Ненастоящая семья - Мария Манич

К горлу подкатывает ком. Сдвинув брови на переносице, шарю глазами по лицу Дроздова. Пытаюсь понять, сколько процентов правды в его шутке. Это ведь шутка? Или нет? А как же Филатова?

— Я тебе нравлюсь? — спрашиваю тихо.

— Боже, — возводит глаза к потолку и, не отвечая на самый главный вопрос сегодняшнего дня, выходит на улицу.

— Эй! Ты куда?

— Твоя мама пригласила меня на сырники!

Он и с мамой моей общается? Когда они успели все спеться и обменяться номерами телефонов? Я одна живу как в танке.

— Рома! Мы только поели! — рычу, спешно выбираясь за своим будущим мужем наружу.

— Ты в курсе, что мужской организм растёт примерно до двадцати пяти лет? У меня в запасе есть ещё пара годков. И я до сих пор чертовски голоден.

Решаю не уточнять, какой природы голод его одолевает. Быстро перебирая ногами, спешу в сторону подъезда. Дроздов не отстает, подстраивается под мой возмущённый шаг. Он веселится и издевается.

У лифта становится сзади. Волоски на коже в предвкушении приподнимаются. Неконтролируемая реакция.

Последний раз мы оказались наедине пару часов назад. Когда Рома вломился ко мне в примерочную и облапал с ног до головы совсем не по-джентельменски. По телу распространяется волна тепла. Низ живота наливается томительной тяжестью, и мне приходится переступить с ноги на ногу.

Никаких поцелуев. Дроздов не перейдет эту грань, которую я по глупости, не иначе, возвела между нами. А я не собираюсь бросаться ему на шею. По крайней мере, сейчас.

В лифт заходим молча.

Рома жмёт кнопку нужного этажа и, засунув руки в передние карманы шорт, поглядывает в мою сторону с неподдельным интересом. Отвечаю ему прямым взглядом, гипнотизируя родинку под его правым глазом.

Воздух между нами потряхивает от напряжения.

— О чём думаешь, Канарейкина?

О том, как его язык виртуозно умеет выманивать мой язык на совместный танец. О том, какие мягкие и вкусные у него губы и как их приятно целовать. О том, какие твердые у него плечи и как приятно за них цепляться, привставая на носочки, чтобы быть чуть выше. О том, что на его подбородке двухдневная щетина и мне нравится, когда она соприкасается с моей кожей, легко царапая и лаская. И о многом другом…

— Ни о чём не думаю.

— Я тоже. Ни о чём.

В квартире первой нас встречает Зоя. Бежит со всех ног, радостно хохоча. Спотыкается о собственные разбросанные игрушки, неуклюже взмахивает руками. Я взвизгиваю.

Дроздов делает шаг вперед и подхватывает мою дочь словно пушинку. Спасая от неминуемой встречи с напольным покрытием.

— Куда спешишь, принцесса?

— Я тебя нарисовала! Хочешь, покажу?

— Конечно. Руки только помою, — с готовностью кивает Рома.

С замиранием сердца смотрю, как эти двое беззаботно болтают, забыв об остальном мире. Зоя мажет по мне весёлым взглядом, а затем утягивает Дроздова сначала в ванную, а потом и в нашу с ней комнату. Судорожно припоминаю, какой стадии у нас там бардак. «Сойдёт»? Или «такой мужчинам обычно не показывают, а то никогда не женятся».

Решаю, что печалиться на этот счёт уже поздно. Мою руки и захожу на кухню.

Вспоминаю, что мамы дома нет, её вызвали на пару часов на работу. Получается, сырники были лишь предлогом? Усмехаюсь, качая головой. Дроздов тот ещё выдумщик…

Папа сидит за кухонным столом и задумчиво барабанит пальцами по крышке своего мобильного. Смотрит в сторону окна не мигая. Нехорошее чувство змейкой ползет по позвоночнику.

— Пап? Что-то случилось?

Отец переводит на меня взгляд и, сдвинув лохматые брови на переносице, кивает.

— Роман где? Слышал его голос.

— С Зоей в комнате.

— Позови.

Развернувшись на пятках, бегу за Дроздовым. Они с Зоей устроились на полу и разглядывают стопку её рисунков. Рома хвалит малышку, и она горделиво задирает нос повыше, демонстрируя ему всё больше и больше своих художеств.

Сердце в очередной раз за день замирает.

— Ром, с тобой папа хочет поговорить.

— О чём?

— Понятия не имею.

— Ладно, принцесса. Меня вызывает старый король. Сейчас отдам ему честь и вернусь к тебе.

Дроздов поднимается на ноги и протискивается мимо меня, застывшей в дверном проёме. Умудряется даже в таком ограниченном пространстве избежать телесного контакта.

На секунду замирает рядом и, склонив голову, хрипло произносит:

— Прикольная пижамка.

Заливаюсь краской. На кровати лежит мой шелковый спальный комплект, состоящий из чёрных шорт и кружевной майки на бретельках. Подарок от Аллы на прошлое Восьмое марта. Подруга надеялась, что найду наконец себе парня и буду по ночам радовать его красивой домашней одеждой. Вместо этого радовала я только себя.

Семеню за Ромой на кухню. Увидев меня, папа качает головой и сухо произносит:

— Закрой дверь, Лена. Я хочу поговорить с Романом с глазу на глаз.

— Больше двух говорят в слух, папа!

Уперев руки в бока, с вызовом смотрю на отца. Что за секреты могут быть у них двоих? Обычно в нашем доме они не приветствуются, и не потому, что папа бывший следак и все равно всех выводил на чистую воду, а потому что врать не хорошо и все тайное в конечном счете выплывает наружу.

— Все нормально, Лен. Десять минут и я вернусь к вам с Зоей, — мягко говорит Рома и подталкивает меня в сторону порога. Впиваюсь взглядом в его лицо.

Он тоже в растерянности и понятие не имеет, что папе от него понадобилось. Неужели будет проводить беседу насчет отношений? Типа обидишь мою дочерью я оторву тебя яйца? В свое время папа постеснялся вести такие разговоры с Куликовым. Возможно, зря.

— Ладно. Мы будем ждать.

Коротко улыбнувшись Дроздов прикрывает дверь и суд по удаляющимся от нее шагам и скрипу ножек стула, садится напротив папы. Борюсь с желанием подслушать чисто мужской разговор, но все же ухожу обратно в комнату.

— А где Рома? — расстроенно тянет дочь, сжимая