Анастасия Соловьева - Очарованные
Внезапно – по контрасту – Лизе вспомнилось иное. Предновогодний вечер... Она сидит перед зеркалом с нежной медовой маской на лице. В зеркале отражается комната и человек, по недоразумению все еще считающийся ее мужем. И этот человек негодует. Вчера добрые люди сообщили ему, что за его женой регулярно заезжает некто на серебристом джипе...
Но она почти не слышит, о чем говорит в зеркале этот человек. Ей видится джип, и его хозяин, и крупные хлопья, падающие с неба, их долгие поездки по Варшавке, и пленительные разговоры ни о чем. А вчерашний разговор – неожиданный разговор о любви со всеми вытекающими отсюда последствиями – вспоминается особенно. Она вся поглощена этими воспоминаниями. Вдруг ее осеняет: человек в зеркале мучается, ревнует... Она лишь догадывается о его состоянии, совершенно не чувствуя чужой боли, – такие вещи не доходят из зазеркалья.
...Тогда, тем декабрьским вечером, писалась ее главная жизненная история – история ее любви с Сашей. Человеку в зеркале очень хотелось быть услышанным и еще хотелось любой ценой не допустить грандиозных исторических перемен. Но он был бессилен, а исторические перемены – фатальны.
А сегодня историческое должно уступить место фарсовому. Жалкий комедиант при помощи десятка нелепых фраз (во Вьетнам она с ним поедет – да в Азию ее вообще калачом не заманишь!) разрушил все, что было выстрадано, завоевано, все, что от века было ей уготовано. С такой легкостью действуют только герои фарса!
Тогда – в те далекие декабрьские дни – она стремительно мчалась навстречу счастью и любви, смутно различая, точно в зеркале заднего вида, несчастные глаза первого мужа. А сейчас ей некуда даже приклонить голову! Фарсовый герой в испуге ретировался. Да и вообще смешно было рассчитывать на него. А для Саши комедия с участием Руднева стала удачным предлогом.
Но неужели все? Фарсовая получасовая сцена – и она больше никогда-никогда не увидит Сашу? Своего мужа? Своего единственного?
И в это время на лестнице послышались шаги...
...Настежь распахнув шкаф, Александр Васильевич вытащил дорожную сумку, с которой ездил в Лапландию, и принялся торопливо комкать и швырять в нее свои вещи.
Хлопнула входная дверь. Наверное, Олег ушел.
– Или еще кто-нибудь пришел, – прошипел сквозь зубы Александр Васильевич. – Дошла до последнего предела! Наглость! Наглость какая, а!..
В комнату заглянула растерянная Лена:
– Уезжаешь?
Александр Васильевич яростно пытался застегнуть до отказа набитую сумку.
– Куда ты теперь? – настаивала Лена. – В Перепелкино?
– А вот это тебя не касается! Иди лучше – угощение готовь!
– А Олег ушел.
– Так придет!
– Не придет, – уверенно заявила она.
– Придет-придет. Обнаглела! Черт!..
«Молния» сумки застегнулась только до половины и дальше не лезла ни в какую. Александр Васильевич схватил незакрытую сумку и ринулся к выходу. Лена встала в дверях, не пуская его:
– Ты мне вначале ответь – кто обнаглел тут? А?!
– Кто?! – Он затормозил перед ней, готовый вот-вот отшвырнуть ее, как досадное недоразумение.
– Это ты обнаглел! Ясно? – Ее глаза сузились злобой. – Ты думаешь, твоя перепелкинская порнь с Леонардой тайна? Все известно! И после этого ты разыгрываешь из себя оскорбленную добродетель?! Ты мать в какую депрессуху вогнал! Смотри, до чего ты довел ее...
– До мужика?! – мрачно хмыкнул Александр Васильевич, хотя Ленино упоминание о Перепелкине его покоробило. – Теперь все равно. Счастливо оставаться с мужиком. Дай пройти!
– Нет, не счастливо! – Лена сорвалась на крик. – Ведь ты только что заверял, что любишь маму. А теперь сруливаешь! По типу благородный, да?!
– Не благородный, – смутился он. – Но ведь и Лиза...
– Что Лиза?
– Тоже не сидела сложа руки. И для меня это...
– А ты не подумал, что для нее твои маздоны в Перепелкине?!
– Она не знает о них.
– Пока не знает. Но она ведь чувствует, она же видит, каким ты стал теперь.
– Каким?
– Зашмаренным! Ты хоть глянь на себя в зеркало! – Так Лена не разговаривала с Александром Васильевичем еще никогда. – Глянь, а уж после разыгрывай попранное достоинство.
Ему показалось, что Лена его сейчас ударит, и он невольно отступил в глубь комнаты.
– Но тем не менее Лиза же нашла себе... мужчину.
– Никого она не находила! Мама вообще тут ни при чем, – устало вздохнула Лена.
– Он сам нашелся.
– Это я его наняла.
– Как наняла? Где?! Я тебе не верю. Ты просто выгораживаешь ее...
– Что?! – заорала Лена. – Выгораживаю?! Перед кем? Перед тобой, перепелкинской макарониной?! Да мама по сравнению с тобой... – Не договорив, она убежала.
Александр Васильевич, точно оглушенный, стоял с сумкой посреди комнаты. Лена появилась вскоре с какими-то листочками.
– Смотри сюда!.. – Она непослушными руками перебирала бумаги, что-то отыскивая в них.
Не понимая, при чем здесь бумаги, Александр Васильевич продолжал неподвижно стоять. А она, не справившись, вдруг швырнула их ему в лицо:
– Читай сам!.. Кого я перед тобой выгораживаю!
Александр Васильевич от неожиданности попятился и сел на стул. Тяжело дыша, Лена с ненавистью уставилась на него. У его ног валялись рассыпанные листочки. Один из них был официальным бланком с наклеенной наверху небольшой цветной фотографией.
Александр Васильевич инстинктивно поднял его и вгляделся в фото. На ней был снят Лизин мужик.
«Олег Михайлович Руднев... сотрудник ООО «Реалити-шоу»... должность – аниматор... – прочел Александр Васильевич. – Предоставляемая услуга – ухажер-сопроводитель... Цены на услуги согласно прейскуранту...»
– Что это такое?! – отчаянно выдохнул он. – Я ничего не понимаю! Откуда это у тебя?
– Там внизу все написано.
Внизу Александр Васильевич прочел реквизиты фирмы «Реалити-шоу» и паспортные данные заказчика, Елены Алексеевны Векшиной. В самом низу – печать и подписи сторон.
Он поднял другой листок приятного розового цвета. На нем оказалась калькуляция съеденного и выпитого в ООО «Красный попугай». К розовому листку были аккуратно приколоты чеки с бензоколонки.
– Я все равно не могу понять, – озадаченно повторил Александр Васильевич.
– Что тут непонятного?! – Лена вырвала у него квитанции и договор. – Этот Олег работает в компании «Реалити-шоу», и я нашла... Заплатила за его прогулку с мамой в Звенигород и обратно.
– Да на кой черт ты это все затеяла?
– Чтобы ты все это увидел! – Лена с ненавистью глянула на него. – Чтобы ты понял и испугался... и перестал шманаться в Перепелкино! И вернулся к маме. Дура я набитая! Я не думала, что так все отстойно выйдет.
– А Лиза?
– Мама, конечно, все приняла за чистую монету. Бедная... – Лена заплакала. – Но она... если бы ты знал!.. Если бы ты только знал... – по-бабьи запричитала Лена.
