Отказ не принимается (СИ) - Кей Саша
– Она не была в курсе этой самодеятельности. Да, так случилось, что Галя не слишком привязана к Тиль, но и зла ей не желает. Ей очень не понравилась выходка матери, и она согласилась пересмотреть соглашение. Теперь Ирина сможет видеть Эстель только раз в месяц и в моем присутствии.
– Зачем ты мне это рассказываешь? Допустим, все так и будет. Но не никакой гарантии, что Ирина не захочет напакостить мне или ребенку. И вообще… О чем мы говорим? Это все глупо и бессмысленно.
– Варя, мы говорим о том, что у нас будет ребенок. И я бы хотел его воспитывать. Вместе с тобой. Ему нужен отец. Как и Тимке. Почему ты мне сразу же ничего не сказала?
Горько хмыкаю.
– Во-первых, я понятия не имела, кто отец Тимошки, и уж тем более его дядя. А когда узнала… вступило в действие во-вторых… – я резко оборачиваюсь к Воронцову, между нами всего несколько сантиметров, и воздух почти трещит от напряжения. – Ты себя хорошо помнишь? Как ты себя вел в чем меня подозревал? Откуда бы у меня возникло желание с тобой делиться? И я боялась, что ты отберешь Тимку.
Губы Виктора кривятся.
– В твоих глазах я настолько плох?
На самом деле, нет, но я молчу.
– Посмотри на меня. Варя.
Поднимаю взгляд и вижу потемневшие глаза под сдвинутыми бровями.
– Я не подарок, но вовсе не такой монстр, которым ты меня представляешь.
– В том-то и дело, – охотно соглашаюсь я. – Я тебя вообще не знаю. Сколько мы знакомы? Месяц?
– Может, дело в том, что ты не хочешь знать? А, Варя? Я вот знаю, какие конфеты и цветы ты любишь, в какой позе тебе нравится спать, что ты выковыриваешь морковку из винегрета, что у тебя третий размер груди, что ты предпочитаешь мелодрамы, и что тебе хорошо со мной в постели, – каждое слово падает на меня, как камень. – А что обо мне знаешь ты? Может, для начала надо хотя бы попробовать?
– Ради чего? Ради ребенка? – печально усмехаюсь я.
– Ради себя, Варя. Ради себя. Я люблю детей и хочу, чтобы у меня их было много, но я бы не стал связывать себя с кем-то лишь ради этого. Ты сказала, поступки говорят громче слов. Так какого хрена ты не обращаешь на них внимания? Чего ты ждешь? Разговора о чувствах? Так ты слышишь только то, что хочешь, а остальное пропускаешь мимо ушей. Поверь, я умею красиво врать, но не стал. А то, что я сказал, ты обесценила. Какая-то игра в одни ворота. Для танго нужны двое. Мне надоело быть чудовищем.
Как же жалят его слова.
Трудно сказать, сколько в них истины, но даже если чуть-чуть…
– Уходи, сейчас мои вернутся, – прошу я.
– И что? Я стыдный секрет? – сарказмом сочится тон Воронцова.
– Нет. Но я еще никому не говорила. Даже маме. И я бы хотела сделать это без тебя.
– Опять без меня? Все без меня.
– Я прошу тебя. Мне и так… непросто.
– Все время меня гонишь. Хорошо, но нам все равно придется обсудить наши планы.
– Я понимаю. Дай мне время.
Шумно вдохнув воздух, Виктор идет в прихожую. Я ползу за ним, чтобы запереть дверь. Накинув пальто, Воронцов неожиданно нежно обнимает меня. И я ему это позволяю, потому что этот тихий скандал выпил и меня все силы.
«А что обо мне знаешь ты? Я устал быть чудовищем».
Обидные слова снова и снова прокручиваются в голове, пока я стою, уткнувшись носом в грудь Виктора.
«Для танго нужны двое. Ради себя, Варя. Ради себя».
Глава 67
– Вот и так и вышло, – я верчу в руках Тимошкиного динозавра не в силах поднять глаза на маму.
Мы сидим на кухне. Шипит электрический чайник.
Чувствую себя ужасно.
Будто я что-то плохое сделала. Разочаровала маму, и вообще…
– Он тебя принудил? – напряженно спрашивает она.
Неожиданный вопрос все-таки заставляет меня вскинуть на нее взгляд.
– Н-нет, – я даже заливаюсь краской. Все-таки я еще не ощущаю себя настолько взрослой, чтобы так смело обсуждать с ней свою половую жизнь.
