Лейтон Мишель - Плохие парни. Спускаясь к тебе.
Не хочется признавать это, но, вероятно, Джинджер права. С первого дня при виде Кэша у меня дыхание перехватывало. И от Нэша тоже. Потому что это был один и тот же парень, только по-разному одетый и занятый разными делами. Думаю, где-то в глубине мое тело знало об этом. В сексуальном плане я на них обоих реагировала одинаково. Они оба меня зажигали. А такое едва ли могло произойти, если бы это были, предположительно, две совершенно разные личности. Как я этого не разглядела? Можно ли быть настолько слепой?
Я вытаскиваю из ящика последние бутылки и аккуратно ставлю их в холодильник, когда замечаю краем глаза, что кто-то садится на стул рядом с Джинджер. Поднимаю взгляд, и моя рука замирает на полпути.
Это Кэш.
Он не улыбается. И ничего не говорит. Только смотрит на меня. Кажется, что я вижу его сердце в этом взгляде. Или это просто мое воображение? В любом случае я ему не верю.
Молчу. Заканчиваю начатое дело, отношу коробку в кладовку, потом возвращаюсь и наливаю ему чистого виски. Придвигаю к нему по стойке стакан, он дает мне двадцатку. Я выбиваю чек и кладу сдачу в блюдечко для чаевых. Бросаю на него задиристый взгляд, подстегивая сделать комментарий. Но он умен. Не произносит ни слова, просто кивает и заглатывает виски.
Нет нужды спрашивать, что он тут делает. Я прослушала только одно из нескольких дюжин сообщений, которые он мне оставил, и в нем он просил о разговоре со мной. Остальные послания я сохранила. Решила, что послушаю их когда-нибудь. Только не сейчас.
К Джинджер подсаживается парень. Все знают, что он от нее без ума. Парень заводит с Джинджер разговор, а мне остается обслуживать других посетителей. И Кэша.
Я занимаюсь разными пустяками, но это не слишком помогает. Каждый нерв, каждая клеточка моего тела, все мои органы чувств целиком и полностью сосредоточены на Кэше.
Кэш.
Смена заканчивается. К этому моменту я на грани. Он так и не произнес ни слова. Я тоже. Напряжение осязаемо. И это меня убивает.
Когда Тэд дает последний звонок, Кэш смотрит на меня тяжелым, долгим взглядом, потом слезает со стула и уходит. Мне становится еще хуже, я чувствую себя обездоленной, печальной, раздраженной и обиженной. Но больше всего мне хочется кинуться следом за ним. И попросить остаться.
Но я этого не делаю.
Не могу.
Не буду.
Как положено, все, кто работал в баре, остаются и ждут, пока Тэд подсчитает выручку. Но в мыслях я уже бегу далеко. К Кэшу. Всегда к Кэшу.
Достаю из кармана телефон и проверяю, нет ли сообщений. Новых ни одного, что одновременно озадачивает и разочаровывает. Поэтому я выбираю наугад одно из прежних и слушаю. Вот до меня доносится голос, грудь пронзает острая боль, как удар кинжалом: «Слушай, Оливия, я беспокоюсь о тебе. Ты что, не понимаешь? Не чувствуешь? Может, я не всегда поступал правильно, но постарайся посмотреть на ситуацию с моей стороны. Ты знаешь, как трудно мне было сказать тебе все это? Понимая, что ты можешь уйти и больше не вернуться? Я надеялся, что ты этого не сделаешь. Не уйдешь. Но ты ушла. И я знаю, что должен позволить тебе уйти. Но я не могу. Я просто не могу».
Слышу, как он вздыхает в трубку и потом отключается.
В горле стоит ком.
Что мне делать? Он лжец. Лжец!
Тоненький голосок внутри дудит в трубочку: у него были более чем серьезные основания для лжи, и в конце концов он выложил все начистоту, доверил мне такое, что может в буквальном смысле угрожать его жизни.
И что с того?
Тоненький голосок на это отвечает: а кое-что. Это значит очень много.
Выбираю другое послание и слушаю: «Ладно, если ты собираешь играть в эти игры, отлично! Я сделал все, что мог. Пытался помочь тебе, показать, что ты мне не безразлична, но, очевидно, этого недостаточно. Может быть, ты и права. Может, правильно, что ты ушла. Я больше ничего не понимаю».
Слушаю следующее сообщение, за ним другое, еще, и еще, и еще. Ясно, что Кэш прошел через все стадии ответной реакции. У меня почему-то сжимается сердце. Мне становится совершенно ясно одно: во всех сообщениях сквозит отчаянное желание найти способ расставить все по местам. И особые неудобства доставляю ему я. Мне знакомо это чувство. Я знаю, каково это – любить того, кто доводит тебя до отчаяния.
Но какая мне разница. Меня это не должно волновать.
Но волнует.
И от этого я раздражаюсь еще сильнее.
Наконец Тэд заканчивает подсчеты и готов закрыть бар. Мы выходим все вместе. Приближаюсь к своей машине и вижу Кэша. Он сидит на мотоцикле рядом с местом водителя. Прохожу мимо, отпираю дверцу, залезаю внутрь и завожу мотор. Раздумываю, не опустить ли окно, чтобы поговорить с ним, но решаю воздержаться.
Выезжаю со стоянки и еду к дому. Позади вижу одинокий огонек – это фара мотоцикла Кэша, он неотрывно следует за мной.
Он что, будет провожать меня до самого дома? Что это он задумал? Устроить сцену на глазах отца? У которого сломана нога?
Раздражение усиливается. Вместе с ним растет чувство, распирающее грудь, сердце будто хочет вырваться из грудной клетки. Как Чужой.
В голове прокручиваются сообщения Кэша – его слова, звук его голоса, то, о чем он умолчал, и то, что высказал предельно ясно. Я снова смотрю в зеркало заднего вида, на фару мотоцикла. Он не отстает. Постоянно, неуклонно преследует меня. Как будто все устремления Кэша слились в одно и отразились в этом ярком луче прожектора.
Подъезжаю к знакомой стоянке у дороги, обсаженной деревьями, сворачиваю на нее, торможу с хрустом на гравии. Сердитым рывком перевожу передачу в положение «парковка», выключаю фары и вылезаю из машины, захлопывая за собой дверцу. Не прошло и нескольких секунд, как на стоянку въезжает Кэш, тормозит рядом со мной и тоже выключает мотор.
Я решительным шагом подхожу к тому месту, где он остановился. Кэш снимает шлем и слезает с мотоцикла.
– Какого черта тебе от меня нужно? – кричу я – ярость внезапно прорывается наружу. Я кидаюсь на него, упираюсь ладонями в его широкую грудь и толкаю что есть силы. Кэш едва шелохнулся. – Чего ты добиваешься, а?
Чувствую, что вот-вот расплачусь, отворачиваюсь и быстро иду к машине. Обхожу ее спереди и вдруг чьи-то крепкие, как стальные щипцы, пальцы хватают меня за предплечья и принуждают остановиться. Кэш разворачивает меня лицом к себе. В серебристом свете луны черты его лица искажены гневом, в глазах сверкает ярость.
– Стой! Просто остановись! – рычит он.
– Зачем? О чем еще нужно говорить? Думаю, ты уже наговорил мне столько лжи, что на всю жизнь хватит.
– Больше ни слова лжи, – сердито обрывает он. – Я даже не хочу больше с тобой разговаривать. Мне только нужно услышать, как ты скажешь, что абсолютно равнодушна ко мне. Что ты хочешь, чтобы я оставил тебя в покое и никогда не показывался. Тогда я уйду. Если это то, чего ты действительно хочешь, то я уйду.
