Мой (не)выносимый сосед (СИ) - Сакру Ана

Скорее чувствую, чем реально вижу, как встревоженная мама привстает со своего места с противоположного конца стола. Но вмешиваться пока не спешит. Не понимает, что вообще происходит, ведь первую часть разговора она пропустила.

– Ну п-признайся хоть сам себе! – продолжаю взахлеб, пытаясь разглядеть взгляд отца сквозь соленую пелену, – Т-ты же невозможен! Сам говоришь, что Арс у тебя просил разрешения со мной жить неделю назад. А знаешь, что мне он это т-только после тебя через три дня предложил?! Знаешь, конечно! Он наверно и т-трахнуть бы меня смог только с т-твоего письменного согласия, да?! А другого ты бы п-просто выжил! Как сейчас!

– Я о тебе забочусь, дочь! О твоем благополучии, чтобы у все тебя было! Чтобы хорошие люди вокруг! – отец в сердцах грохает кулаком по столу, – Все ради тебя!

– Не надо – радисебя! Чтобы все, как ты хочешь! На привязи как собачку меня держишь! – всхлипываю, – Но, знаешь, пап, с меня хватит! Не надо мне от тебя ничего! Ни денег, ни заботы твоей убийственной! Подальше себе ее засунь, ясно?!

– Лиз! – охает подходящая ко мне мама.

Отец белеет на глазах, остальные шокировано молчат. Мои судорожные всхлипы и частое дыхание эхом разносятся по столовой и звенят у меня в ушах. Никого уже кроме себя не слышу.

– Я сама…Сама проживу! Без тебя!

– На что это, интересно, сама жить собралась, а? – шипит папа язвительно, сжимая кулаки.

Вижу, как его уже конкретно так трясет. Как и меня.

– На что-нибудь, – вдруг вставляет Сашка и, крепче схватив меня за плечи, подталкивает к выходу из столовой.

– Ты что ли прокормишь? – пренебрежительно хмыкает отец.

– Ну я же жених. Обязанность у меня такая, верно? – раздается над моей головой. Голос у Саши тоже нервно дрожит. Наклоняется ко мне шепчет в макушку, – Кис, если уверена в том, что творишь, то пошли. А то я уже наслушался. Жутко тянет тоже…поговорить.

Киваю, всхлипнув.

– Извините, – выдавливаем с Сашкой как по команде и, развернувшись, вылетаем из звенящей молчанием столовой в коридор.

***

Куртки, ботинки, шапки. Выскакиваем на улицу и только там судорожно выдыхаем. Реву, зарываясь в Сашкин пуховик. Не навзрыд, а как-то рвано, зло, всхлипами. Легкий морозец кусает мокрые щеки, пар изо рта влажным пятном расплывается на Сашкиной куртке у меня перед глазами.

– Классный вечер, – бормочет Лютик, чуть покачиваясь со мной, – Слушай, у нас вещи там.

– Не хочу за ними идти, – шепотом бурчу.

– Мда… Надо такси наверно вызвать, как думаешь?

– Ага.

Тут входная дверь дома распахивается, заставив нас вздрогнуть, и на пороге материализуется Тимур, наспех застегивающий куртку.

– Ну, вы дали! – хмыкает он, сбегая к нам по ступенькам, – Там сейчас такая ругань стоит. Мать орет, дед морали читает, батя совсем приуныл. Ближайшие пару дней обещают быть увлекательными. Шикарный нас ждет Новый год. Зажгла, сестренка!

Выбивает сигарету из пачки, зажимает зубами фильтр и ищет по карманам зажигалку.

– И какие планы? Куда надо – отвезу, – подглядывает на нас исподлобья, прикуривая.

– Спасибо, сейчас бы в город. Переночуем там где-нибудь, а утром я видел рейс есть в Минводы. Поедем к моим отмечать, если сейчас билеты куплю, – рассеянно сообщает Сашка, косясь на Тимкину тлеющую сигарету, – Дай тоже, а?

– Минводы? – округляю я глаза.

– А куда же еще? – пожимает Сашка плечами, беря протянутую сигарету.

– Да я не против, – смущаюсь, – Просто впервые слышу…

Тимур начинает с меня ржать.

– Ой, Лизка, поздравляю. Хотела она все сама решать. Ну да – ну да…

Сашка только криво улыбается на это, щурясь и раскуривая. И у него в глазах вдруг появляется такой блеск, пока он смотрит на меня, что мое тело становится ватным и податливым, а мысль возразить мигом вылетает из головы. Собственнический. Что я действительно его.