– Варя, изнасилование – это не только с применением силы… – мама очень нервничает. – Это я виновата. Я отправила тебя на эту подработку…
О, господи! Она винит себя!
– Нет, мам. Точно нет.
– Не надо меня успокаивать, – голос ее дрожит, а костяшки пальцев, которыми она обхватывает чашку, побелели.
– Я не успокаиваю. Честно, мам. Когда я давала отпор, он отставал, но вот один раз я не устояла… – божечки, пожалуйста, я не хочу об этом рассказывать ей. Это слишком личное. – Он просто очень напористый. До раздражения непробиваемый.
Мама поджимает губы:
– Будь это не отец твоего ребенка, я бы только похвалила этого Виктора Андреевича. Мужики нынче разучились добиваться женщину. Вон у меня на работе девчонки молодые ноют, что парни только и могут в соцсетях написывать и лайки ставить. Но этот твой Воронцов…
– Он не мой, – открещиваюсь я.
– Да уж прям не твой. Ты от него ребенка ждешь. Говоришь, и так отвязаться не могла, а теперь и подавно не избавишься.
– Ты считаешь, что надо прервать… – горло перехватывает спазмом.
– Нет, – отмахивается мама, погружаясь в свои мысли. – Если ты хочешь рожать, то надо рожать. Но теперь в расчет придется брать этого твоего медведя. А я его даже не видела. Отец-то он хороший?
– Нормальный. Насколько это возможно. Детей любит, с Тиль проводит много времени, но занятой, конечно, и балует без меры. Эстель вообще считала, что меня ей подарили…
– Охренеть, – шокируя меня, выдает моя интеллигентная мама. – Ну хоть ответственность готов взять. Воспитывать ребенка не боится.
– Да он не только про «воспитывать», он сегодня про семью говорил, – в моем голосе слышна горечь.
– А ты, значит, с ним семью не хочешь? – мама пытливо вглядывается мне в лицо. – Тебе с ним хорошо было?
– Я не знаю. Пока мы с Тимкой жили в коттедже, было хорошо. А потом, когда я уехала…
– Ну это понятно, что, когда ты уехала, все полетело в трубу, – кивает она.
– Почему это? – удивляюсь я.
– Обиделся. Ты его не оценила, пренебрегла, отказалась, – хмыкает мама.
«А то, что я сказал, ты обесценила», – снова всплывают в голове обвинения Воронцова.
– Какая принцесса! – буркаю я.
– Ну раз переступил через себя и опять нарисовался, значит, не такая уж и принцесса. Только именно это и говорит о том, что тебе от него не отцепиться.
– Ты его защищаешь? – изумляюсь я.
– Нет, конечно. Козел, как и все мужики. Я просто пытаюсь понять, с кем жизнь свела мою… единственную дочь.
У меня в груди все сжимается.
Да, я у мамы осталась одна. У нее есть только мы с Тимкой.
Мама устало трет лицо.
– Это, конечно, насмешка судьбы. Надо же, Тимка его племянник. Эх, Маша… – Но, наверное, это хорошо, что у Тимошки есть дядя и сестра…
Да. Карма какая-то. Как в мексиканском сериале.
– Наверное, – киваю я.
– Ты сама-то что думаешь?
– Ничего. В голове пусто. И страшно. И Виктор ждет от меня какого-то ответа…
– Он-то ясное дело. А ты? Чего хочешь ты? Я на твоей стороне, и всегда буду, только вот, доча, я так и не понимаю, как ты к нему относишься. То он пугающий, раздражающий, тиран и деспот, а то – хороший отец, тебе с ним хорошо было. Носки и фрукты – я так понимаю, его тиранских рук дело?
– Я не знаю… – впервые в жизни мне не хочется принимать никаких решений. Вот бы, как улитка, спрятаться в свою раковину. Месяцев на девять.
– Придется разобраться. Пока ты сама не знаешь, чего хочешь, твой Воронцов так и будет давить. Он почувствует, когда решение принято.
– Звучит так, будто и приставать ко мне он продолжал, потому что я сама не определилась.
– Так и есть. Ну, это я так думаю, исходя из своего опыта. Думай, доча, – поднимается мама со своего места и гладит по голове. – Тебе с этим товарищем все равно придется договариваться.
Думай.
Легко сказать.
А у меня мысли разбегаются, как тараканы из-под веника.
С чего начать даже не понимаю.
Почему-то я ждала, что Воронцов будет мне названивать, а телефон молчит.
