Кровь, которую мы жаждем. Часть 1 - Монти Джей

Я не могу представить себе Стивена Синклера достаточно милым, чтобы вести вежливую беседу без напыщенного бахвальства, не говоря уже о дружелюбии.

— Это верно. Отец Сэйдж упоминал, что вы дружили, когда были моложе. Что у тебя с ними было общего? Я имею в виду, без обид, но ты кажешься гораздо более... — Я пожевала нижнюю губу, пытаясь подобрать слово. — Честным?

— Ты хочешь сказать, что мои друзья — лжецы? — Он поднимает бровь, глядя на меня вопросительными глазами, и я понимаю, что, возможно, сказала что-то не то — вызвала его тревогу, если он является частью Гало.

— Не совсем. Просто ты выглядишь более искренним, вот и все. Не могу представить, чтобы тебе с Фрэнком Донахью было о чем поболтать. Даже когда вам обоим было по двадцать с гормонами, — шучу я, пытаясь разрядить обстановку в комнате.

— Я приму это как комплимент, мисс Эббот. Но друзья дружат для того, что гораздо глубже, чем то, что они показывают на поверхности. Поверь мне. Просто мы все, похоже, одинаково смотрим в будущее.

Это загадочная и недостаточная информация, чтобы преследовать его. Если он не участвует в этом, его ждет грубое пробуждение, когда он узнает, насколько дерьмовыми являются его друзья.

— Должно быть, тебе было тяжело, мистеру Синклеру тоже, потерять Фрэнка и профессора Уэста. Я сожалею об этом. Ты не часто говоришь об этом, но я здесь, если тебе нужно поговорить. — Как-то неправильно вот так использовать его эмоции против него самого. — Вы все еще общаетесь с Джеймсом Уиттакером? Как он справляется с этим?

— Уиттакеру, наверное, нравится, что они оба мертвы, — резко говорит он, и мои пальцы крепче сжимают бумагу. — Откуда ты знаешь, что мы все были друзьями, почему такой внезапный интерес?

Его тон больше не веселый и легкий.

Паника распространяется по моей груди, как горячее масло по огню. Я должна была лучше продумать план своего допроса. Мой ответ должен быть обоснованным, но не таким, который

вызовет подозрения.

Черт, черт, черт.

— Сэйдж, — пролепетала я. — Она... мы убирали то, что уцелело после пожара, и на чердаке было несколько коробок с фотографиями. В основном, ее и Розмари в младенчестве, но было несколько фотографий Фрэнка в те времена и я просто предположила... Прости, я не хотела обидеть. Я была...

— Все в порядке, Лира. — Он поднимает руку, выпуская дыхание. — Не извиняйся. Я знаю, что ты всего лишь любопытная личность. Просто в последнее время я немного зажат, а Джеймс — больное место для всех, кто с ним контактирует.

— У него не было такого же менталитета в отношении будущего? — Я предлагаю с небольшой улыбкой, выпуская дыхание и позволяя своим плечам опуститься.

Это заставляет его рассмеяться, совсем чуть-чуть. — Именно.

Знаю, что если я продолжу копаться, он станет еще более подозрительным, поэтому я прекращаю свои раскопки на время и поднимаю бумаги.

— Спасибо за это, не уверена, соглашусь ли я. Я не знаю, смогу ли я уехать отсюда...

— Почему? — перебивает он, выпрямляясь и глядя на меня с такой заботой в своих мягких глазах, что трудно поверить, что он способен на то, во что верят ребята.

— Мои друзья... у меня здесь есть друзья, и я просто... — Я прикусила нижнюю губу. — Пока не знаю, могу ли я их оставить.

Коннер кивает, поджав губы. — Друзья с парнями, которые однажды будут жить своей собственной жизнью далеко отсюда? Останутся ли они ради тебя?

Вопрос пробегает холодком по моей коже.

Остались бы?

— Я бы не хотел, чтобы ты стала еще одним камешком в булыжнике этого проклятого места. Ты заслуживаешь большего, чем то, что может предложить тебе этот город. В этом мире все, что у тебя есть — это ты сама. Тебе позволено ставить себя на первое место, быть эгоистом...

Крик, громкий и пронзительный, прерывает его речь, и мой разум сомневается в преданности моих друзей. Это чистый страх, эхо от голосовых связок кого-то снаружи во дворе. Открытые окна в классе позволяют ему проникать на первый этаж здания, и я быстро слышу, как собирается шум.

Анархия. Паника. Страх.

— Что за черт? — громко говорит Годфри, двигаясь к двери, а я быстро следую за ним по пятам.

Мы следуем за огромной толпой студентов и преподавателей, выходящих из здания и направляющихся к столовой в центре школьной территории — большому круглому зданию рядом с недавно спиленным дубом, который раньше стоял высоко.

Это историческое дерево, покрытое листвой, пострадало во время моего первого курса. Дерево, которое я помогла Руку поджечь, чтобы отвлечь Брайар и Алистера, — воспоминание, которое, как спичка, бьется в глубине моего сознания.

Но это уже не то пропавшее дерево, от которого все в восторге.

Коннер прокладывает себе путь через хаос, я следую за ним, пока мы не оказываемся на краю круга, открывая взору ужас, который вызывает массовую панику по всей территории.

Я слышу чей-то вздох, крик отчаяния другого, грохот и шепот, которые становятся все громче, чем дольше я здесь стою. У меня пересохло во рту, и я чувствую, как мое сердце бьется о грудную клетку.

У основания дуба лежит человеческая нога, искусно отрезанная по суставу и отбеленная до бледно-белого цвета. Тонкая белая ленточка завязана бантом у колена, а к ней прислонена одна единственная красная роза.

Алистер предупреждал нас об этом, говорил, что город, в котором мы начали сеять хаос, скоро начнет мстить. Мы можем скрываться от правоохранительных органов, но мы влезли в организацию, которая устала от нашего вмешательства.

Мы убили слишком многих из них.

И все, что я могу думать, это то, что они вернули свой фунт плоти.

— Это...? — шепчу я больше для себя, но Коннер отвечает.

— Да.

На молочной плоти теленка вырезано жестоким шрифтом послание. Два слова от серийного убийцы, который вернулся, чтобы преследовать свои места обитания. Предупреждение от Мясника Весны.

Я вернулся.

Мир начинает вращаться. В прекрасных, катастрофических красках, он вращается так быстро, что мои глаза не могут различить