Лучший друг моего парня (СИ) - Манич Мария

— Ты задаешь не те вопросы, Ангелина. Не о том беспокоишься. Идём.

Нехорошее предчувствие липкой паутиной окутывает тело. Но я быстро гашу в себе приступ праведности. Один-два раза можно и соврать, для благого дела и цели. Ради себя. Я устала постоянно барахтаться в грязи и нищете. Пытаться вырвать у жизни кусок посытнее.

Мне девятнадцать. И что я видела за это время, кроме облезлых стен родительского дома, пустых бутылок из-под водки и вечно дышавших перегаром родителей? Потом стены отчего дома сменились казёнными. В детдоме было несладко, зато сыто и сухо. Можно было жить. Если бы только не другие дети, пытавшиеся устроиться поудобнее за счёт более слабых. Там тоже приходилось бороться за своё место под солнцем.

Я выбрала семью Соколовых не просто так. И они помогут мне, а я помогу им.

Телефон опять вибрирует, оттягивая карман.

Сбрасываю и выключаю аппарат. Вхожу в кабинет главного врача вслед за Соколовой и сажусь напротив тучного лысеющего мужичка с маленькими свиными глазками.

Адвокат Соколовых, несмотря на свою не самую презентабельную и внушительную внешность, оказывается акулой юриспруденции. Сыплет терминами, названиями и номерами законов, поправок, статей. У меня от обилия информации начинает кружиться голова. За непродолжительные двадцать минут я напичкана знаниями как на экспресс-курсе по праву.

Дмитрий Константинович проговаривает со мной ответы на предполагаемые вопросы. По большей части они односложные и не вызывающие подозрения. Всё, что от меня требуется, — это в основном подтвердить своё присутствие в машине Саши во время происшествия.

Я справляюсь со своей задачей. Никто не хочет меня задерживать, потому что кашель лишь усиливается.

Эвелина отправляет меня домой на такси и велит держать телефон включённым, на всякий случай. А завтра, после универа, она опять ждёт меня в больнице, где я должна разыгрывать роль переживающей и влюблённой девушки.

На утро голос почти пропадает. Нахожу в шкафчике на кухне остатки прошлогоднего мёда и, подцепив немного на ложку, опускаю его в тёплое молоко, а затем мелкими глотками пью. Пробегаю глазами по тексту свой работы и облегчённо вздыхаю: даже несмотря на приступ жара, смогла написать что-то внятное. Курсовую я доделала ночью и собираюсь прийти только на эту пару, заранее предупредив старосту.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Добираюсь до университета на автобусе. Денег на такси нет. Даже не то что на такси, скоро и на еду у меня средств не будет. В ближайшие дни, как только буду чувствовать себя лучше, заберу в бутике трудовую и попробую найти новое место работы. Не могу сидеть без дела, да и мне будет спокойнее, имей я хоть какую-то свою копейку.

На крыльце универа замечаю знакомых. Марика и Вика, склонив головы, дымят сигаретами. Завидев меня, Вика приветливо взмахивает рукой, подзывая к себе, а её подруга отворачивается. Хмыкаю: ничего не изменилось.

Испытываю внезапный приступ стыда, находясь рядом с Викой, ведь я целовалась с её «парнем», каковым она считала Гейдена, на её дне рождения. А затем и вовсе переспала с ним, что нашей негласной королеве универа так и не удалось сделать.

— Привет. Лина, мы слышали о Сане! Как он там? — говорит Вика, как только я останавливаюсь рядом с ней. Выдыхает сигаретный дым в сторону и нетерпеливо облизывает губы.

Смотрит участливо и кажется искренне озабоченной здоровьем Соколова. Вспоминаю, что они довольно дружны.

— Я была у него вчера, к нему пока пускали только мать, — хриплю, прочистив горло.

— Как вы так влетели? Он пьяный был или… — нетерпеливо влезает в разговор Марика.

Поворачиваюсь к блондинке, но успеваю уловить, как Вика округляет глаза и тыкает подругу локтем под рёбра.

— Или что? — прищуриваюсь.

— Или ты делала ему минет, и он отвлекся, — мерзко смеётся Марика. — Хотя тогда тебе бы расплющило башку, а на тебе нет ни царапины. Легко отделалась?

— Как видишь, — улыбаюсь этой сучке, мечтая вцепиться в её наращённые волосы и выдрать клок.

