Измена. Серебряная Принцесса (СИ) - Ли Стеффи
Любопытство раз за разом начало брать верх.
И вот сейчас я исподлобья изучаю ее руки, ее скулы, ее губы, нос и глаза… и на ум приходят слова Дарьяны о том, что мы с Констанцией удивительно похожи.
Раньше я ни за что на свете не хотела этого признавать. И, возможно, оттого никогда не замечала поразительного сходства.
Но теперь…
Я чуть отклоняю голову влево и смотрю в зеркало, висящее на стене за ее спиной. Ловлю свое отражение. В груди вспыхивает праведный огонь, состоящий из гнева, печали и полного хаоса, но при этом мой взгляд совершенно спокоен. Он напоминает маску холодного безразличия. И я усмехаюсь сама себе. Возможно ли, что я сегодня чуточку безумна? Но меня это нисколько не пугает.
Перевожу взгляд обратно на Констанцию и отчетливо — болезненно — осознаю, что долгие годы была совершенно слепа.
Но если даже Дарьяна, чужой, по сути, человек, увидевший нас с Конни рядом первый раз в своей жизни, смогла заметить наше сходство, неужели зрение отца столь же невосприимчиво к правде, как и мое?
Констанция ловит мой заинтересованной взгляд. Она не знает, чем вдруг вызван столь пристальный интерес падчерицы. И внимание ее определенно смущает.
Но как бы я не хотела, я уже не могу перестать ее изучать. Страхи отброшены в сторону. Внутри кипит новое чувство. Неожиданно ощущаю на губах совершенно неведомое для себя бесстрашие.
Смех. Не знаю откуда он берется. В чем его причина. Я не могу сказать, что испытываю радость, но все же начинаю смеяться. Затем, успокоившись, вытираю салфеткой рот и небрежно отбрасываю ее обратно на стол.
— Дочка, с тобой все в порядке? — удивленно интересуется отец.
— Папочка, все просто прекрасно. — улыбаюсь я. — Просто меня вдруг пронзила странная мысль. — откидываюсь на спинку стула.
Конни берет в руки бокал с вином. Улавливаю легкое подёргивание ее пальцев. Она не знает, чего от меня ожидать? Неужели она меня боится? Эта мысль неприятно царапает позвонки.
— Папа, может, ты сможешь мне помочь решить одну загадку? — улыбаюсь, поворачивая голову на отца.
Я планировала все совершенно не так. Не так. Но в меня будто что-то вселилось, и оно захватило управление и телом, и речью.
— Конечно, Севушка, твой папа всегда тебе всем поможет, — отец выглядит чрезмерно довольным.
Только бы ты не знал, пап.
Пожалуйста.
— Папа, ты никогда не задавался вопросом, отчего твоя дочь гораздо больше похожа на твою вторую жену, чем на первую? — слышу, как Констанция давится вином. — Разве у тебя не возникали на этот счет подозрения?
Сама при этом внимательно смотрю на отца.
— Конни! — обеспокоенно вскрикивает папа, вскакивая на ноги и помогая своей супруге, которая пролила вино, и оно расползлось красными разводами по белоснежной скатерти и оставило следы на ее нежно-лимонном платье.
— Со мной все хорошо, Слав, — тихо отвечает Констанция.
А моя тонкая надежда танцует на скалистом выступе. Обнаженная, израненная, бесстрашная.
Отец возвращается обратно на свое место. Он больше не пытается смотреть мне в глаза. Я же беру чистую салфетку и молча передаю его ей. Она кивает в знак признательности, при этом я отчетливо считываю в светлых глазах ужас. И руки…ее руки теперь дрожат.
— Отвечая на твой вопрос, дочь, — деловым тоном, говорит папа, — Нет, никакие подозрения у меня не возникали.
Отпиваю пару глотков вина, и надежда бросается со скалы.
Мне даже не надо ничего больше спрашивать, чтобы понять то, что лежит на поверхности.
У тебя никогда не возникало подозрений, папа, потому что ты знал.
Знал…
Глава 46
Теперь я с уверенностью могу сказать, что истерика у каждого своя. В фильмах женщины обычно громко кричат и крушат посуду. Но, видимо, психотипы у всех людей разные. И некоторые предпочитают переживать крушения мира внутри себя. Молча.
Откладываю серебряные приборы и благодарю за ужин. Вежливо улыбаюсь, не вкладывая при этом ни единой эмоции, встаю с места и выхожу из комнаты.
