Анна Берсенева - Все страсти мегаполиса
Рекомендации Анны Аркадьевны действительно значили немало. К тому же в киногруппах царил настоящий кадровый голод, не хватало буквально всех, от директоров картин до дольщиков, то есть рабочих, которые управляли операторской тележкой.
В этом Соня убедилась, как только начала работать на «Подмосковных тайнах». Это был сериал про жизнь в русском имении в девятнадцатом веке. Его авторы пытались снять настоящую историческую картину, но то и дело сбивались на заурядное «мыло» вроде того, к которому Соня привыкла на «ТиВиСтар».
Как бы там ни было, а работы хватало, и работа эта была интересной, потому что Максим Глен, главный художник по гриму, несмотря на свою относительную молодость – ему было чуть больше сорока – принадлежал к старой школе, то есть не халтурил.
– А реальные требования жизни вообще не слишком высоки, – говорил он. – И наша сфера в этом смысле не исключение. Профессионально ты сделал свою работу или не очень, разницу в результате заметят не многие. Но это неважно. Работу надо делать профессионально, вот и все. Без комментариев.
Так что Соне повезло и с начальством тоже. Ее вообще несло в последнее время таким сильным потоком удачи, что от этого захватывало дух. И захватывало так, как в детстве на горке – одним лишь счастьем, без взрослой унылой опаски.
Это было какое-то совсем другое движение, чем то, в котором она провела всю свою взрослую жизнь. Раньше она чувствовала себя щепкой, которая плывет по глубокой воде, ничего об этой воде не зная и не интересуясь знать. Теперь же течение жизни, несмотря на всю свою неуправляемость, казалось ей совсем другим. Точнее, сама она была другой – жизнь не несла ее, а вела; разницу Соня ощущала постоянно и отчетливо.
В апреле съемочная группа «Подмосковных тайн» выехала в экспедицию до октября. Подходящая усадьба нашлась неподалеку от Дмитрова. Ландшафт здесь был переменчивый, холмистый, пронизанный реками, озера были вправлены в пейзаж, как драгоценные камни в ожерелье, все это живописно выглядело в жизни и должно было так же выглядеть на экране.
Усадьба с необычным названием «Метель» хороша была не только тем, что располагалась на берегу озера, но еще и тем, что новый владелец, недавно выкупивший ее у государства, оказался поклонником искусств. В разумных пределах, конечно: может, если бы киношники обратились к нему уже после превращения «Метели» в элитный пансионат, то он хорошо подумал бы, надо ли пускать их туда. Но поскольку усадьба, в которой тридцать лет кряду располагался заурядный дом отдыха, еще стояла нетронутой, хозяин согласился погодить с ремонтом до окончания съемок.
Соне казалось, что условия жизни в «Метели» просто райские. Озеро, в котором можно купаться, деревня, в которой можно брать молоко, лесок, в котором растут белые грибы!.. Не говоря уже о том, что ей нравилось, просыпаясь утром, видеть над собою лепной старинный потолок – основная часть съемочной группы жила прямо в усадебном доме.
Лялька, с которой Соню поселили в одной комнате, отнеслась к ее восторгам скептически.
– Ты, Сонь, к таборной нашей жизни еще не привыкла, вот и восхищаешься, – усмехнулась она. – Потолок с завитушками – это, конечно, мило, но сортир – более актуально. А сортир в коридоре, и вечно в нем засор. Так что я бы предпочла нормальную гостиницу хотя бы в Дмитрове. Но это не про нас с тобой.
В дмитровской гостинице жили режиссер, оператор и актеры; на съемки их привозили на машине. Возить ежедневно туда-сюда всю съемочную группу было, конечно, немыслимо, так что волей-неволей приходилось довольствоваться красотами природы вместо благ цивилизации.
Но Соню это нисколько не угнетало. И не потому, что она была так уж равнодушна к благам, а потому, что ее совершенно захватила жизнь, которую можно было называть хоть неприкаянной, хоть творческой, как угодно; все это присутствовало в ней одновременно.
Эта жизнь была одухотворена, но в одухотворенности своей ненарочита, она была полна мелочей, без заботы о которых невозможно снимать кино, но при этом не была обыденна. Соня впервые сталкивалась с таким сочетанием; оказалось, что ее прежний массовочный опыт ничего не значил.
Почему это так, она не понимала. А спросить было не у кого. Отсутствие такого собеседника, как Анна Аркадьевна, – это было единственное, что заставляло Соню жалеть о последней своей ялтинской зиме, которая, когда была повседневностью, вызывала у нее лишь тоску. Нет, не единственное: еще – разговоры, которые она вела той зимой с отцом, частые, долгие, такие, как будто оба они истосковались друг по другу. Да так ведь оно и было – действительно истосковались...
Лялька все-таки выпросила прохладу: к шести часам вечера тучи вдруг сошлись на небе, которое весь день было ясным, и хлынул дождь – не дождь, а настоящий водный поток. Он с грохотом тонул в озере, и сухая земля впитывала его с жадным шипением.
Съемки пришлось прекратить, а так как в связи с солнечной погодой они целую неделю шли безостановочно, то вся группа не скрывала радости.
– Лялька, купаться! – воскликнула Соня.
Она уже выскочила на улицу, а Лялька еще возилась в гримвагене, в который зашла как раз перед самым дождем, спросить у Сони что-то по гриму массовки, чтобы правильно подобрать костюмы на завтра.
– Ты что? – Лялька высунула нос из гримвагена и даже пальцем у виска покрутила. – В такую дождину купаться?!
– Но ты же хотела, – удивилась Соня.
Дождь хлестал ее по плечам, стекал по лицу, по ногам, по всему телу, и ей было весело стоять в этом сплошном потоке.
– Когда жарко было, хотела, – заявила Лялька, – а когда мокро стало, то уже не хочу.
Мышление ее потрясало даже не парадоксальностью, а полной непредсказуемостью. Впрочем, начав работать в киногруппе, Соня все реже встречала людей, мышление которых было бы примитивным; она с удовольствием читала эту людскую книгу, не зная, что откроется на каждой следующей странице.
– Ладно, Лялька, – улыбнулась она, – сиди в гримвагене, жди жары. А я на озеро.
Глава 2
Озеро лежало перед усадьбой как зеркало, и особняк выглядел в его водах градом Китежем: его колеблющееся, волнами идущее отражение казалось загадочным даже средь бела дня.
Но сейчас в озере не отражалось ничего, потому что его поверхность бурлила под ливнем.
Скользя по мокрой траве, Соня сбежала вниз с косогора и обогнула кусты, за которыми скрывался песчаный пляж. Она была уверена, что встретит кого-нибудь из киногруппы, но полоса песка оказалась пуста. Видно, не одна Лялька согласна была купаться только в жару.
Вообще-то пустота пляжа была очень даже кстати: только сейчас Соня сообразила, что явилась на озеро без купальника.