— Как Саня в себя придёт, пусть нам отзвонится. Мы все переживаем. Ой, Мирон, привет! — улыбается Вика, направляя взгляд мне за спину, разглаживает складки на короткой чёрной юбке и призывно выставляет в сторону ногу.

Теперь я хочу и ей залепить пощечину. Она сосала его член. Он позволил ей это сделать. И она явно хочет продолжения. Что помешает Гейдену ей его обеспечить?

Он свободен в своих желаниях и в выборе девиц на одну ночь.

Я для него уже порченый товар. И меня купил другой продавец.

Ток проходит по позвоночнику, посылая электрические импульсы по телу. Тысячи иголок вонзаются в мою кожу, рассыпая мурашки. Мирон смотрит. Он близко. Возможно, всего в паре шагов. И он идёт сюда не просто так. Можно даже поспорить, мой личный Дьявол не пройдёт мимо. Не после того, как я игнорировала его весь прошлый день.

Не успеваю обернуться, как чувствую на локте захват. А потом меня разворачивает на сто восемьдесят градусов, и я оказываюсь с перекошенным от злости лицом Гейдена нос к носу.

Он склоняется ещё ближе и цедит сквозь стиснутые зубы, раздувая побелевшие ноздри:

— Какого хрена ты не берёшь трубку, неАнгел?

30

Смотрю в чёрные любимые глаза и пытаюсь выдрать из захвата свою руку. В этом весь Мирон. Он не знает, что такое личные границы. На мои он посягает с регулярным постоянством, и если сначала я была очень против, потом была очень даже за, то сейчас хочу, чтобы он просто оставил меня в покое.

Он уже озвучил своё предложение, и не думаю, что за одну ночь, проведённую в разлуке со мной, и пару пропущенных вызовов, вдруг передумал и изменит своё мнение на иное.

— Пусти.

— Идём со мной, — твёрдо говорит Гейден, стискивая мою руку сильнее.

— Ты делаешь мне больно.

— Я ещё не начинал.

— Мирон, ты на машине, подвезёшь меня сегодня? — встревает Вика, стараясь перетянуть одеяло разговора на себя.

За что я ей сейчас очень благодарна. Но понимаю — этот номер не пройдёт.

Мирон взбешён, разве что пар из ушей не валит. На бледном лице залегли тени, будто он не спал всю ночь. Белки глаз налиты кровью из-за полопавшихся капилляров. Губы сжаты в плотную плоскую линию, а щеках играют желваки. Энергия ярости, исходящая от парня, впивается в мою кожу и просачивается внутрь. Я тоже завожусь.

Он не имеет права меня трогать. Приказывать. Диктовать условия.

Я не его ручная игрушка.

— Вон, подвези Вику. Она будет рада, а от меня отвали, Гейден. Или ты забыл, что мы с тобой уже всё выяснили? Напомнить, на чём остановились? — произношу вкрадчиво, приближая своё лицо к лицу Мирона.

Между нами остаётся сантиметров десять, не больше. Губы покалывает, Мирон смотрит на них всего мгновение, а затем опять возвращается к моим глазам. Встряхивает как куклу и тянет за собой.

— Появились новые вводные, — бросает объяснение.

Как всегда, в своём стиле! Только вот мне не становится более понятно хоть что-то.

Между лопаток жжёт от взглядов Вики и Марики, до ушей долетают обрывки их разговора. Они тоже недоумевают. Озадачены.

Мне кажется, нас даже снимают на телефон, пока мы пересекаем университетскую парковку и приближаемся к чёрному «Порше Кайену». Не отпуская мою руку, Гейден распахивает дверь машины и буквально запихивает меня внутрь.

Если честно, я и не особо сопротивляюсь. Не хочу привлекать внимание. Представляю, что будет, если нас правда кто-то снял и это видео дойдёт до матери Соколова, а ещё хуже — до самого Саши. Не нужны такие потрясения только что пережившему аварию парню.

Мирон садится на водительское сиденье и заводит машину, резко выкручивает руль, разворачиваясь. Я не пристегнулась, и меня кидает вперёд.

— Останови чёртову машину! Я никуда с тобой не хочу ехать, Гейден! Накаталась уже! Останови! — кричу истерично.

Мирон сдавливает руль до неприятного скрипа кожи, но ударяет по тормозам, останавливается сразу за углом университета. Прижав к себе сумку, смотрю на профиль парня, игнорируя учащённые удары сердца.