На кухне нахожу двух девушек, которые отвечают за уборку дома. При моем появлении обе сразу же вскакивают с места.
— Северина Вячеславовна, вы что-то хотели? — интересуется одна из них.
— Да. Пожелать вам приятного чаепития. — отвечаю я. — И попросить разжечь огонь в камине, который расположен в бирюзово-серебряной гостиной.
— Камин…? — удивленно переспрашивает Алина.
— Да. Вы сможете?
— Конечно, Северина Вячеславовна, — живо откликается Влада. — Мы сейчас же все сделаем.
— Спасибо. И угоститесь печеньем, которое Мария Дмитриевна покупает для меня.
— Она нас распнет… — неуверенно шепчет Алина, опуская глаза.
Мария Дмитриевна наша главная экономка. Женщина строгая и идеально выполняющая свои обязанности на протяжении многих лет. Работников она подбирает с крайней щепетильностью. И всем известно, что получить работу в Серебряном доме сложно, а вот лишиться ее, напротив, легко и просто.
У Констанции первое время была мысль сократить количество прислуги, но Мария Дмитриевна сумела ее убедить в ошибочности взглядов и пообещала, что новая хозяйка даже не заметит их присутствия. И каким-то чудом ей удалось это в полной мере.
Неожиданная сложность возникла лишь тогда, когда Конни заявила, что хотела бы готовить сама.
Мария Дмитриевна хоть и улыбалась, но определённо не поощряла взбалмошные желания хозяйки. К тому же она совершенно не желала лишаться такого славного повара, как наш Артем Петрович, который в свое время работал в известном ресторане в самом центре Парижа. От того возник компромисс. Артем Петрович счастливо оставался с нами, а Конни готовила тогда и то, что сама хотела.
Открываю один из верхних ящиков, достаю увесистую фиолетовую пачку кокосового печенья и кладу на стол.
— Видите, я сама вас угощаю. — говорю девушкам. — Нет повода для страха. Но не забудьте про камин. Огонь мне нужен в самое ближайшее время.
— Спасибо огромное… Конечно, мы сейчас же пойдем и разожжём его...
— Они же дорогущие… — раздается вслед, когда я покидаю кухню.
Иду по длинному светлому коридору, поднимаюсь по лестнице, захожу в свою комнату. Двигаюсь к углу, в котором оставила мешочек, полученный от бабы Глаши. Наклонившись, беру его в руки.
Делаю пару шагов вправо, открываю шкаф, где имеется специальная полка для маминых вещей. Достаю любимый альбом. У меня нет недостатка в ее изображениях. Но только я не знаю, какая из имеющихся фотографий лучше всего подойдет для моей миссии.
Бесцельно огладываю комнату. Все те редкие снимки, на которых мы вдвоем с моей якобы матерью, стоят на полках в миленьких рамочках.
А альбом, который я сжимаю в руке, был всегда чем-то вроде дани обожания. Однако продлевать сей культ обмана я более не намерена.
Взяв все необходимое, снова спускаюсь вниз и прохожу гостиную. Огонь в камине уже горит. Не сильно. Но для того, что я намереваюсь сделать, его вполне достаточно.
Как ни странно, я ничего не чувствую. Даже боль словно бы притупилась. Застыла.
Вытаскиваю парочку фотографий, бессмысленно вглядываюсь, а потом кидаю их вместе с маленькой подушкой в колышущееся пламя.
Сзади раздаются тихие шаги, и я различаю шумный вдох.
— Что ты делаешь? — настороженно спрашивает Конни.
— Прощаюсь с ложными мирами. — спокойно отвечаю я. Поворачиваюсь, чтобы мельком взглянуть на мачеху.
Вторая жена отца останавливается в паре шагов от меня. Обняв себя руками, она немигающими стеклянными глазами смотрит на то, как огонь уничтожает изображения ее сестры.
Один из другим я достаю оставшиеся снимки и бросаю их в жадные лапы пламени.
— Сева, зачем ты это делаешь… — нервно произносит мачеха.
— Чтобы наверняка.
— Пожалуйста, прекрати. Не знаю, откуда у тебя эта штука, но…
— Мне ее дала бабушка Глаша. Вы с ней вроде бы достаточно хорошо знакомы. — специально больше не смотрю на Констанцию. Ее близость заставляет эмоциям в моей душе всколыхнуться, а я пока не готова их выплеснуть. Мне нравится та тишина, в которую я себя замуровала. — Ты же знаешь, что я сейчас делаю, правда?
