Лекарство от одиночества (СИ) - Юлия Резник
— Авррроррррка не ходит в детский сад, — куксится.
— Это потому, что она еще ходить не научилось, — смеется Бутенко, давая Мишке пятюню.
— Я ее научу, — угрожает сынок.
— Так что там на работе?
— А, гуманитарка привалила. — На мой вопросительный взгляд Жора охотно объясняет: — Вершинин, помнишь Вершинина?
— Олигарха нашего? Ну, конечно.
— Так вот. Он подогнал нам новые наркозные станции и лазер. Юсупова велела провести ему с невестой экскурсию по отделению.
— Так он с Есенией был?
— А?
— Ну, с той балериной, помнишь, мы на яхте познакомились? Девочка молоденькая.
— А, нет. С другой.
— С другой? — теряюсь.
— Приятная такая, скромная. Говорят, простая учительница. Они вроде о помолвке объявили. Не понимаю я этой моды.
— Делать объявление о помолвке?
— Ага.
— Надо как ты, да? За волосы, и в ЗАГС? — смеюсь.
— И так тянули до последнего. Скажи спасибо, что у тебя в ЗАГСе схватки не начались, — беззлобно бурчит Бутенко.
— Смотри, кажется, это машина Шведова. Значит, они с мелкими где-то тут. Паркуйся, вон есть местечко.
И правда семейство Шведовых находится неподалеку. Семен толкает большую неповоротливую коляску для двойни. Вера, жмурясь на солнышке, шагает рядом. Новость о том, что у них родились дети, огорошила. Было время, мы отдалились, но все равно оказалось странным пропустить такое событие. Зато теперь мне есть с кем гулять и обсуждать свой мамский опыт.
— Привет, — обнимаю подругу. — Извини, Георгий задержался. Долго ждете?
— Находиться успели. Может, присядем? Вон, смотрю, кафешка какая-то. Миленько.
— Мы только за. Жора поесть не успел. Георгий Борисович, присядем?
Возражений ни у кого нет. Тем более что совсем рядом с верандой находится детская площадка, и Мишке тоже будет чем заняться. Оживленно болтаем, делаем заказ. Детки-конфетки прилежно спят в люльках, давая родителям редкие минуты передышки. Мы-то еще ладно, Аврора пока только ест да спит, а пятимесячные двойняшки Шведовых уже требуют к себе внимания.
— Вообще, Вер, не знаю, как ты с ними справляешься.
— У меня есть помощники, — улыбается та, глядя на мужа. Я знаю, что между ними потеплело. Вряд ли бы Вера ввязалась в историю с суррогатным материнством, будь иначе. Но я не лезу к ней с расспросами, а сама она не спешит откровенничать на эту тему. Да и какая разница? Если она вся светится…
— Эль, у тебя, кажется, телефон звонит, — говорит Георгий, сжимая мою коленку под столом.
— Юра, — поясняю я, глянув на экран. — Спрашивает, можно ли забрать Мишку. У него вечер освободился.
— Пусть сюда подгребает, — распоряжается Шведов. И я в который раз обращаю внимание на то, что он всегда неосознанно говорит командами. Как Вера это терпит — не знаю. Сама бы я не смогла.
— Ты не против? — уточняю у мужа.
— Ты у Мишки спрашивай.
Замечание дельное. Потому что было пару раз так, что, напланировав чего-то интересного с отчимом, сынок ни в какаю не хотел ехать к отцу. Конечно, Юре это было неприятно. Но он никогда не предъявлял мне претензий. И, наверное, в благодарность за это Бутенко порой приглашал Юру к нам присоединиться. Будь то охота на устриц или поездка в парк аттракционов. Иногда Валов соглашался. Иногда нет… Но мы научились как-то сосуществовать вместе, а не тянуть сына за руки в разные стороны.
В этот раз Мишка с радостью соглашается поехать к отцу. Отправив Юре сообщение с геолокацией, я возвращаюсь к разговору с подругой. Юра приезжает, не проходит и получаса. Похудевший, осунувшийся… Я почему-то даже теперь чувствую себя виноватой в этом.
— Давай к столу, Юрий Игоревич.
— Нет, Семен, спасибо, нас с Мишкой дома на ужин ждут. Мишань, сынок, собирайся.
Извинившись перед Шведовыми, мы с Георгием выходим из-за стола, чтобы проводить сына, сталкиваясь в проходе с…
— Матиас! Привет.
— Привет, Эль, — улыбается Пятс, не без интереса обводя взглядом нашу компанию. — Значит, ты все-таки решилась это сделать.
Жоркины пальцы на моем запястье с силой сжимаются. Я бросаю на мужа удивленный взгляд и неуверенно уточняю:
— Что сделать?
— Встретиться с биологическим отцом, — закатывает тот глаза. — И даже нашли приемлемый формат общения?
— А? — все еще не доходит до меня.
— Ну, ладно. Мы пойдем.
Только тут я замечаю, что Пятс не один. Рядом с ним переминается с ноги на ногу русоволосая девушка. Еще ничего толком не понимая, но уже слыша в ушах рев надвигающейся на нас неизбежности, останавливаюсь взглядом на шраме, уродующем ее губу. Моргаю. Смотрю то на шокированного Валова, то на Жорку… Это что же… Это как же…
— Жора!
— Эй, тщ… Ты чего? Ну-ка перестань. Молоко пропадет ведь.
— Ты знал? — сипит Валов. — Знал и молчал? Какого хрена? Ты чего добивался? Хотел у меня сына забрать? Да?!
— Не пори чушь, — рявкает Бутенко в ответ.
— Жора…
У меня идет кругом голова. Я вцепляюсь в рукав пиджака мужа, и он тут же подхватывает меня на руки.
— Почему ты молчал?
Я знаю, что обвинения Валова — полная чушь. Георгий никогда не настраивал Мишку против Юры. Совершенно оглушенная, я обхватываю его колючие к вечеру щеки:
— Почему ты молчал?!
— Потому что ты попросила, — шепчет он только мне, вжавшись лбом в мою щеку. — Не хотел тебя волновать.
— Попросила?! Жорка! Ты ради моего спокойствия отказался от сына?
— Почему это отказался? Я все это время был рядом.
Смотрю в его глаза и не верю, что он реальный… Слезы катятся по щекам. И я понимаю, что в этот момент моя любовь к этому невероятному мужчине достигает каких-то совершенно критических отметок. Где мой баллон с кислородом? На такой высоте совершенно нечем дышать.
— Юр, я тебе не враг. И я не собираюсь оспаривать твоего права. Выдохни.
Он говорит еще что-то, а Валов отвечает. Но мне впервые, пожалуй, на это плевать. Прерывая их судьбоносный разговор, я настойчиво тяну Бутенко за шею, привстаю на цыпочки и со всей нежностью, что во мне есть, его целую.
Потому что он кислород. Он мой кислород. Я без него задохнусь.
И я не знаю, в какой момент мы остаемся одни с Жоркой посреди тротуара. Но я четко помню, что почувствовала, когда поняла, что…
— Ты болен! Ты болен?! — повторяю, сжимаясь внутри от какого-то незнакомого прежде животного ужаса. — У тебя рак, да?!
— Нет. Уже нет, Эля. У меня все в порядке.
— Точно, любимый? — сиплю, утопая в его искрящихся от эмоций глазах. — Ты уверен?
— Как никогда. Пойдем к дочке? — обнимает меня опять, трется о висок носом. А у меня горло перехватывает, как тут хоть слово выдавить?
