Отголоски тишины - Энн Малком
Я ухмыльнулась.
— Не притворяйся глупым. Каждый человек на планете Земля знает «Волшебника страны Оз». Дороти, железный дровосек? Летающие обезьяны? Ведьмы? Сверкающие туфельки? — напомнила я ему.
Зейн поднял брови так, словно говорил: «Я похож на человека, которые смотрит фильмы про сверкающие туфельки?
— О, боже. Ты не смотрел «Волшебника страны Оз», — заявила я в шоке. — Так, ладно. Вот каков план. Сегодня вечером ты придешь к нам с закусками, множеством закусок, и мы исправим ситуацию.
Моя улыбка исчезла, когда внимание Зейна переместилось от меня на что-то за моей спиной. Черты его лица заострились, и свет покинул его глаза. Я проследила за его взглядом. Он был сосредоточен на маме. Она прижимала телефон к уху, и при виде ее состояния, внутри меня все перевернулось. Я не знала, откуда, возможно, все дело было в безжизненном выражении маминого лица, но я знала, что-то случилось. Что-то очень плохое.
Рука Зейна легла на мой подбородок.
— Останься здесь, Лекс. Я позабочусь о твоей маме, — твердо сказал он.
— Но, — возразила я, желая знать, желая убедиться, что с ней все в порядке.
— Я буду рядом с ней, дорогая, — заверил он.
Я смотрела ему в глаза, испытывая одновременно страх и тепло от того факта, что Зейн «рядом» с мамой. И молча кивнула.
Застыв на месте, я наблюдала, как Зейн подошел к маме. Некая странная экстрасенсорная часть меня знала: что бы ни произошло на другой стороне телефонной линии, даже Зейн не мог этого исправить.
И я не ошиблась.
Глава 16
Казалось, ужас поглотил меня, парализовал, пока я наблюдала, как лицо мамы исказилось от боли, и она рухнула на стул, будто ноги просто перестали ее держать. Зейн присел перед ней, оторвав телефон от ее уха.
— Лекси, дорогая, как насчет того, чтобы зайти в дом? — предложил нежный голос.
Мой взгляд скользнул к Гвен, очень красивой и милой жене Кейда. Она смотрела на меня с беспокойством, ее глаза метнулись туда, где несколько минут назад были мои.
— М-мне нужно поговорить с мамой, — сказала я сухо.
— Милая… — запротестовала она, но я на деревянных ногах уже двинулась от нее к маме и Зейну. Было невежливо уходить вот так, но мой инстинкт, тот самый, который подсказывал мне, что что-то не так, велел сделать это.
Приблизившись на расстояние слышимости, до меня донесся незнакомый голос. Он отдаленно походил на мамин, но звучал неправильно. По-другому. Страшно. Его исказила боль.
— Ава печет пирожные, — выдавила она. — Кто захочет обидеть бабушку, которая печет пирожные?
От ее слов кровь заледенела. Сердце застучало так громко, что я слышала его в горле.
— Мама? — выдохнула я.
Они с Зейном резко вскинули ко мне головы. Я даже вздрогнула, увидев мамино лицо теперь, когда его не загораживал Зейн. Как и ее голос, оно было едва узнаваемо. Черты остались прежними. Но они казались неправильными. Что-то их изменило, разорвав, не повредив при этом кожу.
Мама с усилием оттолкнулась от стула, на котором сидела. Зейн почти приклеился к ее спине, когда она встала передо мной.
— Куколка, поехали домой, — пробормотала она, пытаясь увести меня к улице.
Я не могла сдвинуться. Не с этого места. На месте, где я стояла, было все в порядке. Если бы я сдвинулась с него, то попала бы во что-то, что одним звонком разорвало на части мою сильную и красивую маму. Мне нужно оставаться в этом счастливом месте, но в то же время я хотела знать.
— Нет, — возразила я. — Я хочу знать сейчас. Скажи мне, что происходит.
Зейн шагнул вперед, от его мускулистой фигуры исходила сила, но, казалось, ни капли этой силы не просочилось в меня.
— Лекс, послушай маму. Мы отвезем вас домой, и вы сможете поговорить там, — пробормотал он.
Черты его лица смягчились, а глаза снова светились. Но не улыбкой. А жалостью. И беспокойством.
— Нет, — выдавила я.
Я должна оставаться на этом месте. Я пришла в ужас от того, что не справлюсь с этим нигде, кроме этого места. Не понимая, почему, я просто знала это.
— Веснушка, — прогремел в моем ухе ласковый голос, и я почувствовала у себя за спиной теплое тело Киллиана, его руку у себя на локте.
Я вырвалась из его рук.
— Нет, Килл, — прохрипела я.
Я даже не могла взглянуть на него. Мои глаза не отрывались от мамы.
— Мама? — надавила я.
Мама двинулась вперед, прямо в мое пространство, обхватив ладонями мое лицо. Все плохо. Что бы ни произошло, все было плохо.
— Это Ава и Стив, — прошептала она, в ее глазах сверкала боль.
Словам потребовалось некоторое время, чтобы проникнуть в мой мозг. От муки в мамином голосе, произносившем эти имена, меня пронзила боль.
— Но с ними все будет в порядке? — взмолилась я.
С ними должно быть все в порядке. Что бы ни произошло, это поправимо. Все могло стать лучше.
Наступила пауза. Пауза, которая длилась так долго, что я поняла. Но все никак не могла поверить. Пока мама не сказала это голосом, полным боли. Тогда я поверила.
— Нет, детка, — выдавила она.
Два слова и все во мне замерло. Будто кто-то поставил мой разум на паузу, хотя вокруг меня продолжалось движение. Мама взяла меня за руки. Она бормотала слова, которые едва доносились до меня, приглушенные слова, звучавшие так, будто я слышала их, находясь под водой. Слова, которые просочились в мой мозг и сообщили ему то, что уже знало мое разбитое сердце. Ава и Стив были мертвы. В этот момент меня окружили руки, которые должны были сделать все лучше, и я снова нажала кнопку «Воспроизвести». Потом я поняла, что мама не исправить ситуацию. Никто не исправит.
Меня неудержимо трясло; боль пронзила меня миллионом иголок. Я даже не знала, что можно одновременно чувствовать зияющую пустоту и всеохватывающую агонию. До настоящего момента. Я больше не могла удерживать свой вес, и мои ноги подкосились. Мне хотелось провалиться сквозь землю, раствориться в луже небытия и тьмы, там, где ничего из этого не происходило. Где бы я узнала, что это просто ужасный, страшный кошмар, и я скоро позвоню Аве, и мы вместе посмеемся над ним.
Но я больше никогда не услышу смеха Авы.
