Только не|мы (СИ) - Игорь Толич
— Ты убил его!!! ТЫ УБИЛ ЕГО!!!
Тони почти не защищался. Он сносил все мои удары и только повторял: «Лиз, я невиноват… Я не хотел, Лиз… Я не знал… Я не видел…»
Мы похоронили Клауса в картонной коробке из-под обуви. На похоронах присутствовали я, Тони и пустота, которая осталась мне теперь после того, как жизнь отобрала у меня одного из самых лучших, самых преданных моих друзей.
— Лиз, если хочешь, мы заведём нового кота, — сказал Тони, когда мы вернулись с похорон в квартиру.
Он надеялся меня утешить своим предложением. Но только лишний раз убедил, что никакие слова и поступки уже не смогут вернуть мне прежнего счастья.
— Нет, — сказала я. — Завтра я уезжаю в Москву.
— Что?! — Тони подлетел ко мне, схватил за плечи. — Нет, Лиз, ты не можешь!..
— Могу. И уезжаю.
Я холодно вывернулась из его рук, пошла собирать вещи.
— Лиз, ты можешь вот так всё бросить! Лиз, так нельзя! Я, наконец, получил развод! Теперь мы сможем нормально пожениться, Лиз! Я хочу быть с тобой! Я люблю тебя!!!
— Меня больше это не интересует. Живи, как хочешь.
— Нет, Лиз! НЕТ!!!
Тони пытался мне помешать, выдирал вешалки из рук, кричал, умолял, плакал, клялся в любви. А я ничего не чувствовала в тот момент. Ни любви, ни страха, ни сожаления.
— Лиз, пожалуйста, одумайся! Я прошу тебя!
Я упаковала чемодан, заказала билет. Сняла с руки кольцо и оставила его лежать на полке последним воспоминанием о нашей погибшей семье.
Утром я вызвала такси, чтобы отправиться на вокзал. Стоя на пороге и оборачиваясь к Тони в последний раз в этой проклятой минской квартире, я произнесла то, что хотела сказать ему уже очень давно:
— Если ты любишь меня, возвращайся ко мне. Я буду ждать, сколько смогу. Я люблю тебя, Тони. Но здесь я оставаться больше не в силах. Этот город так и не стал мне домом.
— Это жестоко, Лиз, — сказал Тони, неспавший всю ночь и всё утро моливший меня на коленях передумать, не уезжать, не бросать его. — Я не могу просто оставить свой бизнес. Ты это знаешь. Я должен быть здесь. Прошу, выходи за меня. А когда всё наладится…
— Тогда и приезжай, — закончила я вместо него и вышла за дверь.
Глава 12
Я слишком хорошо себя знала, чтобы поверить в то, что смогу крепко заснуть снова, прими я сейчас хоть все таблетки для сна одновременно. Они могли мне помочь разве что закрыть глаза и больше уже никогда их не открывать. Но я стоически преодолевала слабость малодушия и надеялась лишь на то, что смогу остаться дома, выдержу, перетерплю, запру на замок кипящие чувства и не поддамся искушению.
Но я поддалась.
И это тоже было своего рода малодушием, когда понимаешь умом, что некоторые вещи лучше не совершать. Но всё равно идёшь наперекор логике, идёшь туда, куда почему-то тянет магнитом, выворачивая наизнанку желанием быть там всецело.
Конечно, я попыталась занять себя творчеством. И на некоторых этапах жизни мне порой удавалось высечь из себя неправедные мысли при помощи текста.
Точно так я некогда села дописывать «Не мы». В тот момент мне стало физически невыносимо терпеть скопившуюся боль. Я вложила в это произведение весь свой гнев, горечь, обиду, надежду. Я выложила туда свою душу подчистую. Никогда раньше мне не удавалось столько находиться в непрерывном течении текста. Его изливало водопадом, как будто слова мои слишком долго томились взаперти.
Тогда я около месяца не расставалась с ноутбуком и встряла лишь на финальной стадии работы. Я позвонила маме и сказала, что отныне я выплеснула всё: мои герои сходились и расходились, страдали и убивали друг друга чувствами, надеялись, ждали, верили, но им пришёл конец. Однако у произведения так и не случилось финала, а я не силах его дописать, бросив моих героев гниющими заживо на страницах, где было столько любви и страсти, побед и поражений.
— Правильно, — сказала мама. — У книг должен быть счастливый финал.
— Не может быть там счастливого финала, — ответила я удручённо.
— Конечно, может, — с полным убеждением заверила мама, хотя не читала ни строчки этого произведения, да и вообще слабо представляла, о чём может быть книга, за которую я берусь и бросаю вот уже почти четыре года.
— Тебе надо развеяться. Сходи куда-нибудь.
— Куда?.. — слабо отмахнулась я.
— Не знаю… Куда-нибудь на концерт…
— Мне только в церковь самое время идти…
— Ну, вот и сходи, — небрежно бросила мама.
А я рассердилась, но всё-таки решила последовать её совету и совместить оба предложенных варианта: я пошла в церковь на концерт органной музыки.
И после этого концерта, встретив там Андриса, я впервые за долгое время обрела покой. Покой в душе, покой в творчестве. Мы проводили время вместе с Андрисом, неторопливое и лёгкое время, наполненное нежностью и тихой радостью бытия. А после, возвращаясь к ноутбуку, я могла сесть за свой роман и передать ему всё то, что пережила сама — чистое звучание музыки сердца, тающий лёд одиночества, счастливую капель слёз, забывших, наконец, своё жестокое горе.
Андрис исцелил меня и одновременно исцелил мою героиню Илзе, которая после стольких лет мытарств с Антонисом всё-таки встретила того, кто смог заживить её раны, наполнить новым смыслом её жизнь, смог открыть для неё новый мир искренности и родства душ.
Спустя четыре года, первого марта, как было когда-то записано в моём контракте, уже будучи в Риге, я всё-таки отправила Сергею Пестову законченный роман «Не мы». Пестов меланхолически заметил, что, верно, это судьба. И, в общем-то, не ошибся: именно эта книга стала самой популярной из всего, что у меня когда-либо издавалось.
Конечно, она не вошла в списки мировых бестселлеров, но для маленького нижегородского издательства и такой успех оказался весьма ощутим. К тому же всё, что я когда-то сочинила до этого момента, уже побывало в печати. Пестов ждал от меня новой работы, и, разумеется, ждал хита, который и получил в итоге. А я получила неплохой по моим меркам гонорар, лестные отзывы и закрытие громадной бреши внутри, отныне уверенная, что ничто и никогда не вернёт меня обратно в склочное состояние внутренних метаний.
Но я не подозревала, что этот прорыв и выстраданное завершение многолетней работы, высвободят не только счастье заново свободно полюбить жизнь, но и спровоцируют появление творческой немоты — мне стало не о чем писать. Тихая, спокойная жизнь в Латвии подарила мне истинный новый дом, но в
