Виктор Ермаков - Святая, смешная, грешная
«Ну, не хитри, Катя. Совсем не всё, как было ещё совсем недавно. За последние недели у тебя столько произошло в жизни, что, прилетев в Москву, тебе придётся всё расставить на свои места. Сейчас у тебя несколько проблем, несколько вопросов, которые не дадут тебе жить по-старому. Во-первых, Люба. Как она? Что с ней сейчас и что будет завтра? Во-вторых, Костя. Тоже нужно решить, вы вместе или нет? Так продолжаться больше не может. А Серж? Действительно, он классный парень, тебе было с ним великолепно, так может, лучше не торопиться сжигать мосты? Ты хочешь каких-то продолжений? Или поставить точку, забыв об этом раз и навсегда? Ради Кости я готова забыть всех и всё на свете – сердцем, нутром чувствую это, я просто не могу без него», – словно молитву, шептали мои губы.
Взглянув на часы, поняла – нужно проходить досмотр и идти, уже началась посадка. Стандартная процедура – досмотр, паспортный контроль и очередь на посадку в самолёт. На всё ушло около часа, и вот я, как всего пару дней назад, иду по дорожке между креслами самолёта, ища своё место. Запихнув сумку в отсек над головой, сажусь к окну, закрыв глаза, словно боясь встретить Сержа. В голову лезут разные мысли: «А вот если бы и впрямь сейчас появился он, что было бы?» Совершенно уверенно, без раздумий отвечаю: «Ничего». Уже ничего. Нет, это не было случайной, досадной ошибкой, спровоцированной изменой Кости, и я совершенно не корю себя за это. Что было, то было. Но сейчас я лечу к своей любви и радости – к Косте и к своей печали и лучшей подруге – Любашке. Всё остальное неважно. В Москве уже полночь, наверное, поэтому меня так клонит в сон. А за окном иллюминатора – солнце, синее небо, пальмы, отели – всё то, чему я говорю: «Гудбай, Америка»…
Самолёт разбегается по взлётной полосе, отрывается от земли, и я проваливаюсь в сон. Всё-таки недосып и нервное напряжение последних суток дали о себе знать – я проспала не двадцать минут, как обычно при взлёте, а пару часов. Проснулась от голоса стюардессы, предлагающей лёгкие закуски и напитки. Заспанными прищуренными глазами осмотрелась вокруг: самолёт почти на столько же заполнен, как и тогда, в ту ночь. Я опять у окна, а рядом, через кресло – пара китайцев. Ко мне медленно приближалась стюардесса, катя перед собой тележку, на которой позвякивали бутылки со спиртным. Взяв в руку бутылку мартини, она любезно предложила: «Желаете мартини со льдом?»
Повернувшись вправо, я чуть не подскочила с места – через проход от меня, впереди справа сидел молодой человек в форме лётчика. Он стал медленно подниматься с кресла, а я, слегка вспотев, подумала: «Мистика какая-то. Похлеще «Мастера и Маргариты». Нет, у тебя точно не в порядке с нервами, – обрушилась я на себя. – Да он просто встаёт, желая выйти в туалет. А китайцы – да их же миллиард на земле – они по статистике в каждом самолёте. О мартини и говорить не стоит, на борту любой нормальной авиакомпании его подают». Опустив повязку на глаза, воткнув наушники в уши, дала себе команду: «Спать!»
Подняв пальцем повязку с одного глаза, посмотрела в иллюминатор – светло. Значит, лететь осталось не так долго. Перевела стрелки часов. «Да, пару часиков, и я в Москве». На завтрак выбрала кофе, йогурт, сыр. Люди просыпались, выбирали завтрак, кто-то шёл в туалет – в общем, полное оживление в предчувствии того, что долгий полёт подходит к концу.
Я пила кофе, уставившись в иллюминатор, и составляла план действий. Сначала, естественно, домой – душ, переодеться, взять наличку – в больнице вполне даже может понадобиться – и к Любашке. Я далеко не из трусливых, могу, как мне кажется, держать себя в руках в любой ситуации, но вот этот миг встречи в палате… Я вновь и вновь представляла, как я зайду, что я ей скажу. Что вообще я должна делать, когда твоя подруга в состоянии, которое и врагу не пожелаешь? Наверное, нужно сначала встретиться с врачом, узнать, как её состояние, что ей нужно, и задать самый главный и страшный вопрос: «Какие перспективы?» Мало ли что там Костя писал, вдруг всё хуже, и неизвестно, какие последствия её ждут. Сквозь эти тяжёлые, горькие мысли, услышала голос: «…через тридцать минут наш самолёт приземлится в аэропорту «Домодедово», от имени компании благодарим… надеемся»…
Не знаю, просто повезло, или паспортный контроль работал, как положено, но время на прохождение и отметку в паспорте заняло не больше получаса. «Мой багаж, должно быть, уже прошёл не один круг на транспортёрной ленте», – подумала я. Сумка в одной руке, коричневый чемодан, словно доберман, бежит сбоку на колёсиках. Сделав непроницаемое лицо, опустив взгляд, вхожу в зал прилёта. Нужно скорее пройти эту навязчивую толпу официальных и неофициальных «бомбил» и выйти на улицу. Не поднимая глаз, даже не отвечая на предложения, сыплющиеся со всех сторон «довезти быстро и недорого», иду к выходу.
Глава 7
Говорят же: «Почувствовала сердцем». Вот и сейчас, ещё не видя его, я поняла – он здесь. Боясь поднять глаза, замедляю движение и останавливаюсь.
– Кать, привет, – слышу его спокойный и тихий голос.
Его слова и интонация уносят меня в нашу первую встречу, к тем первым секундам, когда он так же, точь в точь произнёс: «Кать, привет». Произнёс, перевернув мир вокруг меня, подарил сильное, яркое, но такое короткое счастье.
– Привет, – улыбнулась я невесело, как-то совсем по– дружески, немного даже смущённо. – Не ожидала, что ты меня встретишь. Спасибо за беспокойство, я, конечно, рада.
Костя взял сумку из моих рук, поставил её и, обняв, коснулся губами моего уха:
– Прости меня, я не могу без тебя, ты мне очень нужна. Пожалуйста, не отталкивай меня.
Я, закрыв глаза, слегка тёрлась щекой о его небритую щёку, чувствовала запах губ, к которым так хотелось прикоснуться.
– Я тоже очень скучала, – совсем неожиданно для себя вымолвила я тихо.
Сколько раз, я произносила эти слова мысленно, сколько раз хотела написать или позвонить, но что-то останавливало меня. А вот сейчас мои чувства, нежность, любовь, вырвались наружу тихими словами: «Я тоже очень скучала».
Мы стояли, обнявшись, не говоря больше не слова. Просто наслаждались друг другом, понимая, что мы снова вместе, всё позади, всё забыто и прощено. И тут уколом в самоё сердце вопрос: «А как можно простить и забыть то, о чём даже не знаешь?» Был Серж, был самолёт, был отель – это ведь никуда не денешь. «Катя, ты уверена, что Костя так же сможет простить, как и ты его?» – спрашивала я себя уже в который раз. И в который раз поняв, что не знаю ответа, промолчала.
– Извини, я просто не нахожу себе места. Скажи, что с Любой? Как она? – словно очнувшись, спросила я, посмотрев Косте в глаза.
– Я разговаривал с доктором. Говорит, что ей ещё повезло – травма головы не настолько серьёзная, обошлись наложением швов. Переломы тоже срастутся. Удалили селезёнку. Внутреннее кровоизлияние, медлить было нельзя, так что вот так, – опустил он глаза, вздыхая и разводя руками.
