Я тебя предупреждал (СИ) - Скиба Елена

— Совесть? — делано удивилась Соня. — Я сама ее у себя пока не разглядела. Под дозой очередного томика тоже наблюдала. И вообще, я тут тако-о-ое читаю!

Разговор пошел о книгах? О, это будет долго и интересно, потому, прежде чем уточнить, что же "тако-о-ое" читает подруга, я бросилась на свою почти разобранную постель:

— Рассказывай!

— Итак, там плохой парень и вообще последний мерзавец влюбляется в…

Глава 17

Она никогда не узнает, что была для меня единственной в каждый момент времени. Была моим якорем. Моей точкой опоры. Она не узнает, что мне хватало одного взгляда в её небесно-голубые глаза, чтобы заполнить сосущую пустоту внутри. Не поймёт, что весь негатив — неосознанная попытка завладеть вниманием. Оттолкнуть, но не отпустить.

С первой встречи привязан, как цепной пёс. Мокрый, голодный, побитый, но верный всей своей сутью. Решать за неё? Если речь идёт о защите, то безоговорочно и несмотря ни на что. Я готов рвать зубами. Готов душу вывернуть, лишь бы цела. Ведь она мой Атон*, к которому я всегда слепо тянусь. Мой дьявол, держащий в руках все соблазны, за которые я давно продал душу.

Уйду, если прогонит. Останусь, если попросит. Раньше было не так. Раньше, казалось, я знал, как должен поступать, а сейчас я разобран до основания. Мир перевернулся, и в нём сместились полюса, накренив планету под ногами. Куда не иди — везде бледным призраком она, но, протянув руки, я так и не коснусь нежной кожи. Мне не доведётся ощутить её запах. Не случится обнять.

Ещё не так давно это не было так больно. Я улетал на несколько месяцев, свободно оставляя её под круглосуточной охраной. Я всегда знал, где она, и мне не приходилось сходить с ума, когда вечерами она не возвращалась домой. Я мог кутить с братвой и развлекаться, но всегда знал, где моя Кэти и что делает.

Моя…

Проклятое слово из трёх русских букв, которое я повторял себе на протяжении многих лет. Повторял и ненавидел, потому что это было не так. Потому что по-настоящему моей она была лишь в ту ночь, когда я заставлял её говорить, что любит меня.

Но, как выяснилось, её любовь не смогла приспособиться к тому, кто я есть.

Мерзавец.

Так она называла тех, кто отнял у маленькой девочки её маму. Так она называла людей из ОПГ Никольского, которую впоследствии мы разорили и истребили подчистую. Потому что именно этим занимались, а не вымогательством и шантажом не совсем порядочных бизнесменов.

В стане кровососов всегда найдётся паразитирующее на них существо. Наша семья была из этой касты, что не отменяет факта — руки каждого из нас по локоть вымазаны кровью мертвецов. Да, у нас существенное отличие и договорённости на высшем уровне о том, что мы, словно Баффи*, убираем с улиц нечисть и жестко контролируем уровень преступности. И именно за это мы являлись врагами для всех. Но не каждый отваживался идти против нас напрямую. Они всегда искали слабые места.

Так убили мою мать. Здесь, в Финиксе, когда мне было четырнадцать. Второй удар нанесли, когда мне стукнуло шестнадцать. Они каким-то образом выяснили о существовании у отца любовницы, которая продолжительное время работала у нас горничной. Я находился дома в тот день. Прекрасно помню, что они сделали с несчастной женщиной. И да, Кэти стала той девчонкой, что оказалась в моём списке номером один. Никаких близких отношений, несмотря на то, что я всегда от неё тащился.

Для отца это стало ударом. В особенности, что его сын повзрослел за несколько часов, ведь встреча с ублюдками и для меня не прошла бесследно. Мы зачистили ту группировку, как и многие другие до них, но та месть была актом устрашения. Безнаказанным актом устрашения.

Нашу семью посадить невозможно. Даже то проклятое видео, где я до смерти раскурочил морду уроду, посмевшему прикоснуться к святому, неспособно упечь меня за решетку. И дело вовсе не во вседозволенности и безнаказанности, а в том, что нужные люди понимают, что без нас будет хуже. В выборе между такими уродами на улицах и нами, они выберут нас. Потому что знают: законные методы работают, откровенно говоря, плохо.

