчина. – Если что-то изменится, то я скажу об этом Славе.
– Хорошо. То есть, отлично! – вновь улыбается Сема и поворачивается ко мне: – Все будет хорошо, не переживай.
Да я уже и не переживаю, а просто пребываю в ступоре от того, что мой брат знает Райских, причем обоих.
Когда мужчина в форме уходит, мы остаемся втроем и Семен первым начинает разговор:
– Я не знал, что ты тоже работаешь в приюте, в том же, где и Злата.
– Совпадение, – с улыбкой произносит преподаватель и бросает на меня мимолетный взгляд. – Много совпадений, да, Староста?
Теперь пришла очередь Семена впадать в ступор.
– Да, очень много, Вячеслав Олегович мой преподаватель в университете, – киваю я. – Вы откуда-то знакомы?
В моей голове целая куча различных вариантов, начиная с того, что они служили вместе и заканчивая тем, что Райский когда-то был подопечным моего брата по охране.
– Да мы тут все, вообще-то, фактически знакомы, – произносит брат. – Ты что, не помнишь Славу?
Перевожу взгляд вновь на Райского и, хоть убейся, не помню! Да, его черты лица не отталкивают, мне нравится его улыбка, она всегда казалась какой-то теплой и родной, но я не понимаю, почему я должна его помнить!
– Она была еще маленькой, чтобы запомнить, – улыбается Вячеслав Олегович брату. – Я надеялся, что ты меня вспомнишь сама, но раз нет, то нет, – пожимает плечами он. – Не шибко, видимо, запомнился Слава.
– Наверное, нужно умножить Славу на два, отрастить да растрепать кудрявые волосы и раскрутить ее на тошниловке, чтобы Злата вспомнила, – смеется брат, но как-то грустно звучит его смех. – Мы просто много лет не общались, с тех самых событий. Не было связующего звена, скажем так… Только с днем рождения поздравляли друг друга в интернете и все.
Сема с Райским как-то странно смотрят друг на друга, но молчат, видимо, не могут подобрать слов. Что за связующее звено такое?
В моей голове уже появилась догадка, но ее границы еще размыты.
Почему-то перед глазами всплывает та самая гравировка с ручки преподавателя. “На удачу, дорогому К! От Н.Ш.”
Н.Ш. – Николай Шаховский?!
Вячеслав Олегович так настойчиво предлагал оставить ручку у себя, так странно на меня смотрел каждый раз, с неким интересом и заботой…
– Вы знали нашего папу? – спрашиваю я, до сих пор пребывая в растерянности. – Та ручка, которую вы мне давали… Только не говорите, что ее вам подарил он…
Осекаюсь и замолкаю, потому что “К” на ручке явно не сходится с именем Вячеслава Олеговича. Райский улыбается и, словно прочитав мои мысли, открывает маленький карман своего рюкзака, достает уже знакомую мне по дизайну ручку, зеленую с гравировкой на колпачке.
Только ручек две. Одинаковых, с идентичными гравировками!
– Папа хорошо общался с отцом Славы, – начинает говорить Семен, развеивая дымку таинственности. Поворачиваюсь к нему и чувствую, как приятное волнение зарождается в груди. – Олег Райский, Степан Афанасьев и наш папа вместе работали, дружили. Только Олег был из города, а мы из деревни, поэтому, если Афанасьевых ты знаешь, они всегда присутствовали у нас дома на праздниках и даже просто так, то Райских ты видела нечасто и видимо не запомнила. Однако, папа был крестным парней.
“Умножить на два”, кажется так только что говорил про Райского брат, значит, их было двое?
Одинаковая “К” на ручках, бог мой, я даже ни на миг не подумала, что это не имя! Смотрю в лицо преподавателю и, снова это чувство: знакомая теплая улыбка, не отталкивающие черты лица… Может быть именно поэтому он мне нравился? Именно из-за того, что где-то на задворках памяти сохранился его образ и он вызывал симпатию и чувство комфорта?
Сема и Вячеслав Олегович переглядываются, между ними будто повисает облако лютой печали, вот-вот и грянет ливень скорби.
– Парней? – осторожно переспрашиваю я и бросаю взгляд на гравированные ручки.
– Брат Славы – Лев, погиб вместе с папой и его другом, он был стажером в их команде в тот день, – со вздохом произносит Сема и качает головой. – Мне, правда, очень жаль…
– А я говорил ему, что нужно поступать в универ, а не в армию и ментовку после переться, – дергает плечом Вячеслав Олегович и громко сглатывает боль, которую пытается спрятать в себе. – Он тогда после армии решил к отцу идти работать, пошел стажироваться…
– Вы после армии пошли учиться, а брат в полицию? – совершенно бестактно спрашиваю я и ретируюсь: – Вы близнецы?
– Двойняшки. Были, – отвечает Вячеслав Олегович. – И нет, я не служил, потому что у меня астма.
– Как же так получилось, что мы перестали общаться с ними? – поворачиваюсь к брату и пытаюсь
