Любовь с первого клика - Дарья Владиславовна Сойфер
– Не плачь, пожалуйста. – Томский обеспокоенно коснулся Лениного плеча, и уже после этого потоп было не остановить.
Если бы кто-нибудь однажды надумал сочинить инструкцию «Как заставить женщину плакать», то первым пунктом, определенно, стоило бы написать: «Попросите ее этого не делать».
Звучно шмыгая, Лена стояла, обливаясь слезами, и не знала, как перестать реветь или хотя бы сдвинуться с места. Пальцы железной хваткой сомкнулись на перилах на случай, если их хозяйку вдруг смоет соленым потоком. Умом Фетисова понимала, что ничего критичного не случилось, но эмоции прочно оккупировали пульт управления телом. Ленин мозговой компьютер запустил процесс обновления, и теперь бесполезно было клацать по клавиатуре или щелкать мышкой. Только ждать.
– Ну ты чего… – Ян развернул Лену к себе и обнял, ласково поглаживая по спине, и это был второй пункт в инструкции «Как заставить женщину плакать».
Современные деловые люди обнимаются очень редко. Слишком редко. Творческая богема – еще куда ни шло, там принято лобызаться и тискать друг друга при каждой встрече. А вот айтишникам в этом плане повезло меньше всех: для интровертов, которые уютнее всего чувствуют себя в замкнутом пространстве в окружении гаджетов, даже рукопожатие – это чересчур. Лена привыкла к тому, что ее коллеги сдержанны на тактильные проявления чувств, но самой ей ужасно не хватало простого человеческого тепла. Без подтекста, без намека на интим, просто чтобы ощутить хоть на мгновение, что она не одна.
И сейчас, прижавшись к Томскому, Лена не могла уже думать про «Влюбителя» или про то, что ей следует немедленно уносить ноги и прервать с Яном всякое общение, пока она не найдет выхода или не изобретет способ все исправить. Она будто была обнажена – не физически, духовно. Слезы растопили ее панцирь, оставив маленькое хрупкое и невероятно уязвимое нутро безо всякой защиты. А Ян… Ян закрыл ее от целого мира своим телом, и оттолкнуть его было выше Лениных сил.
Она уткнулась в его крепкую грудь, вдохнула любимый запах парфюма и впервые за долгое время почувствовала себя в безопасности. Время остановилось. Томский гладил ее, бережно и терпеливо, пока запасы жидкости в ее организме не иссякли. А потом, вытерев слезы большими пальцами, приподнял ее лицо за подбородок, заглянул в самую душу сквозь соленую пелену и поцеловал. На сей раз без языка. Просто прижался к губам и застыл, будто пытался передать через поцелуй свою силу и уверенность в завтрашнем дне.
Уверенность не прижилась, слишком хорошо Лена понимала, чем чревата для нее история с «Влюбителем», а вот сила разлилась по венам, согревая, пьяня и будоража, как глоток хорошего коньяка. Она сама подалась вперед, зная, что Ян не станет давить. То ли таинственная черимойя оказалась мощным афродизиаком, то ли слезы высвободили в Лене что-то первобытное, но ведьма проснулась снова и требовала жертв.
Удивительно! Еще пять минут назад Лена боялась, что Томский начнет приставать, сейчас же хотела этого до дрожи в коленках. Жаждала близости, вожделела ее так сильно, как еще никогда в своей жизни. До этого момента Фетисова не верила, что секс может быть спонтанным. Она смотрела американские фильмы и недоумевала: разве способна девушка вот так случайно поддаться страсти, да еще и на трезвую голову? Ладно мужчины: те готовы поднять паруса и спустить штаны в любой ситуации, потому что природа задумала их вечно голодными до размножения. Но у женщин-то все сложнее, им мало одного настроя. Ни одна серенада не заставит женщину выпрыгнуть из трусов, если эти трусы тщательно не подобраны заранее. А депиляция, педикюр и прочие тонкости?.. Пожалуй, военная кампания требует меньшей подготовки, чем первая ночь с возлюбленным.
Однако же теперь Лена убедилась: в кино не всегда врут. Руки Яна блуждали по ее телу, задевая самые чувствительные точки. Казалось, он знает ее желания и потребности лучше, чем даже она сама, предугадывает их и исполняет, подобно волшебному джинну. А эти его ловкие пальцы? Ян будто вводил ими чит-код, открывая новые уровни наслаждения.
Лена позволила снять с себя блузку, забыв про вечернюю прохладу. Юбка отправилась следом, и лишь дурацкие рваные колготки ненадолго вернули Фетисову к реальности: они рушили всю романтику одним своим видом, а избавиться от них изящно и соблазнительно не представлялось возможным.
– Может, перейдем в каюту? – Томский словно прочитал ее мысли. – У меня там диван раскладывается.
– Ага… – кивнула Лена, заводя ногу за ногу, чтобы не светить лишний раз дырой на коленке. – А здесь есть… уборная?
Да, с полномасштабной подготовкой она облажалась. Но шанс хоть немного привести себя в порядок у нее все же остался, и пришлось довольствоваться подручными средствами. В тесной кабинке биотуалета Фетисова первым делом избавилась от нижнего белья – хлопчатобумажный комплект, купленный на распродаже, явно не был рассчитан на миллионеров. Потом пришлось на скорую руку подправить макияж, испорченный слезами, кое-как пригладить волосы и, наконец, устроить себе сеанс экстренной гигиены мокрым полотенцем.
Наконец, удовлетворившись своим отражением в зеркальце, Лена приготовилась было удовлетворить и другие нужды, не эстетические, однако стоило ей сдвинуть защелку, как снаружи донеслось подозрительное бормотание:
– Давай же… Камон! Соберись! Да как же так-то, братан! Ну? Давай!
Лена отпрянула от двери, уронив сумочку. Братан?! Но Томский вроде единственный ребенок в семье… Или это какой-то его друг? И когда он успел прийти? А главное – как теперь выйти, если юбка и блузка остались лежать на палубе?
Фетисова огляделась в поисках спасительного решения. Обмотаться туалетной бумагой и соврать, что они с Томским играли в мумий? Или идти прямо так, голышом, выдав себя за убежденную нудистку? Полотенцем для рук все равно ничего не прикроешь… Судорожно нацепив белье обратно, Лена не придумала ничего лучше, кроме как взять мохнатый коврик и, выставив перед собой как щит, осторожно выглянуть из туалета.
Томский был в каюте один. Он сидел полностью обнаженный на разложенном диване, созерцая свой пуп, подобно Будде. Заметив Лену, он вздрогнул и прикрыл причинное место подушкой.
– Ты один? – растерялась Фетисова. –