Но, как бы мы себя не оправдывали, мы были теми, кем были.

Благими намерениями вымощена дорога в ад.

Поэтому штамп “мерзавец” для Малой находится прямо у меня на лбу. Поэтому я никогда не буду тем, с кем она согласится улететь из России в жаркий климат Аризоны. И поэтому не стану тем, с кем она посчитает возможным строить своё будущее.

Я не знаю, как мне удавалось держаться всё это время на плаву. Не знаю, как не утонул в пучинах собственного внутреннего ада. Потерять её — всё равно что оставить где-то свою душу. Моё сердце не спокойно. Он обливается кровью и слезами, не принимая никаких альтернатив. Девушки? Раньше срабатывало. Словно чёртов извращенец, вымазываешь очередную куклу до боли знакомым ароматом, но… руки уже знают, что это не то. Суррогат.

Спасала работа. Легальный бизнес дался очень трудно. Это отцу хорошо, у него ничего не изменилось, продолжает отсиживаться в Подольске и руководить. А мы… Странное дело, но махать кулаками оказалось проще, чем пролезать через этих бюрократишек, готовых последние соки из тебя выжать.

К жизни в Фениксе приходилось прикипать долго. Климат, от которого я отвык, другой менталитет и… отсутствие привычных инструментов управления. Но я справлялся. Закусив удила, делал своё дело, шёл на пролом и через четыре месяца был вознаграждён за мучения. Филиал русской организации и местные сотрудники, что с гордостью принимали свою должность. Да и платили мы им хорошо. Очень хорошо. Но и требовали как от космонавтов. Начиная с ежедневных тренировок, заканчивая обязательным ежемесячным психологическим обследованием.

И да. Татуировка всё ещё входила в обязательный ритуал. Если сотрудник на начальном этапе отбора отказывался метить себя таким образом, он отправлялся нахрен. Никто не знал, что именно тату — гарантия того, что они никогда не будут брошены. В распоряжении парней было всё. Даже личная свора адвокатов на случай проблем.

И нет, всё являлось законным. Свод правил висел на почётном месте под толстым пуленепробиваемым стеклом и в золотой оправе. Десять правил. Десять заповедей нашей «семьи», которые переиначили её основатели. Жаль, дожил до этого момента только мой отец. Мне было бы интересно узнать, что они думают о кардинальных изменениях в их детище, ведь семейство собрало уже более тысячи “братанов”.

— Макс, твой мобильный разрывается и разрывает мне мозг, — прогундосил Поль, привлекая моё внимание.

Оторвал взгляд от окна и обратил внимание на смартфон. С экрана смотрела родная, скалящаяся во все тридцать два, морда. Тапнул по дисплею, принимая вызов.

— Ты про девушку мою не забыл там? Её встретят?

— Не делай из меня урода, Кос. Я уже в аэропорту. Фотку скинул?

— Чё, офигел? Ты своей смазливой мордой у меня её отобьёшь! – внезапно возмутился он. – Отправь парней. Узнаю, твою мать, что она на тебя запала…

Не выдержав, хохотнул.

— Ты надо мной смеёшься? – тут же услышал серьёзный вопрос. – Макс, я тебе девок своих боюсь доверять. Мне одного раза, блять, хватило, еле вытащили из депрессняка.

Всё веселье мгновенно сошло на нет, а в груди больно сжалось. Каждый раз узнавая, что мой Атон потускнел, я готов вырывать себе вены.

— Как она?

— Она? Трубку дать? — хмыкнул Костик. – Или ещё недостаточно времени прошло, чтобы поговорить? – брат откровенно издевался, задавая эти вопросы.

Я способен душу продать для того, чтобы услышать её голос, по которому жутко истосковался. Но уверен, что она не готова вести со мной пустые беседы. Мы все знаем, как больно позволять чувствам проникать глубоко внутрь, а потом вырывать их с корнями. Это не проходит бесследно.

— Нет. Ладно, я пошел за твоей драгоценной. Куда её потом-то везти? В отель?

— Издеваешься? Я тебе адрес минуту назад скинул. И смотри мне там, Макс. Я за свою девочку тебе голову откушу!