Максин Барри - Драгоценная паутина
Рис тихо засмеялся и закинул руки за голову. Херувимы улыбались ему с потолка. Итак, наконец он отдался женщине. Впервые в жизни влюбился. Это ощущение явно нравилось ему!..
Вернувшись в свою комнату, Флейм быстро приняла душ и очень тщательно выбрала платье. Белое, из легкого прозрачного шифона. Фасон самый простой: без рукавов, с глубоким вырезом уголком спереди и сзади и пышной юбкой. Белые босоножки на каблучке подчеркивали красивые икры и щиколотки.
Она подошла к туалетному столику, немного подкрасилась. Нанесла коричневатые тени вокруг глаз, чуть коснулась тушью ресниц и прошлась по губам персиковой помадой. Итак, она готова отправиться в Вудсток.
Слегка вздохнув, она направилась в столовую. Франческа подняла глаза от чашки с кофе и утренней газеты. Оуэн поцеловал ее в щеку. Флейм взяла тарелку и положила себе кусочек жареного бекона и яичницу. Едва она села за стол, как на пороге появился Рис.
– Мне показалось, что запахло едой, – весело сказал он, а глаза его жадно метнулись в сторону буфета, уставленного яйцами, беконом, сосисками, копченостями, фруктами, кашами и еще Бог знает чем.
Он был в выцветших джинсах, белой рубашке и поношенных, но очень удобных на вид кожаных коричневых туфлях. Волосы влажные после душа, подбородок свежевыбрит. От него пахло хорошим мылом и лосьоном. С замиранием сердца Флейм наблюдала за его грациозными и ловкими движениями. Никогда раньше она не встречала мужчину, который источал бы такую первобытную силу. Рис Декстер напоминал ей тигра…
Рис сел рядом с Флейм, и она могла поклясться, что от него исходит жар. Она чувствовала это обнаженными до плеч руками: ей не надо было смотреть, она знала, что кожа их покрылась пупырышками.
Оуэн и Франческа наблюдали за ними через стол. Какая чудная пара! Флейм – юная, праздничная. Рис – красивый, спокойный, мощный. И все же Франческа ничего не могла с собой поделать – она волновалась за дочь. Боялась. Она знала, что это такое, когда мужчина действует на тебя вот так. Она не сравнивала Риса с Малколмом, но все-таки… Женщина так… беспомощна, когда ей приходится бороться с собственным сердцем.
На пороге, заколебавшись, остановился Роджер. Вчера он не спускался в столовую, потому что в доме появился незнакомец. Теперь он переминался с ноги на ногу.
– Роджер! – Франческа первая увидела его. Она поднялась из-за стола. – Роджер, это Рис. Сын Оуэна. Рис, это Роджер.
Флейм рассказывала Рису о Роджере в самолете, поэтому он медленно встал и протянул ему руку. Глаза Роджера расширились. Он, очевидно, никогда не видел такого высокого человека. Потом Рис сказал:
– Привет, Роджер! Я рад наконец познакомиться с тобой. Флейм и Франческа постоянно говорят о тебе.
Он произносил слова медленно, четко, а Роджер, пожав сутулыми плечами, робко опустил глаза и уткнулся подбородком в грудь, словно желая спрятаться. Рис все еще держал на весу протянутую руку. Наконец Роджер поднял глаза и медленно вложил в нее свою. Рукопожатие, видимо, было таким сильным, что, когда Рис отнял руку, Роджер с интересом уставился на свою. До сих пор он не знал, что руки могут быть такими твердыми. Рис озадаченно взглянул на Франческу, та улыбнулась и пожала плечами. Она знала, Роджер сам все объяснит в свое время.
Флейм обошла стол, помогая дяде положить еду. Как только они снова сели, Роджер сгорбился над тарелкой и, казалось, забыл обо всем на свете. Рис наблюдал за ним ласковым взглядом. А Флейм очень гордилась Рисом!..
