Запрети мне любить - Кристина Майер
– Здравствуй, Машенька, – искренне, тепло. Не расплакаться бы. – Миша, какая же красавица.
– Ты же с детства прививала мне хороший вкус, – громко произносит он, а потом тихо, но я слышу: – Спасибо, – я уверена, он ни о чем ее не просил, а благодарит за то, что она тепло ко мне отнеслась.
– Что мы на пороге стоим, идемте в гостиную.
– Отец в кабинете?
– Да. Принес работу домой, сказал позвать, как ужин на стол поставлю.
– Я к нему загляну, – сообщает маме, а смотрит на меня. Все еще опасается оставить без своей поддержки.
– Иди, а мы с Машей пока стол накроем.
Оставаться без него волнительно, но я улыбаюсь и киваю ему. Все-таки мне хочется верить, что эта доброта была не показной, и, как только Миша уйдет, мне не покажут другого отношения.
Мы тихо беседуем, пока я перекладываю запеченную курицу на тарелку. Темы нейтральные: учеба, мода. Обсуждаем правильное питание и вкусные блюда.
– Маша, ты не принимай близко к сердцу поведение Юрия Петровича. Вы не виноваты, что ваши отцы уже много лет враждуют. Я хочу, чтобы ты знала: я на вашей стороне, – украдкой вытираю слезу, которую не удалось удержать.
– Спасибо, Елена Владимировна…
Миша с отцом присоединились к нам спустя полчаса. Глава семьи холодно поздоровался, но все это время вел себя достаточно вежливо. Опасных, неприятных тем за столом не касались. Ужин прошел намного лучше, чем я могла рассчитывать. Беспокоило только задумчивое выражение лица Миши, он иногда выпадал из разговора. О чем думал в такие моменты? Я догадывалась, что разговор с генералом шел о моем отце. Неужели все настолько плохо? Сложно сидеть за столом и улыбаться, когда на душе неспокойно. Думаю только о том, чтобы остаться с Мишей наедине и задать тревожащие вопросы, но уверена, что ответов не услышу. Он не захочет меня волновать, а мне необходимо знать, что происходит.
– Мария, я бы хотел с вами побеседовать. Вы уделите мне несколько минут? – неожиданно заговаривает со мной Юрий Петрович.
* * *Маша
– О чем ты хочешь с ней поговорить? – Миша встает в стойку. Настроение его резко портится. Приятная расслабленность за столом исчезает.
– Я глава семьи – и не могу задать твоей девушке пару вопросов? – голос Тигиева-старшего звучит обманчиво спокойно.
– Юра… – хочет вмешаться Елена Владимировна, но мужчины друг друга сверлят недовольными взглядами и не обращают на женщину внимания.
– Ты можешь спросить ее при мне, – не терпящим возражения голосом произносит Миша. А я чувствую, что это проверка. Меня проверяет хозяин дома. От того, как я выдержу этот экзамен, будет зависеть моя дальнейшая судьба, а главное, судьба Миши.
– Я согласна с вами поговорить, – демонстрирую уверенность, которую не испытываю. Миша пытается запретить, но я, не глядя на него, накрываю под столом его руку. Впервые Юрий Петрович смотрит мне прямо в глаза. Может, это обман зрения, но мне кажется, я вижу толику восхищения или уважения во взгляде Тигиева-старшего.
– Тогда прошу в кабинет, – поднимается из-за стола и приглашает жестом.
– Папа… – на предупреждение сына он лишь отмахивается.
– Все будет хорошо, – не очень в это верю, но ничего другого на ум не приходит.
«Не убьет же он меня», – добавляю про себя. Миша недоволен, напряжен, но не останавливает. Я ощущаю его поддержку, и этого достаточно, чтобы за нас бороться.
– Присаживайтесь, Маша, – Юрий Петрович проходит за свой стол, а я опускаюсь на стул напротив. – У меня к вам всего два вопроса, и я хочу получить на них максимально честные ответы, – я киваю. Чувствую, вопросы будут с заковыркой. – Вы понимаете, во что втравливаете моего сына? – голос вроде не изменился, но в кабинете будто резко упала температура, по моей коже прошелся озноб. – Миша рискует своим будущим, своей жизнью, чтобы спасти женщину, которую любит. Я это могу понять. Считаю, это достойно уважения, но мне хотелось бы, чтобы девушка, ради которой все это затевается, была достойна подобных жертв.
Я могла понять отца Миши. Для него я лишь дочь Лютого. Преступника и бандита. А Миша – единственный сын, который ради недостойной девушки кладет голову на плаху.
– Я обещаю, что Миша никогда не пожалеет о своем решении, – пафосно, громко, но я так сильно его любила, что в этот момент верила всей душой в каждую произнесенную букву. – Я сделаю все, чтобы мы были счастливы.
– Будем надеяться. Но я спрашивал о другом.
«Вы понимаете, во что впутываете моего сына?» – сложный вопрос, на который так тяжело ответить. Я боюсь даже думать о том, на что может быть способен мой отец. Какими могут быть последствия нашей роковой любви?
– Я очень надеюсь, что ничего плохого с Мишей не случится, – сложно быть сильной, когда страшно за любимого.
– Тогда второй вопрос. Если так случится, что Миша преступит закон или станет врагом твоей семьи – ведь может случиться что угодно, – где окажешься ты? По какую сторону баррикад? Пойдешь рядом или отвернешься? Можешь сразу не отвечать.
Нетрудно догадаться, о чем идет речь. Передо мной может встать непростой выбор: семья или Миша.
– Я прошу тебя обо всем этом подумать. Сильному мужчине нужен надежный тыл.
– Я подумаю, – едва заметно кивнула. На долгие объяснения или рассуждения я не была способна, этот разговор выбил меня из привычной колеи.
– Тогда у меня больше нет вопросов, – развел он руками. Сама не своя я поднялась из-за стола и направилась в гостиную. В голове шум, словно гудит рассерженный улей, и от этого шума никуда не деться. Миша из-за меня может пострадать, а я даже не уверена, что достойна таких жертв! Что я не отступлю! Что у меня хватит сил не предать. Как же сложно. На одной стороне