Я всегда очень тонко ловила эту эмоцию. Она так раздражала меня в моем отце и других близких. А сейчас я млею, получив ее от нужного мне человека. Мой личный код. Не думая, подхожу к нему и обвиваю руками его талию крепко- крепко, прячу лицо на груди, дышу. Морозный воздух, непривычный сигаретный дым, легкий аромат алкоголя, шипровые нотки туалетной воды и личный Сашкин запах. У меня голова кружится от всего. Его тяжелая рука по-хозяйски ложится мне на плечи, обнимает, притягивает ближе. Кожа будто зудит под ней от обволакивающего принимаемого тепла.

– Э-эй, ну я же просил – не при мне! – возмущается Тимур, страдальчески закатывая глаза к небу.

– Тим, ты можешь вещи наши принести, а? – просит Сашка, так меня и не отпуская, – Неохота в дом идти.

– Ок, – Тимур делает последнюю жадную затяжку и, ловко стрельнув окурок в урну, уходит за нашими сумками.

Остаемся одни. Задираю к Сашке голову, утыкаясь подбородком в куртку. Уличные фонари неровно освещают его обращенное ко мне лицо. Едва заметно, чуть снисходительно улыбается, убирая снежинку с моей ресницы.

– Ты же не куришь, – тихо подкалываю.

– Не курю, – кивает и отворачивается, чтобы сделать глубокую затяжку.

Терпкий дым выходит серым густым облаком.

Нервно смеюсь. Внутри до сих позвякивает. Мне не успокоиться. Осадок тяжелый- тяжелый на душе, и в тоже время мне невероятно легко. Ни об одном слове не жалею. Вообще ни о чем. Немного страшно заглядывать вперед, но пока я не пытаюсь. Дух перехватывает от того, что опять что-то новое накатывает и сметает прежнюю жизнь. Мозг цепенеет. Лишь мелькает фантомом тот сон с волной. И Сашка в нем. И он в реальности совсем такой же. Так крепко сейчас обнимает меня. Что, кажется, я вообще все, что угодно, смогу.

– Кис… – Сашка наклоняется к самому уху и щекотно, бархатно шепчет, – А что ты там такое про Сеню ляпнула, а?

Я не сразу понимаю, о чем он, а когда понимаю…! Лицо жарко вспыхивает вмиг от смущения и досады. Боже, я ведь это вообще ВСЕМ в столовой сказала.

– Ну…– мямлю, сгорая.

– У вас не было что ли ничего? – не отстает Сашка, и шепот его уже реально напоминает мурлыкание кота.

– А это так важно? – увиливаю.

Но Сашу так просто не сбить. Он трется носом о мой висок, шумно вдыхая, горячий пар оседает на коже, рассыпая мурашки по затылку и плечам.

– То есть ты только моя девочка? – тихо урчит.

Тихо, бархатно смеюсь. Внутри так тепло, что, кажется я способна обогреть этим чувством какой-нибудь дом.

– Это правда важно? – уже расслабляясь, повторяю.

– Не важно, но классно.

Сашка ведет губами по моей щеке, почти касается губ. Сердце замирает. Еще и от того, что где-то в задворках сознания бьется басом отца:" Лиза! Ты только что поругалась со всей семьей и стоишь тут – лижешься! Тебе что? Все равно?".

"Все равно! – беспечно орет в ответ внутренний голос, – Все равно!!!"

– Так! Хорош! пошли, – канючит внезапно оказавшийся рядом Тимур.

Разлепляемся. Немного смущенно отворачиваюсь. Вытираю влажные припухшие губы.

– Я всем сказал, что вы уже на такси уехали, чтобы не выбегали тут к вам на улице делегацией сочувствующих. Ты позвонила и попросила вещи привезти, ясно? – деловито докладывает об обстановке Тим, кидая наши сумки в багажник.

– Ок, – киваю, – Я маме попозже наберу.

– У вас, я смотрю, врать – семейное, – не удерживается от подкола Сашка.

– На наебешь – не проживешь, слышал такое, Сань? – ничуть не смутившись, философски изрекает мой брат.

20

В машине едем притихшие. Откат от пережитых сильных эмоций накрывает, кажется, даже Тимура, сосредоточенно смотрящего вперед на ночное заснеженное шоссе и лишь иногда подглядывающего за нами в зеркало заднего вида. Из динамиков тихо льется транс, Сашка хмуро серфит в телефоне, пытаясь опять разрулить с билетами. Я же, наплевав на недовольные вздохи брата, утыкаюсь лицом в Сашино плечо и крепко-крепко обнимаю его торс обеими руками. Ощущаю себя дрейфующим айсбергом. Нет опоры. Ищу в нем.