Рут Харрис - Любовь и деньги
– Ни Лютер, ни Младший не вечны, а твой отец всегда говорил, что лучше всего он чувствует себя в своей теплице, – сказал Слэш Диди, признаваясь в честолюбивых желаниях и мечтах о будущем, которое ждет Расса. – Однажды в фирме образуется вакуум власти, и я хочу быть в полной готовности. Я собираюсь завладеть всем, в интересах Расса.
– А как же Трип? – спросила Диди. – Я уверена, что он рассчитывает занять место отца.
– Трип – человек ловкий, но он легковес. И кроме того, слишком консервативный, – ответил Слэш, решительно сбрасывая со счетов человека, которого он однажды победил на ринге любви и который теперь зависел от него в финансовом отношении.
– Но у тебя же нет пакета акций, – возразила Диди. Аутсайдеры доступа к акциям не имели.
– Они есть у Рассела, а он на моей стороне, – сказал Слэш, напомнив ей о подарке, который Лютер сделал сыну в день своего рождения. – И однажды этот пакет унаследуешь ты, но ты же не собираешься вышвырнуть меня за порог, правда?
Они посмеялись над тем, как абсолютно смехотворна подобная мысль и как это совершенно невозможно, и Слэш, как в те дни, когда он решил выбрать в родители Стайнеров, опять не стал ждать у моря погоды. Он хотел иметь то, что было ему по нраву. А тем временем продолжал жить в стиле Гэтсби[14] и Диди все чаще сбивал с ног, увлекая за собой, мощный и все усиливающийся прилив его успеха.
Адрес был такой: улица Дюн, и это была лучшая усадьба в Саутхэмптоне. Окруженный огромными дубами, защищенный от любопытных взоров высокой живой изгородью боярышника, сложенный из огромных блоков белого камня, стойко перенесший много бурь и непогожих дней, дом стоял прямо на берегу в миле от «Медоу клуб». В доме были утренние комнаты и послеобеденные комнаты, гостиная, величиной с теннисный корт, и столовая немногим меньше. Здесь были восьмиугольная библиотека наверху и уютный будуар внизу, два разных помещения из нескольких комнат для хозяина и хозяйки, шесть дополнительных спален и кухня, которая прекрасно подошла бы отелю. Обломок той эпохи, когда можно было легко нанять и содержать две дюжины слуг, чтобы они, в свою очередь, содержали дом в порядке, он уже десять лет стоял пустой. Местные жители называли его «Белым Слоном», а дети утверждали, что в нем обитают привидения.
В 1975 году Слэш купил его для Диди. На коктейлях и обедах, даваемых на Ферст Нок Лейн и Джин Лейн, где обычно сплетничали о том, что земельная собственность обходится все дороже и ей все более предпочитают ценности более низкого пошиба, о том, кому подтянули на лице кожу и у кого случился нервный срыв, теперь обсуждали безумную цену – полмиллиона долларов, – которую Слэш Стайнер отвалил за новый дом.
– И, говорят, он вкладывает в землю еще полмиллиона, – заметил Адриан Адамс, владыка рекламного агентства, которого за его пределами интересовали молодые женщины и старые деньги, мартини со льдом и жаркие сплетни. Адриану Слэш нравился, он восхищался им и, по правде говоря, уже просил Слэша инвестировать пенсионные фонды агентства.
– По крайней мере, – сказал краснолицый и толстый Билли Косгров, – столько стоят бассейн, и теннисные корты и специальная теплица, где будут выращиваться только гардении.
– Ни слова против Слэша, – предупредил Джил Ланаган, который неизменно носил голубые блейзеры под стать голубой крови, текущей в его жилах, – он больше чем удвоил капитал моей жены.
– Не говоря уж о пожертвованиях, которые он сделал для саутхэмптоновской больницы, – звеняще вторглась в разговор Дотти, тоненькая сверхмодная женушка Билли, которая была почетным членом больничного совета вместе с Диди.
Люди стали также поговаривать, что Слэш придает слову «нувориш» дурной смысл. И Слэш первый признал, что, наверное, они правы. Но не видел причины, почему ему надо сворачивать с избранного пути.
И все же его образ жизни был так великолепен, дом такой огромный и цена его настолько астрономическая, что многие решили: Слэш растратил все денежки и теперь по уши в долгах. Они совершенно ошибались.
– Я никому не должен. Просто я трачу все так же быстро, как зарабатываю, – сказал он жизнерадостно.
Затем немного подумал и добавил: – Может быть, чуточку быстрее.
Диди тоже смеялась над его размахом, но умоляла Слэша не покупать дом. Он слишком велик, слишком экстравагантен, слишком претенциозен. Она знала, что покупка дома вызовет много язвительных замечаний, и боялась, что маленькая семья из четырех человек в таком доме попросту затеряется. Слэш, однако, настаивал, и наконец неохотно, но не без грации она сдалась и перестала его отговаривать.
Она не представляла, как сильно впоследствии пожалеет о том, что капитулировала. Она и не подозревала, что окажется права. Она и не подозревала, что дети из Саутхэмптона тоже окажутся правы и в доме действительно появится привидение.
– Мы с вами, – говорил Слэшу Младший каждый раз, когда тому требовались фонды для покупки акций. Эти слова стали у Младшего постоянным припевом, и Трип вторил ему и выражал те же чувства.
– О деньгах не беспокойся, – говорил Трип, обнимая Слэша и почти цитируя отца. – Ты во всем можешь полагаться на нашу поддержку. На все сто процентов.
Трип и его отец постоянно выражали ему полное доверие и безусловную поддержку и самым искренним образом. И они снова и снова подкрепляли свои слова делом, предоставляя Слэшу фонд, и осыпали не только комплиментами, но и наличными.
Постепенно даже Слэш стал им доверять. Как стал бы всякий другой на его месте.
В середине десятилетия Слэш казался уже несокрушимым. Он делал деньги для себя, своих клиентов и фирмы «Ланком и Дален». Его золотое чутье ему никогда не изменяло, и журналисты, пишущие о финансовых проблемах, называли его человеком, одаренным «прикосновением Мидаса». До этих пор самой большой у Слэша была двухмиллионная прибыль, которую он заработал, инвестировав на пять месяцев шесть миллионов в производство металлических изделий на Среднем Западе. Это произошло в начале 1974 года. А самым ярким и блестящим был его набег в 1975 году на корпорацию, выпускающую поздравительные открытки. Тогда он сделал миллион долларов в месяц, и это при восьмистах процентов с лишком годовых на первоначальную инвестицию в два миллиона сто тысяч.
Теперь о нем стали говорить, что он не просто зарабатывает деньги, но, наверное, их печатает.
Чтобы отпраздновать свою сокрушительную атаку на корпорацию открыток, Слэш купил себе «роллс-ройс», а Диди манто из русских соболей. Говорили, что это манто, сшитое из самых пушистых, самых блестящих шкурок золотистого тона, было лучшим в мире. И обошлось оно Слэшу в четверть миллиона.