В столовую вошли Джастин и Скотт. Джастин плохо спал в эту ночь, и, хотя как всегда был красив, Франческа забеспокоилась, не заболел ли он. По лицу Джастина никогда ничего нельзя было понять. Проклятая английская сдержанность! А сегодня к тому же Флейм собралась в «Альциону», что явно не радует Джастина…
Скотт обворожительно улыбнулся Флейм, а Рис напрягся, ощутив внезапный укол. Не надо быть психологом, чтобы понять причину его испуга. Быть влюбленным замечательно. Но и страшно. Рис понимал, весь мир перевернется, если Флейм вдруг оставит его. До сих пор такой страх был ему неведом. Новое ощущение не нравилось. Совсем.
– Ну как, у всех есть планы на сегодня? – спросил Оуэн, решив нарушить молчание. Что-то в этой тишине, очень напряженной, закручивалось мрачное и беспокоящее. Он хотел защитить Франческу.
– Да. Мы с Рисом сегодня едем в Вудсток, – первой заговорила Флейм. – Я думаю, мне давно пора взглянуть на «Альциону».
– Ты еще не была в магазине? – спросил Роджер так удивленно, что даже Джастин почувствовал неловкость.
– Пока нет, дядя Роджер, – призналась Флейм, пытаясь сообразить, как объяснить ему причину. – Я… – Флейм быстро посмотрела на Джастина и увидела его спокойное лицо. Она вдруг поймала себя на неожиданной жалости к нему. – Я была слишком занята своей работой.
– Хорошенькие картинки!
– Да. Хорошенькие картинки.
– Флейм делает эскизы ювелирных украшений, Роджер, – сказала Франческа. – О ней уже писали в нескольких самых лучших журналах. Ее вещи понравились английским аристократкам.
– А ты хранишь рисунки? – спросил Рис.
Флейм взглянула на него с внезапным беспокойством. Она покажет ему свои работы: пусть он посмотрит, исправила ли она ошибки, которые он нашел в ее первых рисунках. Она знала, что многое, связанное с техническими возможностями ювелирного производства, она уже освоила, но мнение профессионала ей было интересно.
– Я соберу их для тебя, – сказала Флейм, потом насмешливо добавила: – Но, мистер хозяин «Ридекса», их нельзя продать!
Франческа испуганно вздохнула. Зачем Флейм играет с ним, как с огнем? Но, к ее удивлению, Рис рассмеялся; он нисколько не рассердился на оскорбительный намек.
– Я запомню!
Рис выразительно посмотрел на нее. Она достойно выдержала его взгляд. Он заметил, что ее мать – его мачеха – почувствовала себя неуютно, и намеренно легким тоном заговорил совершенно о другом.
В десять утра все отправились по своим делам. Оуэн и Франческа уехали в Оксфорд. Оуэн влюбился в этот город с первого взгляда. Джастин и Скотт удалились в библиотеку обсудить дела. Флейм вышла в холл, позаботившись, чтобы Рис не отстал от нее. Она повернулась и выразительно посмотрела на него через плечо.
– Рисунки в моей комнате, – шепнула она.
– Я хочу их увидеть, Флейм, – с придыханием сказал он, а глаза его засветилась от смеха.
– Ох, ты просто невозможный! – Она легко побежала по ступенькам.
Он шел за ней, глядя, как красиво юбка играет вокруг стройных ног, как качаются бедра. Наступит ли время, когда он сможет удержаться и не хотеть ее? – подумал Рис.
Флейм открыла дверь, пропуская его первым. Ее сердце громыхало, как ополоумевший барабан. Едва она закрыла дверь, как Рис схватил ее в объятия и жадно прижался губами. Он заставил ее открыть рот и засунул язык. Она прижалась к нему, а руки заметались по сильной гладкой спине. Они долго молча целовались, наконец, запыхавшиеся, раскрасневшиеся, отстранились друг от друга.
