Чокнутая будущая - Тата Алатова
– Не продует? Закрыть окно?
– Оставь. Так сладко пахнет весной.
Он засмеялся и все-таки накинул мне на плечи свой пиджак.
– Уже мечтаешь о перцах и томатах, Мирослава?
– Знаешь, как прекрасно цветут плодовые деревья в моем саду? Такое ароматное белое облако. А потом придет время для черемухи, сирени, чубушника. И так, неделя за неделей, новая красота будет сменять уходящую. Что может быть лучше этого?
У меня на завтрак были круассаны с ветчиной и сыром, у Антона – овсянка и бутерброд с икрой. Большой кофейник, молоко и крупный виноград.
Из-за таких побегов в другой город Антон безбожно прогуливал работу среди недели, отдуваясь за это по выходным, в мои семейные дни. Поэтому следовало все-таки поторопиться с завтраком, чтобы он успел в контору хотя бы к десяти-одиннадцати.
Но на меня напала странная медлительность, я все тянула и тянула, не спуская с Антона глаз.
– Что такое? – удивился он. – Нет аппетита? Плохо себя чувствуешь?
– Ноги, глаза или волосы? – спросила я.
– Что?
– Грудь у меня так себе, ну ты и сам видел. Волосы хороши, прабабкино наследство. Ноги тоже вполне приличные, по крайней мере, длинные. Хотя к коленкам есть вопросики, если честно. Глаза… на любителя, конечно. Когда-то я мечтала о голубых, будто небо. В детстве пыталась покрасить их гуашью, вот слез было! Так что внутри я, вполне возможно, блондинка. Метафорическая, в смысле. Фактически-то нет.
Антон даже про овсянку свою забыл, а надо сказать, он всегда очень серьезно относился к завтракам. Подперев щеку рукой, он с интересом взирал на меня. Кто его знает, может, думал, что я прямо сейчас пройдусь мокшанскими вихлявицами.
Так-то ничего сложного, знай себе маши руками и ногами под народную музыку.
– Мирослава? – на всю мою тираду Антон отреагировал коротким вопросительным знаком.
– Такой сложный вопрос? Ноги, глаза или волосы?
– Главное – хвост, – произнес Антон глубокомысленно. – Прости, радость моя, прежде мне и в голову не приходило оценивать тебя по фрагментам. Я как-то привык к людям при полной комплектации.
Недовольно что-то мявкнув себе под нос, я вяло отковырнула кусочек круассана и прохлопала тот момент, когда Антон пришел в движение. Не смотрите, что он весь из себя флегматик, иногда он бывает весьма проворным. За последнее время я вообще много что о нем выяснила.
К сожалению, главным из этих открытий оставался тот удручающий факт, что все свои мысли и чувства этот сухарь предпочитал держать при себе.
Ойкнув, я поняла, что меня сдвинули с места вместе со стулом. Антон приобнял меня за талию и потянул вверх, усадив на стол. Сам же опустился на стул, с которого так бесцеремонно меня выдернул. Я пристроила ступни на его колени, усмехаясь бесстыдству позы. Можно было, конечно, потянуть его за волосы, совсем чуть-чуть. Этого хватило бы, чтобы Антон оказался прямо… как это, простите, пишут в романах? Чувственные лепесточки?
Захохотав, я все-таки сдвинула колени, и Антон немедленно обнял их.
– Почему мне кажется, что ты тянешь время? – спросил он тем особенным добрым голосом, который у него появлялся, когда я вела себя пугающе. – Не хочешь возвращаться?
– Или, – шепнула я, склоняясь ниже. Почти сложилась пополам, как циркуль. – Или я просто спрашиваю тебя, почему ты здесь, со мной, а не продаешь гробы?
– Переживаешь, как бы я не разорился?
Нет, вы тоже это видите? Да он просто ловко уворачивается от вопросов, отбивая их, как опытный теннисист мячики.
Я рванулась из его рук, Антон, разумеется, меня не отпустил.
– Тише, – сказал он, – тише, не брыкайся. Если бы ты знала, сколько раз я и сам задавал себе подобный вопрос, то поняла бы, что он давно уже набил оскомину. Мы обсуждали, почему я с тобой, с моим психологом…
Я так обалдела, что мигом перестала ерзать и уставилась на Антона во все глаза.
Нет, сам факт наличия у Антона психолога меня не особо удивил. Если все время совершать только взрослые и ответственные поступки, то без мозгоправа всяко не обойтись. Но то, что он проговаривал с ним нашу связь, лишило меня остатков душевных сил.
Возможный диалог мигом вспыхнул в моей голове:
«– Доктор, насколько я безумен, если запал на такую девицу?
– Э-э, батенька, да тут требуется лечение в стационаре. Добро пожаловать в психушку».
Замотав головой, чтобы отогнать образ Антона в смирительной рубашке, я уточнила сердито:
– Серьезно? Ты прорабатывал меня на терапии, как какую-то травму?
– Ты очень травматичная женщина, Мирослава. – Антон смягчил безжалостность своих слов короткой серией поцелуев моих коленей. – Но нет, дело не в этом. Я боялся, что увлекся тобой, потому что затаил обиду на Леху. Это было бы несправедливо по отношению к тебе.
– Даже если и так, – сказала я мрачно, – не смей избавляться от этой обиды. Еще не хватало, чтобы ты достиг той степени просветления, когда вместо травматичной любовницы заводишь милую женушку и троих детишек.
Хмыкнув, он встал, чтобы мы оказались лицом к лицу. Оперся руками о стол.
– Нет, ничего такого, – спокойно признался Антон. – Правда в том, что ты мне просто нравишься.
– Просто нравлюсь? – повторила я торжествующе.
Нет, милый мой, это было совсем не «просто». Ради простого «просто» ты бы не загнал себя в этакий тупик. Я нравилась тебе так сильно, что ты изменял со мной не брату – ты изменял самому себе. Каким человеком я была, если радовалась этому?
– Мне кажется… – продолжил он с отчаянной честностью, пронзающей меня насквозь, как копье. Видели ли вы прежде человека, который никогда не говорил о своих чувствах открыто и делал это, возможно, впервые? – Мне кажется, я захотел тебя потому, что ты первая захотела меня. Сначала я никак не мог въехать – то ли ты издеваешься, то ли просто порочна, раз снова и снова так безбожно меня провоцируешь. Я думал и думал над каждым твоим словом и поступком, пытался понять, для чего ты такое творишь. А однажды спросил себя: что, если это правда? Что, если ты искренна?
– Спонсор нашего романа – твое мужское самолюбие? – Я нежно погладила его волосы, скулы, губы. – Разве прежде никто не вешался тебе на шею?
Вместо ответа он засмеялся.
А я думала о том, что мне все равно.
Так долго искать ответы, а услышав их, понять: да плевать. На все плевать.
Главное, чтобы Антон оставался со мной.
Позже, когда мы возвращались домой и я дремала, время от времени приоткрывая глаза и лениво поглядывая на дорогу, мне вдруг пришла в голову новая мысль.
– Ты понимаешь, что ты со
