Суши с хлебом (СИ) - Тата Кит
— Я не умею рыбу разделывать. А где она, вообще?
— Кстати, принеси. У крыльца в белом бидоне.
Бидон? Ху из бидон?
— Ладно, — ответила я неуверенно и пошла к крыльцу дома. К счастью, там была только белая пластиковая ёмкость с черным ремешком и зеленой крышкой. Очевидно, эта штука и является бидоном.
Пока я несла его до беседки, было что-то внутри него подёргивалось. А ещё пахло. И пахло, почему-то, не только рыбой, но ещё будто огурцами.
— Ставь, — Матвей кивнул на стол, а сам в это время ловко затачивал нож. Я стояла рядом и следила за его чёткими движениями. Он выглядел так мужественно с холодным оружием в руках. И ещё этот сосредоточенный на деле взгляд… — Что? — спросил он вдруг, глянув на меня.
— Ты красивый, — ответила я тут же.
Матвей качнул головой и коротко хохотнул. Мне показалось, или он реально смутился?
— Хорош пиздеть, — выронил он нарочито строго, но улыбка на его губах говорила о том, что комплимент ему понравился. — Давай, чисти рыбу.
— Я, правда, не умею. Покажи мне на одной рыбке, как это делается, а дальше я сама.
— Нихрена сложного. Берешь рыбу, — Матвей, не глядя, взял большую рыбу из бидона. — Кладёшь на газету хвостом к рабочей руке и счищаешь чешую.
Матвей бесстрашно взял рыбу за голову и начал уверенно счищать чешую. Временами мне казалось, что рыба подаёт какие-то признаки жизни, но, скорее всего, она приходила в движение, потому что вдоль неё проходилось острие ножа. Вряд ли она живая без воды.
— Чешую убрала, вспорола брюхо, вытащила кишки, отдала их коту, — на этом этапе к моему горлу подступила тошнота. А Матвей продолжал дело палача легко и непринужденно. — И помыла рыбу. Вода, ты знаешь, где. А дальше я с маринадом и углями. Поняла?
— Угу. Понятно, — я брезгливо морщилась, но понимала, что смогу с этим справиться. Но вдруг очищенная Матвеем рыба дёрнулась. Я вскрикнула, выбежала из беседки и глазами, полными ужаса, смотрела на то, как рыба, оставшаяся уже без чешу и кишок, слегка подрагивала на газете и даже шевелила жабрами. — Она живая?! Как это возможно?!
— У рыб такое иногда бывает. Сохраняются нервные импульсы, которые реагируют на внешнего раздражителя. Я как-то карасей с озера жарил, так некоторые из них дёргались и прыгали по сковородке, пока я со второй стороны их не обжарил. Всё кухню мне позасрали. Пидарасы.
Рыба на газете снова дёрнулась. Вместе с ней и я, отскочив от беседки ещё дальше.
— Сам чисти свою рыбу! — крикнула я уже с крыльца дома Матвея. — Я боюсь!
— Зассыха, — усмехнулся Матвей и преспокойно закинул почищенную рыбу в пустой, чистый таз.
В итоге, рыбой занимался только Матвей. Он её почистил, помыл, он же её замариновал и приготовил.
Чтобы не быть совсем уж бесполезной, я приготовила самый простой овощной салат к нашему ужину. Не зря почти ведро огурцов домой притащила. Нарезала хлеб, так как Матвей без него не ест вообще ничего, и подрезала немного сыра.
С алкоголем сегодня я решила не экспериментировать. Пиво было только для Матвея, да и он его особо не пил — одна небольшая стеклянная бутылка на весь вечер.
— Я думал, ты её и есть не станешь, — усмехнулся Матвей, наблюдая за тем, как я, забыв о ноже и вилке, ем рыбу руками.
— Успеваю, пока она двигаться не начала. Да и без головы она не такая устрашающая. И очень вкусно приготовлена.
— Рыба как рыба, — отмахнулся Матвей и расслабленно откинулся на спинку стула.
— Не скромничай. Ты, правда, очень вкусно готовишь. Мне бы так уметь.
— А ты как умудрилась к своим годам не научиться готовить?
Матвей с лёгким прищуром смотрел мне в глаза, словно изучал реакцию.
Стало не по себе. По спине пробежался холодок.
— Родители долго прятали от меня плиту.
— А если честно?
— Я уже рассказывала, Матвей. Не было нужды в том, чтобы я готовила.
Я не выдержала его прямого сканирующего взгляда. Опустила голову и уставилась в тарелку с рыбьими косточками.
— Иди ко мне, — сказал вдруг Матвей тихим уставшим голосом.
Я подняла на него взгляд и увидела, как он отодвинулся от стола и вновь откинулся на высокую спинку деревянного стула, который принес для себя из дома.
Он многозначительно посмотрел на свои колени и молча ждал, когда я соображу, чего от меня ждут.
Отерев руки влажными салфетками, я вышла из-за стола, обошла его и аккуратно присела на колени Матвея.
Он по-хозяйски приобнял меня за талию, ладонь второй руки положил мне на колено и рывком притянул меня ближе к себе.
Я приобняла его за шею и ощутила приятный трепет, когда Матвей уткнулся носом мне в шею и глубоко вдохнул запах.
— Говном горелым пахнешь, — шепнул он с явной улыбкой. Просто для галочки шлепнула его по плечу и снова приобняла. — Шучу. Печеньем домашним. Что странно, учитывая, что ты сожгла его до углей.
— Я успела застать его ещё не горелым. Даже немного порадоваться успела, что у меня что-то получается.
— Научишься, — расслабленно выдохнул Матвей. Слегка отстранился от моей шеи и снова этим своим странным взглядом заглянул мне в лицо. Кончики его пальцев ласково скользили от колена к бедру, немного прятались под подолом короткого платья и начинали свой незатейливый маршрут сначала.
Чтобы он не смотрел на меня и не смущал, я по-хозяйски, положила ладонь на его колючий затылок и вновь уткнула его себе в шею.
— Нюхай печеньки, — буркнула я.
Матвей тихо усмехнулся, но сопротивляться не стал. Потёрся носом о шею и оставил легкий поцелуй, пустив по коже мурашки.
Я млела и таяла в его руках. Сытая, чистая, в безопасности. Никуда не нужно спешить, никого не нужно бояться. Ну, разве что самую малость. Но сейчас наплевать даже на это.
Сейчас мне просто хорошо. Идеально.
Даже кот, наевшийся рыбьих кишок и голов, спал сейчас на поленнице и всем своим видом выжал полную солидарность со мной.
Солнце почти ушло за горизонт, теплый ветер слегка обдувал кожу и приносил запах черемухи, что росла за участком у дороги. А я, поглаживая коротко стриженный затылок Матвея думала о том, как долго ещё смогу скрывать и не говорить ему, кто я такая.
Он ведь должен знать правду. Хотя бы потому, что в случае, если меня уже сегодня ночью найдёт папа, то Матвей будет первым, кто рискует пострадать из-за моего идиотского поступка, начиная от побега, заканчивая молчанием.
— Мутная ты какая-то, Сонька, — пробормотал Матвей, скользнув губами по
