Малыш от бизнесмена. Любимых в награду дают небеса - Элли Шарм
Мразь! И пальцем не пошевелил. Ничтожество ссыкливое! Еще наглости хватило вякнуть, что искал. Сжимаю пальцы свободной руки в кулак так, что простреливает острая боль. Еще чуть-чуть и, кажется, суставы затрещат.
Размазать ублюдка по асфальту, чтоб кровью харкал и знал, что на чужое смотреть не велено.
Только вот от справедливости меня голубые бездонные глаза остановили.
Смотрели так умоляюще… Сдался, пошел на поводу своей весталочки.
Уступил!
А когда услышал, как нежные губки так скромно пролепетали «Дима… мой муж будущий» вообще башню сорвало.
Моя!
Захотелось на плечо закинуть и домой уволочь, а не блеянье этого козла слушать. Понимаю, что это все какая-то нездоровая фигня –чувство собственника, в жилах бурлящее. Чувствую себя так, будто поймал редкую диковинку.
Понимаю головой, что нельзя держать её в клетке, не делать так, чтобы она захотела уйти, но не могла. Надо сделать так, выкрутиться, изловчиться, чтобы она могла в любую минуту уйти, но не захотела. Куда только девалась моя холодная расчетливость и сдержанность? А цинизм, о котором постоянно еще даже в недалеком прошлом сокрушался Садулаев?
Неужели все это улетучилось в открытое окно еще в тот момент, когда понял, что я у Алены первый? Никого до меня не было – это прямо наркотик, выпущенный в сердце, легкие, печень… Да, черт возьми, во все самые важные органы жизнедеятельности.
– Дим…
Наконец, решается ответить Алена.
Только вот, назвав меня по имени, нерешительно замолкает.
Нравился значит… Вот же…!
Одна нецензурщина на языке вертится, но сорваться ей не даю, за поводок дергаю, на место указываю. Ревность поднимает свою черную голову, скалиться пастью безобразной, огрызается будто псина бешенная. Крепче зубы сжимаю. Не мне что-то предъявлять – тот, кто столько баб перепробовал, что и не сосчитать. Дыхание рвется из груди. В висках пульс грохочет, будто кусок жести по асфальту.
Яд по жилам течет от одной мысли, что до меня Аленкиных губ падла какая касалась. Стараясь не выдать голосом адское пекло внутри, играю желваками, наступая зверю на горло, и будто, между прочим, спрашиваю:
– Если б не я, ты бы вышла за него?
Алена недоверчиво моргает, а затем поспешно качает головой.
– Нет! – звучит искренне, даже запальчиво, а затем более спокойно добавляет. - Нет, не вышла бы.
Этого горячего, полного недоумения «нет» мне с лихвой хватает. Ощущение такое, что по жилам разливается не просто облегчение, а лечебный бальзам с охлаждающим мятным эффектом. Угли, разворошенные ревностью, принимаются тлеть, постепенно снижая градус.
От 08. 10.22
Демон в моей душе, что только вот разжигал лютую ярость, несомненно, является чувством собственности, которое Аленушка одним лишь своим словом «НЕТ» до сыта накормила. Он почти миролюбиво урчит, превращаясь в темную дымку, прячется обратно - туда, откуда смог выбраться по чистой случайности.
Девушка зевает, еле успевая прикрыть ладонью губки, сладкие, как спелые наливные вишенки. Для меня это служит сигналом к действиям. Делаю небрежный знак таксисту у обочины, и синяя «Ауди» с желтыми шашечками, тронувшись, движется в нашу сторону. Не даю опомниться Алене и помогаю устроить аккуратную попку на велюровом сидении.
Без слов притягиваю поближе податливую, трепещущую в моих руках фигурку Алены, а затем привлекаю белокурую головку себе на грудь. Обнимаю за талию, сквозь шелк сминая нежную кожу. Только вот терзают меня вовсе не разнузданные мысли, как оно обычно бывает при близости Алены.
Я думаю о том, а шевелится ли малыш? Как там по срокам должно быть? Черт его знает, когда это вообще начинается? В груди что-то замирает от мысли. А вдруг прямо сейчас посчастливится уловить момент и почувствовать пинок?
Моя девочка зевает, и я крепче прижимаю ее к себе. Пальцы, словно заговоренные тянуться к волосам, поглубже зарываясь в шелковистые серебряные пряди. Они такие гладкие, прохладные. Не совладав с диким желанием, что жжется внутри, слегка наклоняюсь, жадно вдыхая аромат белокурых прядей.
Глупо себя обманывать: я хочу ее. Нет, не просто хочу, а жажду любить.
Любить так, как мои родители другу друга любили.
После смерти моей матери, отец буквально тут же следом за ней спичкой сгорел. Не мог без нее, да и смысла не видел. Уверен, такое только раз в жизни бывает. Вот и я нашел свою половинку. Пусть и романтики мало в нашей первой встрече, но и судьбоносности ей не занимать.
Повернув направо, водитель подъезжает к третьему подъезду и мне ничего не остается, как прошептать:
— Аленушка, — почти касаюсь губами гладкого шелка сладко пахнущих волос, — может, тебя на руках понести?
Алена шевелится. Мягкая ладошка через ткань футболки касается моего живота, чуть выше верхней пуговицы джинс. Поспешно меняю положение так, чтобы уменьшить давление проклятой ширинки, которая со скоростью звука принимается натягивать грубый материал брюк, красноречиво оттопыриваясь.
— Мм-м? — сонно бормочет она, как ласковая кошечка, впиваясь ноготками в мышцы моей руки.
Чертыхаюсь про себя, ощущая, как от этого невинного звука пах буквально огнем обдает. — Давай, я тебя на руках понесу? - предлагаю, а сам, как маньяк трясусь. Дай только до квартиры дойти! Зацелую, заласкаю - все самые потаенные местечки языком исследую. Пусть на пощаду даже не надеется.
Голодный я.
Жадный до нее.
Ни один миллиметр алебастровой гладкой кожи не пропущу…
Ресницы моей красавицы трепещут, будто девушка со сна не понимает, чего именно я хочу от нее. Голубые озера недоверчиво моргают, и мягкий румянец медленно разбавляет белую кожу лица.
— Нет, — отказывается Алена, но не шевелится, позволяет прикасаться к своим бархатным ручкам.
Нежно глажу серединку ее ладони, одновременно с этим, большим пальцем ласково вожу по тонкой коже кисти, рассматривая через нее просвечивающие реки голубых вен.
— Если хочешь, я попрошу водителя сделать круг.
Приоткрывает манящие губки, и мое сердце, дернувшись, со всей силы, на какую только способно, лупит будто кувалда в гонг.
– Домой хочу, - выдыхает так мило, с отголосками капризных
