Мерил Сойер - Поцелуй в темноте
Пол сморщил нос, изо всех сия изображая нью-йоркскую брезгливость.
– Не просто с красивыми, а с выдающимися. – Он одобрительно оглядел помещение. – С соответствующей мебелью.
Он находился в гостиной, обставленной в классическом стиле. Здесь не было милой взору Элеоноры вульгарной позолоты. Жилище Кэролайн было оформлено в полутонах, доминировал белый цвет, удачно дополняемый теплыми оттенками дерева.
– Понимаю, – ответила Кэролайн, ню без того энтузиазма, с которым встретила «журналиста» Элеонора. Пол все больше убеждался, что ей чужд снобизм ее покровительницы.
– Вы пользуетесь услугами дизайнера? – спросил Пол, чтобы заполнить неловкую паузу.
– Моя мать приглашала Гастона Норвиля. Это было много лет тому назад.
– Что ж, – улыбнулся Пол, – хороший вкус всегда выдерживает испытание временем.
– Что вам нужно от меня? – спросила Кэролайн напрямик.
– Я нащупываю почву. Наш юридический отдел пришлет вам документы на подпись, и только после этого мы начнем фотографировать ваши хоромы. – Пол помялся, словно сомневаясь, стоит ли продолжать. – Возможно, мы немного повременим с этой статьей. Кража драгоценностей стала сильной антирекламой. Ведь вы тогда оказались правы?
– Да, – согласилась Карояайн, – но я не понимаю, при чем тут…
– Мы хотим, чтобы наши читатели сосредоточились на нашем материале, а не гадали, каким образом этой ужасной Уинстон чуть было не удалось затесаться в одно из лучших семейств…
– Она никуда не затесывалась. Брент привел ее сам, чтобы познакомить с родителями. – Кэролайн была рассержена, словно обвинение было брошено не сопернице, а лучшей подруге. – Мне нравится Ройс. Я считала, что она хорошая пара для Брента. Напрасно он мирится с тиранством Уорда.
– Вас не удивило, когда она украла драгоценности?
Взгляд Кэролайн был прям.
– Ройс ничего не крала. Она не воровка.
– В таком случае, – протянул Пол, ошеломленный отпором, – кто, по-вашему, вор?
– Не имею ни малейшего представления.
– Внимание на монитор, – сказал Брайен Джексон Ройс, сидящей с ним рядом перед видеокамерой в специальном помещении для репетиций при конторе Митча. – Видите, как вы размахиваете руками? Получается взбудораженный, нервный вид.
– Я наполовину итальянка. Я не могу разговаривать, не жестикулируя.
– Отлично можете. – Брайен исполнял при Митче функции эксперта по присяжным. – В следующий раз у вас получится лучше.
В следующий раз Ройс скрежетала зубами, но сдерживала эмоции. Эта пытка длилась уже несколько часов, но она знала, что подготовка продлится не один день.
– Старайтесь, чтобы ваши слова звучали естественно, чтобы никто не распознал отрепетированность, – наставлял ее Брайен. – Присяжным нравится думать, что они – первые слушатели.
– Хотя все на процессе, от полицейского, надевшего на вас наручники, до главного свидетеля обвинения потратили на подготовку много часов, – вставила молоденькая помощница, проводившая допрос как бы от имени Абигайль Карнивали.
Оба засмеялись, но Ройс даже не улыбнулась. Для них это было игрой, в которую они уже неоднократно играли и еще много раз сыграют. Для нее же все происходило всерьез. Если ее признают виновной, то она проведет следующие десять лет жизни за решеткой без возможности освобождения на поруки, согласно условиям обязательного отбывания наказания за торговлю наркотиками.
– Завтра установим дополнительные камеры, чтобы вы увидели себя с разных углов, – сказал Брайен.
– Зачем? Я и так отлично вижу все свои недостатки.
Брайен отвел взгляд; помощница сделала вид, что ковыряется в бумагах. Ройс почуяла неладное.
– Пусть кто-то из вас двоих ответит мне, в чем дело! – Почему она сорвалась на крик? Да просто потому, что утратила контроль за собственной жизнью и превратилась в теннисный мячик, который отбивают все, кому не лень. Вся ситуация вызывала у нее отвращение. Она была готова… на что? Она была бессильна что-либо изменить и от этого вдвойне страдала.
– Местный телеканал обратился в суд за разрешением снимать ваш процесс, – объяснил Брайен. – Митч попытается этому воспрепятствовать.
Рейс усомнилась, действительно ли Митч возражает против трансляции из суда. Отказавшись от гонорара, он мог бы компенсировать убыток бесплатной рекламой. Она провела в его обществе два выходных дня, а он и словом не обмолвился о перспективе телесъемки. Точно так же он утаил от нее намерение Абигайль Карнивали потребовать более высокого залога, чем она была в состоянии выплатить. Зачем эти увертки? Она имеет полное право быть в курсе всего происходящего.
К тому моменту, когда вечернюю тишину нарушил телефонный звонок, у нее вырос на Митча здоровенный зуб. Она бросилась к аппарату, преследуемая верной Дженни, и схватила трубку, как гранату.
– Ну и мерзавец ты, Митч! Ты скрыл от меня возможность телетрансляции с суда. Я не хочу красоваться на экране, понятно? Это не цирк для прессы, а вопрос моей жизни.
На другом конце провода установилась мертвая тишина. Это ее не остановило.
– Ты меня понял, Митч? Никакого телевидения.
– Это не тебе решать. Все зависит от судьи, – Его голос звучал утомленно, почти обреченно, и это заставило ее опомниться. – Я категорически против камер в зале суда, но решаю не я, а судья.
– Почему ты не говорил мне о запросе телеканала? – спросила она уже без прежнего негодования. Он так устал!
– Я сам только этим утром узнал о нем по факсу, а потом весь день провел в суде.
– О! – только и смогла она ответить, упрекая себя за несдержанность. Ей хотелось кричать, рвать на себе волосы от отчаяния.
– Судья Рамирес метит в члены апелляционного суда. Как бы я ни настаивал, она впустит телевизионщиков.
Ройс помнила судью высшего суда штата Глорию Рамирес по предварительным слушаниям, когда хватило всего трех минут, чтобы решитьу что штат считает представленные доказательства достаточными, чтобы передать ее дело в суд. Дядя Уолли, присутствовавший на несчетных процессах, уверял Ройс, что судья Рамирес – одна из лучших законниц, но ее недостаток – честолюбие.
– Снимать суд надо мной несправедливо!
– Юриспруденция стремится к справедливости, но не всегда достигает цели. Камеры заставляют всех участников нервничать, речи становятся высокопарными. Но ничего не поделаешь – будь готова к худшему. Благодари Бога, что штаг без пяти минут банкрот. Обвинение в отличие от нас не имеет средств, чтобы дрессировать своих свидетелей.
Ее совершенно покинуло бойцовское настроение. У нее было такое ощущение, будто ее послали в нокдаун. Возразить было нечего. Решение действительно остается за судьей. Она пожалела, что говорит с Митчем по телефону, а не лично – ей захотелось заглянуть ему в глаза. Ладно, Ройс, не останавливайся на полпути, будь честна сама с собой: тебе хочется, чтобы он тебя обнял.
