Нарушая правила - Алекс Коваль
Сколько я не думала, сколько я не порывалась сорваться и плюнуть на все сказанное папой — я не могу испортить парню жизнь из-за своего «хочу»! Отец прав, каким бы благородным не был Швец, рано или поздно он начнет меня ненавидеть. За то, что потерял все, что строил в этой жизни до моего появления. За то, что потерял все, чем так яростно доказывал собственному отцу свою состоятельность. И что тогда? Разбитое сердце, ссоры, измены и прозябание. Никакой любви. Только мрак и ненависть. Если я по жизни неудачница, которая никак не вырвется из порочного круга, в который загнали родители, то Ренат не такой. Он вырвался. И я не имею права вернуть его обратно! От того и тошно.
Беру телефон и снова открываю переписку. Прокручиваю вверх: «прости, Ренат, но на этом все» — написала я ему, едва совладав со своими пальцами, которые отчаянно путали буквы, не желая ставить точку. Я не хочу ставить точку! Но какие у меня есть варианты?! Никаких.
Реня ведь просил не бросать его. Сказал, что еще одного дорогого человека потерять он не вынесет. От этого становится в тысячи раз тяжелее на душе — я его уничтожила. Своим сообщением, своей выходкой взяла и уничтожила!
Я предательница! Я ужасная предательница, которая даже не нашла слов, чтобы правильно объяснить свой уход. Да и как можно «правильно» объяснить подобное? Рассказать правду? Ренат попытается поговорить с отцом лично и сделает только хуже. Себе. Отец шутить таким не будет. Он ужасен в своей безжалостности! Соврать? Тут мне духу не хватило. Как представлю, что беру трубку и слышу его голос — внутри все переворачивается. Сердце взлетает, как на американских горках. Я не выдержу ни физически, ни морально услышать в голосе парня разочарование.
Я просто спряталась. Загасилась. Замолчала. Потерялась. Еще бы физически исчезнуть, может, тогда стало бы чуточку легче? Всем сразу. И родителям, которые вырастили «неблагодарную, неправильную, неуправляемую дочь», и красавчику, который впервые в жизни кому-то признался в любви, а его продинамили и бросили, самым жестоким образом: по смс.
Тупик.
Вот и сказочки конец, Морозова…
Всхлипываю и зажмурившись, упираюсь лбом в колени. Сижу, абсолютно теряя всякий счет времени. Желудок скручивает от голода. Глаза болят от слез, которых уже и не осталось вовсе. Организм максимально истощен.
Краем уха слышу, как открывается дверь в комнату. Заглядывает мама:
— Вика, я пошла в магазин. Нужно начинать готовиться к тридцать первому. Ты со мной?
Самое возмутительное и ужасное — говорит таким тоном, будто ничего и не произошло! Будто за одну ночь она лихо и спокойно вычеркнула два месяца моей жизни из собственной памяти.
Я морщусь, кривая губы. Не оборачиваясь бросаю:
— Пусть горит синем пламенем ваше «тридцать первое».
— Все еще бесишься? Ну, ничего, — готова поспорить, ма сейчас улыбнулась. — Рано или поздно ты поймешь, что все, что мы делаем — исключительно тебе во благо.
— Ты даже говоришь его словами, — усмехаюсь. — Тебе во благо, Вика. Для тебя, Вика. Ради тебя, Вика. Чушь! — подскакиваю на ноги. — Вы просто наказываете меня за то, что я осмелилась сама выбирать свое будущее. Это несправедливо!
— Он не твое будущее.
— Вашими стараниями, ма-ма, — рычу, чувствуя, как дрожат губы. — Ну хватит, а, — смягчаю тон, говоря тише, — поговори с отцом, пожалуйста… Я люблю его, мам! — делаю глубокий вдох. — Пусть это будет не на всю жизнь и не любовь до гроба. Пусть это будет ошибкой. Но моей ошибкой!
Всего на мгновение мне кажется, что я вижу во взгляде мамы понимание. Нежность и мягкость, которые порой мне так сильно от нее не хватает. Но всего на мгновение. Потом она хмурит брови и, кивая, говорит:
— Разговор окончен.
Выходит, закрывая дверь. Стальная, несгибаемая, непоколебимая.
Я со психу хватаю с кровати подушку, с остервенением швыряя в дверь. А потом еще. И еще одну подушку. Срываю покрывала и тоже швыряю в стену. За ним с ожесточением и психом сметая все, что попадается на рабочем столе. Книжку за книжкой. Папку за папкой. Фотографии, ручки, статуэтки — все, что подворачивается мне под руку, летит по стенам с грохотом и звоном. С рыком, криком и воем я тяну и срываю штору с гардины. В конце концов хватаюсь за ноутбук. Замахиваюсь и… в бессилии опускаю руки, швыряя Мак на кровать.
Пытаясь отдышаться, хватаюсь за шею и оглядываю учиненный хаос. Фоторамки на стенах покосились, а пара упав, разбились. Постельное по всей комнате валяется в беспорядке. Ручки с карандашами. Листы документов и чертежей повываливались из папок и замялись.
Дура, Вика! Лучше бы кабинет отца пошла разнесла — удовлетворения бы это принесло в разы больше.
Бреду в ванную и умываю зареванное лицо. Взгляд в зеркало: нос красный и опух, под глазами мешки и тени — даже смотреть на себя страшно. Осунулась. Кожа приобрела какой-то болезненный землянистый оттенок, и это всего за сутки. Что же станет со мной через неделю без Рени? А через месяц? Как я буду жить без его «ясноглазая» и вороватых поцелуев по утрам? Без его «принято» или «так точно»? Без его смеха, улыбки и фантастической, на грани с наглостью самоуверенности? Как я вообще буду жить дальше с дырой в груди?!
Чувствуя, что подкатывает новая истерика, на всю мощь врубаю в ванной холодную воду и прямо в одежде заползаю под струи. До клацанья зубов и дрожи по всему телу.
Я справлюсь. Не знаю, как, но я обязательно справлюсь!
Приняв душ, кутаясь в полотенце, возвращаюсь в разгромленную комнату. Только переступаю порог, как слышу вибрацию телефона. Жужжит, по-прежнему валяясь на полу, где-то под одеялом.
Разрыв ворох, нахожу и обмираю.
Внутри все снова запускается по кругу. Пшик, и меня начинает колотить.
Ренат.
Не знаю, повинуясь какому смелому порыву, но в этот раз я отвечаю. Нажимаю на зеленую трубку и прикладываю телефон к уху. Молчу. Готовая снова вот-вот разрыдаться. Дышу тяжело и через раз. Слышу:
— Выходи, ясноглазая. Надо поговорить.
— Ч-что? — голос скрипит.
— Я на улице. У подъезда твоих предков. Жду.
— Я не…
— Вика, я с суток. Я хочу спать. Я адски устал. Нет, не так. Я страшно, морально заебался за эту ночь! Я хочу тебя увидеть. Если у тебя есть какие-то претензии, если я что-то сделал не так или чем-то обидел — простой выйди и скажи мне это, глядя в глаза, а не бросай по смс, — рычит Реня в трубку. — Я думаю, что заслужил,
