Близнецы - Пенелопа Уорд
Родители Аманды пришли рано утром, и вскоре после этого доктор Трипати сообщил, что сегодня они попробуют вывести Аманду из медикаментозной комы.
Мое сердце забилось от переизбытка эмоций: страха, ожидания, облегчения, неуверенности.
«Придет ли она в сознание, и как отреагирует, когда увидит меня?»
Нас попросили покинуть палату, а когда, спустя некоторое время, в приемной появился доктор Трипати, мы одновременно подскочили со своих мест.
— Теперь вы можете войти, но по одному, пожалуйста.
— Она проснулась? – с трудом дыша спросила Элейн.
— Она пытается прийти в сознание. Пожалуйста, полегче с ней. Состояние все еще нестабильно, но она должна слышать, что вы говорите.
Элейн вошла первой, а мы с Эдом нетерпеливо ждали снаружи.
Двадцать минут спустя Элейн вышла в слезах.
— Я разговаривала с ней, и она быстро моргала. Надеюсь, она меня услышала. О, Боже… это уже слишком. Почему наша маленькая девочка? Почему?
Эд утешил ее и пошел в палату.
Ожидание убивало меня.
Родители Аманды были прекрасными людьми, но если бы они узнали, что это я виноват в состоянии Аманды, то, вероятно, выгнали бы меня отсюда взашей. Я не мог так рисковать, поэтому притворился тупицей, когда меня спросили, знаю ли я, что могло спровоцировать аварию. Анализы показали, что Аманда не была пьяна, и они считали, что она уснула за рулем. Но я без всяких доказательств знал, что причина во мне.
Эд вышел из палаты, такой же расстроенный, как и Элейн. Я не знаю, ожидали ли они, что Аманда заговорит или что-то в этом роде, но врач дал понять, что это произойдет не сразу.
— Теперь ты, Седрик, — сказал он, вытирая глаза.
Я тяжело сглотнул.
Аманда лежала так же мирно, как я видел ее в последний раз.
— Привет, малышка, это я. Надеюсь, ты меня слышишь, — прошептал я. — Знаешь, что я услышал сегодня по радио? Дурацкую песню «Hootie and the Blowfish». Та, что играла в ту ночь, когда мы встретились. Помнишь, как там поется? «Я хочу быть только с тобой». Я улыбался, думая о тебе. Я впервые улыбнулась с тех пор, как мы оказались здесь.
Я наклонился, поцеловал Аманду в щеку. Ее веки дернулись. Я взял ее за руку, которая показалась холодной и влажной. Мне тут же захотелось ее согреть, но мне нужно было быть с ней аккуратнее.
— Я люблю тебя, малышка. Ты будешь в порядке. Ты меня слышишь?
Аманда продолжала лежать неподвижно, но ее веки снова дрогнули.
Внезапно я почувствовал давление на свою руку, и понял, что она сжала ее.
— Малыш! Ты можешь меня слышать. Ты меня слышишь?
Мое сердце подпрыгнуло от радости. Аманда откликнулась на мой голос.
Еще двадцать минут она лежала неподвижно, просто дыша, больше не сжимая мою руку, но я продолжал нежно с ней разговаривать.
— Когда ты выйдешь отсюда, я хочу, чтобы мы куда-нибудь уехали. Может быть, в Канкун, куда-нибудь в тепло. Думаешь, твои родители нас отпустят? — Я улыбнулся. Ее родители, скорее всего, позволят ей делать что угодно, если она будет в порядке. — И малыш…
Меня прервало, то, что Аманда начала интенсивно сжимать мою руку, а ее веки задрожали.
Внезапно она открыла глаза.
— Аманда, Аманда. Это я… Седрик. Я здесь, детка. Я здесь. Ты в порядке… все хорошо, – ликующе сказал я.
Она рассеянно посмотрела на меня и ничего не сказала.
Помнила ли она, что произошло? Почему она здесь?
Я позвал медсестру, и она подтвердила, что Аманда время от времени просыпается, но может не осознавать, что ее окружает.
Пока мы говорили, Аманда, казалось, снова крепко уснула.
В палату снова пришла Элейн и только примерно после часа тревожного ожидания в коридоре я снова смог вернуться к Аманде. Она так и не проснулась с прошлого раза, и я молился, чтоб она снова открыла глаза.
***
На следующий день произошло нечто удивительное. Аманда открыла глаза и сказала: «Мама».
Прошло еще несколько дней, и к Аманде медленно возвращалась способность говорить. Однако ее физическое состояние, по словам врачей, оставалось тяжелым. После аварии у было сильное внутреннее кровотечение, и, возможно, у нее были необратимые повреждения органов.
Она признала меня только один раз, и это была самая драгоценная пара минут в моей жизни.
— С-седрик.
— Боже… Привет, малышка. Я здесь. Я здесь!
— Люблю тебя, — прошептала она.
— Я тоже люблю тебя, детка, — рыдая произнес я.
— С-седрик, помоги мне.
— Помочь тебе, малышка? Помочь тебе поправиться? — спросил я, всхлипывая.
— Да… да. Помоги мне... на…
— Все в хорошо. Не заставляй себя разговаривать.
Аманда изо всех сил пыталась выговорить слова, а затем произнесла:
— На… На… Найди… мою сестру.
— Твою сестру? Ты это сказала?
Аманда выглядела так, словно собиралась заплакать, кивнула, а затем закрыла глаза, засыпая.
Помочь ей найти сестру? Я ничего не понимал. Она скорее всего бредила от всех этих лекарств.
«Бедная моя Аманда».
Оставив ее отдыхать, я присоединился к Эду и Элейн в кафетерии. Я передал им слова Аманды, и то, как они переглянулись, навело на мысль, что это был не бред.
— Аманда говорила тебе о том, что узнала в декабре? — нервно кашлянув, спросил Эд.
— Что вы имеете в виду?
— Она рассказала тебе о том, что мы ей сказали?
Потупив взгляд, я пытался вспомнить.
— Это как-то связано с ее удочерением? Она сильно сердилась на вас, но пока не была готова об этом говорить, и я не настаивал.
— Да, это связано с ее удочерением, – закрыв глаза ответила Элейн.
— Почему она спрашивала про сестру? У нее есть сестра?
Эд положил руку на плечо Элейн и посмотрел на меня.
— У Аманды есть сестра-близнец, родившаяся на пять минут позже.
Я был поражен.
«Где-то была другая половинка Аманды? Твою мать!»
— Усыновление было закрытым. Мы ничего не знали ни о биологической матери Аманды, ни о том, что у нее есть сестра. Лишь спустя несколько лет мой знакомый из агентства по усыновлениям под большим секретом рассказал, что у Аманды есть близнец. Мы не хотели переворачивать жизнь дочери вверх дном, поэтому решили рассказать об этом, когда она вырастет. — Элейн достала из сумочки салфетку, вытерла слезы и продолжила: — Вторую девочку удочерила женщина из Бостона. Это все, что мы знали, но пообещали Аманде, что, если она захочет, попытаемся найти ее сестру.
Я был шокирован.
«Почему она скрывала от меня эту
