Предатель. Я к тебе не вернусь! (СИ) - Кира Вербицкая
Голова у обоих была занята другим… Но может… сейчас самое время это решить?
За этот месяц я уже поняла, что…
— Что это там у тебя? — все мысли вылетают из головы, когда я вижу, что у него в руках какая-то тканевая сумочка.
Похожая на такую, какие мама использует вместо пакетов. И из неё невероятно вкусно пахнет…
Одну неделю я вообще питалась жидким супами и кашей, это был ад. Потом питание стало лучше, но всё равно какое-то… невозможно больничное.
— Валентина Николаевна просила передать, я как шпион пронёс, мимо вредной врачихи, тут борщ ещё тёплый, чёрный хлеб и немного сала. — Марат точно понимает, что именно по этому я невозможно скучаю.
Стоит услышать про борщ и сало, как у меня аж глаза загораются, я сама это чувствую и мигом сажусь на постели в ожидании еды. Тут есть складной поднос, я раскладываю его и ставлю перед собой на кровати.
Так хочется маминой еды! Она самая вкусная. Особенно её наваристый, такой густой, что аж ложка стоит, борщ. И домашнее, нежное, вкусное сало с мясными прослойками… ммм!
Она покупает мясо с салом у соседки в деревне, у который такие хорошие свинюхи и засаливает его так, что пальчики оближешь! Ещё и со свежим, ароматным, чёрным хлебом…
Марат вытаскивает уже нарезанный хлеб и сало в разных пакетиках и только потом контейнер с борщом. Всё это оказывается на моём подносе. Последним я получаю ложку и тут же налетаю на еду.
Краем уха слышу, как муж двигает ко мне стул и садится рядом. Нам нужно поговорить… но я просто не могу, такая голодная до вкусной еды!
Мама думает, что я на сохранении, без подробностей. Не хотела её пугать. Но первые две недели мы вообще не виделись из-за синяков на моём лице и она уже сходила с ума, донимала врачей, всё ли со мной нормально и вечно была недовольна, что они молчат. Даже скандалила.
Дошло до того, что они потребовали не приходить ей, раз она нарушает покой, мама обиделась и видится со мной лишь по видео-звонкам, чтобы не нервировать ни себя, ни врачей. Живёт сейчас в городе, Марат внезапно купил ей квартиру здесь, чтобы она могла хозяйничать спокойно и вот она уже начинает подкармливать меня. Так вкусно!
— Так вот, хорошая новость то… — начинает спокойно Марат, пока я жую сало с хлебом.
— А што, ты не пфо суп? — мой рот полон еды, но я набираю ещё борща в ложку. Достаточно хорошая новость от мамы!
— Семейку Комаровых посадили вчера. — серьёзно заканчивает Марат.
А я аж с полной ложкой борща застываю у рта. Уже знаю, что Анжела это та самая Катя Комарова из школы и никакая другая, что она долго на меня зуб точила и стоило узнать, что я пришла к её матери за ЭКО, сразу уговорила её устроить весь этот ад.
Но я не знала, что с всей их семьёй происходило целый месяц. Стоило врачу сказать, что мне нельзя волноваться по этому поводу, что такой эмоциональный шок от одного воспоминания может расшатать так, что мало не покажется, так Марат и намёка перестал давать, что именно там с ними.
— …Правда? — ложка начинает дрожать, я опускаю её обратно в контейнер. Глаза наполняются слезами.
Первую неделю мне снились кошмары, каждую ночь, Марат даже ночевал рядом на стуле в палате, чтобы тут же обнять, если я начинала плакать во сне.
Его нежный шёпот успокаивал меня. Он обещал, что скоро они получат своё наказание, но я боялась, что всё это затянется… оказалось нет.
Они действительно отправились за решётку? Все? Правда?
— Так быстро? — тихо бормочу, всё ещё не веря, слеза срывается по щеке до самого подбородка.
Марат тут же вскакивает со стула и убирает поднос на тумбу, а затем обнимает меня, крепко крепко, как после кошмаров.
Я отвечаю на эти объятия. Они мне необходимы.
— Я подсуетился, чтобы как можно быстрее прошёл суд и был вынесен срок каждому. Такие люди не должны больше ни дня на свободе быть. — ненадолго Марат замолкает, но затем бормочет едва слышно, — Там у каждого нашлись грешки не только по нашей семье. Даже у Катьки, она никогда честно не работала, мошенница.
Марат не хочет это обсуждать. Я знаю, что он винит себя. Даже сейчас слышу это по голосу и уверена, что он ненадолго прикрывает глаза, просто чтобы прийти в себя от наваждения…
Наваждения, где он видит меня без сознания на полу и сперва думает, что опоздал.
Я слышала, как в один из дней он говорил с отцом по телефону об этом. Думал, я сплю и тихо отвечал. Но я услышала.
То, как он до сих пор винит себя во всём. От измены, до того, на что он вообще повлиять не мог.
Слышала, как его голос дрожал, что совершенно ему не свойственно. Слышала, как он делился с отцом, что не может спать, если не уверен, что со мной всё хорошо. Не может есть, если знает, что я ещё не поела или мне грустно. Не может работать, даже попросил помощи у отца, лишь бы быть рядом.
Он никогда такого не делал, но теперь почти всегда спит на стуле рядом или сразу приезжает рано утром и выглядит, словно и не спал. Он не ездит на встречи, пытается работать через телефон или ноутбук, но его голова уже просто не варит.
Он не может ни на чём сконцентрироваться, кроме того, чтобы я была в порядке.
Уверена, если мы расстанемся, он действительно будет разрушен. Он не врал. Любит меня и не думает о других.
— И какой срок им дали?… — вырываю Марата из мыслей и потираюсь щекой об его плечо. Глажу ладонями по широкой спине.
Месяц назад, до нападения, я бы оттолкнула его. Но сейчас я не могу представить, что он не будет проводить со мной день.
— Степану и Елене по двадцать. Там всплыло много дел, связанных с её клиникой и другими пациентами, он как её сообщник. А Катьке… только пятнадцать, это максимальный возможный для неё. Но клянусь… — Марат отстраняется и мы встречаемся взглядами. Его тёмный, как крепкий кофе и мой в отражении,
