Я тебя не обижу - Лана Пиратова
И тут до меня доносятся голоса из коридора:
– Ты поедешь со мной в ателье, Дарья?
О да! Сейчас мама уедет и вот тогда… Отымею по полной. Улыбаюсь в предвкушении и вожу по члену.
– Да, я с удовольствием! – слышу голос этой сучки.
Что?! Куда?!
И потом хлопает входная дверь.
Вот сука!
Глава 51 Даша
Когда мы возвращаемся с Ольгой Константиновной домой, я боюсь заходить в кабинет. А вдруг Марат еще там? С опаской поглядываю на дверь.
Но потом Ольга Константиновна передает мне телефон.
– Марат что-то уточнить у тебя хочет, – говорит она и выходит из комнаты.
– Значит так, Даша, – слышу жесткий голос, – будешь дразниться – пожалеешь. Все равно подкараулю и так оттрахаю, что…
– Марат, – не даю договорить ему, – ты еще не понял? Я не боюсь тебя больше. Ольга Константиновна просто замечательная женщина и велела мне всегда быть рядом с ней. Можешь караулить сколько угодно. Я тебя не боюсь. Хочешь потрахаться? У тебя же нет проблем с этим. Сам сколько раз говорил.
– Дура, – опять грубит он. – Вспомни, как кончала.
Потом вдруг тон его голоса меняется. Становится вкрадчивым, хриплым.
– Помнишь, как палец в тебе крутился? А язык мой на груди? Ты же свела сейчас ноги? Отвечай. Не ври. Свела? Ноет там?
Прикусываю губу, чтобы не признаться. Откуда он знает? По телу и правда пошла приятная истома от его слов и моих воспоминаний.
– Потрогай себя там, Даща, – продолжает он. – Не бойся. Мамы же рядом нет. Аккуратно ручкой.
И я послушно кладу ладонь себе между ног.
– А теперь нащупай клитор. Он уже такой упругий, да? Нажми на него.
Я, все-таки, не сдерживаюсь и со рта срывается тихий стон.
Слышу смешок в трубке. Потом тяжелый вздох.
– Даша, – хрипит Марат, – у меня яйца железные просто. Я весь вечер о тебе думаю. Думаю и дрочу. Думаю и дрочу. Рука уже болит. А член опять торчит. Ты же кончила. Это не честно.
– Я не просила, – убираю руку и немного прихожу в себя.
– Не просила, – соглашается он. – А я сам знаю, что ты хочешь. Тебе же понравилось? Только со мной так кончаешь, Даш.
– Может, потому что я просто пока с другими не пробовала? – сначала произношу и только потом понимаю, какую ошибку совершила, сказав это.
– Что?! – раздается в трубке так громко, что, мне кажется, слышит даже Ольга Константиновна в своей комнате на другом этаже. – Слушай сюда, дрянная девчонка, только узнаю – ему яйца оторву, а тебя… Тебя… Тебя за волосы утащу и на цепь посажу! Поняла?!
Я молчу. Что ответить на эти угрозы?
– Поняла?! – не успокаивается он. – Твоя дырка только моя! Нет! Все дырки!
Я прямо живо представляю себе Марата с блестящими от гнева глазами и дрочащим себе одной рукой. Почему-то это вызывает у меня лишь смех. Который я не могу сдержать. И он это слышит.
– Смеешься, сука?! – рычит все также зло. – Ну, погоди!
На этом я заканчиваю разговор и отключаюсь. Отношу телефон обратно Ольге Константиновне и иду к себе. Уже подходя к двери, слышу, как разрывается телефон.
Хватаю его. Звонит Марат. Бесконечно долго. Я просто отключаю звук. Когда возвращаюсь к телефону, вижу сообщение от Рубена:
«Привет! Может, увидимся? Завтра? Я скучал».
Ну, почему бы и нет. Я порядком устала от всех этих перипетий. Поэтому отвечаю ему согласием.
На следующий день отпрашиваюсь у Ольги Константиновны.
– С кем ты хочешь встретиться, Дарья? – интересуется она.
И я честно рассказываю ей про Рубена.
– Нет, – вдруг говорит она. – Я против. Тебе сейчас не о мужчинах думать надо. Помнишь, я обещала, что поговорю с сестрой о твоем поступлении?
Помню, конечно, но я не придала значения этим словам.
– Так вот. Она согласилась принять тебя. На следующей неделе. Поэтому никаких мальчиков.
Лишь пожимаю плечами. Я не очень-то и расстроилась на самом деле.
После разговора иду к себе. Ольга Константиновна сказала, что нужно почитать перед встречей в университете. Этим я и занимаюсь.
Когда наступает время ужина, спускаюсь в столовую. Перебираю в голове только что прочитанное и не смотрю вперед. И только, когда захожу в комнату, поднимаю взгляд, чтобы поприветствовать Ольгу Константиновну.
И глаза у меня становятся еще шире. За столом, рядом с ней, сидит Марат. Едва заметно улыбаясь кончиком губ, смотрит на меня, откинувшись на стуле.
– Садись, Дарья. Чего стоишь? – произносит Ольга Константиновна.
Сажусь, но кусок в горло не лезет. Он что, теперь каждый день будет приезжать?
– Ольга Константиновна, – заходит домработница, – там Владлен Константинович звонит.
– Ох ты, а я и забыла! – восклицает она. – Иду! Так, я сейчас.
И она быстрым шагом покидает комнату.
Марат тут же встает подходит к двери и закрывает ее на ключ. Я вся подбираюсь, сидя на стуле.
Слышу шаги за спиной. Потом прямо ощущаю его жар. Он совсем рядом.
Горячие руки ложатся мне на плечи и сжимают их.
– Ну, Даш, ты так выдашь нас, – усмехается он.
Поворачиваюсь и поднимаю на него взгляд.
– Ты так часто дышишь и соски вон напряглись. Стоило мне подойти.
Складываю руки на груди.
А он ведет пальцами вверх, по шее. Обхватывает ее. Потом наклоняется и шепчет в самое ухо:
– Теперь не уйдешь, – касается губами.
Пытаюсь убрать голову, но руки на моей шее надежно фиксируют ее.
– Ты что? Теперь каждый день будешь приезжать? – спрашиваю я глухим голосом. Во рту пересохло.
– Лучше, Даша, гораздо лучше, – он опять буквально шепчет это мне в висок. – Я буду жить здесь.
– Как?! – восклицаю я и, несмотря на его захват, встаю.
Поворачиваюсь к нему лицом.
Он наклоняется, но я уворачиваюсь и отхожу на шаг. Марат лишь усмехается.
– Видишь ли, Даша, – говорит приторно ласково. – Вообще, я не должен давать тебе пояснения. Это дом моей матери. Но ради воспоминаний о том, как ты кончала в этом доме, расскажу.
Недовольно фыркаю.
– У меня ремонт, – говорит он и смотрит так серьезно, что я почти верю ему. – Поэтому пока у мамы поживу. Ты же не против?
Наклоняет голову набок и смотрит мне прямо в глаза.
– Делай, что хочешь, – пожимаю плечами. – Мне все равно.
– Можешь приходить ко мне без стука, – улыбается он. – Моя кровать всегда в твоем распоряжении.
Демонстративно закатываю глаза. Неисправим.
Не замечаю, как он опять оказывается совсем близко. Одной рукой хватает меня за талию, а вторую кладет мне на затылок. И целует меня! Так сильно, что я даже не могу освободиться, как не
